СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ

ПАРАДИГМА - одно из ключевых понятий современной философии науки. Введено Куном. Обозначает совокупность убеждений, ценностей, методов и технических средств, принятых научным сообществом и обеспечивающих существование научной традиции. Понятие П. коррелятивно понятию научного сообщества: она объединяет членов научного сообщества, и, наоборот, научное сообщество состоит из людей, признающих П. Как правило, П. находит свое воплощение в учебниках или в классических трудах ученых и на многие годы задает круг проблем и методов их решения в той или иной области науки. Кун относит к П., напр., аристотелевскую динамику, птолемеевскую астрономию, ньютоновскую механику. В связи с критикой в адрес расплывчатости и неопределенности этого термина Кун в дальнейшем эксплицировал его значение посредством понятия дисциплинарной матрицы, учитывающего, во-первых, принадлежность ученых к определенной дисциплине и, во-вторых, систему правил научной деятельности. Наборы предписаний П. состоят из символических обобщений (законов и определений основных понятий теории); метафизических положений, задающих способ видения универсума и его онтологию; ценностных установок, влияющих на выбор направлений исследования; «общепринятых образцов» - схем решения конкретных задач («головоломок»), дающих ученым методику разрешения проблем в их повседневной научной работе. В целом понятие П. шире понятия отдельной теории; П. формирует строй научной дисциплины в определенное время. Формирование общепризнанной П. является признаком зрелости науки. Смена П. ведет к научной революции, т.е. полному или частичному изменению элементов дисциплинарной матрицы. Переход к новой П. диктуется не столько логическими, сколько ценностными и психологическими соображениями.

ПАССМОР (Passmore) Джон Артур (р. 1914) - австрал. философ, специалист по истории брит. философии, а также по философским проблемам экологии. С 1958 - проф. философии Австралийского национального ун-та. Наиболее известен его труд «Сто лет философии» (A Hundred Years of Philosophy. Harmondsworth, 1968), где он проанализировал метафизические, логические и эпистемологические проблемы философии Дж. Милля, Джеймса, Мура, Рассела, Айера и др. В 70-80-е годы в ответ на распространение антисциентистских и религиозно-метафизических интерпретаций экологических проблем написал ряд работ с целью их критики и обоснования достаточности ресурсов западного социально-философского и этического мышления вместе с достигнутым уровнем научного знания для решения проблем взаимоотношений человека с природой. Основная его работа этого плана - «Ответственность человека за природу: экологические проблемы и западные традиции» (Man's Responsibility for Nature: Ecological Problems and Western Traditions. L., 1974). В ней П. выступил как активный защитник науки и техники. Он скептически относится к холистическим трактовкам единства человека с природой, к попыткам создания особой экологической этики и к поискам основы решения экологических проблем в метафизике, религиозных идеях и в духовных традициях давнего прошлого. Придавая определяющее значение ценностям западноевропейской культуры, выдвинутым после ее секуляризации, П. настаивает на том, чтобы сохранить идею центральности человека в мире как уникального существа, наделенного правом и нравственно обязанного осуществлять управление вверенным ему природным миром. Свою позицию «экологически просвещенного антропоцентризма» П. противопоставил безответственному антропоцентризму. Последний ассоциируется у него со стоической философией, где заложено инструментальное отношение к природе. Современная научно-техническая цивилизация должна изжить высокомерие по отношению к природе, которым пропитана западная культура, согласовать себя с возможностями биосферы и найти новые пути развития. Позиция П. вызвала критику (напр., со стороны Атфилда), в которой внимание было обращено на иные традиции античной и западноевропейской философии и христианства, позволяющие формировать неутилитарное отношение человека к природе.

Краткий обзор отношений между культурой, интеллектом и природой // Общество и культура. Проблемы множественности культур. Ч.II. М, 1988; Философское рассуждение // Путь. 1995, №8; Recent Philosophers. L., 1985.

ПАТНЭМ (Putnam) Хилари (p. 1926) - амер. логик и философ. Проф. Массачусетского технологического института (1961-65) и Гарвардского ун-та (с 1965). Наибольшее влияние на формирование его взглядов оказали идеи Рейхенбаха и Куайна. Спектр его философских интересов очень широк: он включает исследования по философским проблемам математики, физики и квантовой механики, исследования по методологии науки и философии языка, разработку проблем логики, эпистемологии, философии сознания и этики. Являясь в течение долгого времени одним из ведущих представителей современной аналитической философии, П. со второй половины 80-х годов выступает с резкой критикой этого направления философской мысли.

Наряду с такими философами, как Крипке, К. Доннеллан и др., он является автором «новой теории референции», направленной против традиционного представления о значении как о двухкомпонентном образовании, состоящем из референта (экстенсионала) и смысла (интенсионала). Главная цель новой теории - показать, что смысл не определяет и не обеспечивает систематически референцию важнейших категорий языковых выражений, например, терминов естественных видов. Однако П., в отличие от других сторонников новой теории референции, не сводит значение термина к его экстенсионалу; для него значение представляет собой «вектор», образованный несколькими компонентами, отражающими различные аспекты употребления данного термина (синтаксические и семантические маркеры, описание стереотипа и т.д.). То общее, что имеется у всех правильных употреблений, составляет относительно устойчивое «ядро» значения, служащее «центром конвергенции» для всех исторически изменяющихся значений данного термина. «Инвариантность» этого ядра обеспечивает преемственность и непрерывность в эволюции значений научных терминов. Это положение П., с одной стороны, направлено против концепции Куна о несоизмеримости научных теорий, а с другой стороны, служит аргументом в пользу научного реализма, предполагающего трактовку истины как соответствия реальности.

К середине 70-х годов П., исследуя природу референции и отношения соответствия между языком и реальностью, оказался перед лицом целого ряда проблем, для которых он не нашел удовлетворительного решения в рамках научного реализма (возможность эмпирически эквивалентных, но логически несовместимых теорий и т.д.). В результате он счел необходимым отмежеваться от наиболее уязвимого для критики варианта реализма, в основе которого лежит корреспондентная теория истины, и предложил новую гносеологическую позицию, названную им «внутренним реализмом». В кн. «Разум, истина и история» (1981) эта позиция описана как совокупность следующих постулатов: (1) мир не состоит из фиксированного множества независимых от сознания объектов, мы членим мир на объекты, вводя ту или иную концептуальную схему; (2) истина - это некоторый вид (идеализированной) рациональной приемлемости, и ее критериями выступают операциональная применимость, когерентность, простота, непротиворечивость и т.д.; (3) возможно множество истинных описаний мира. Тесная связь истины и рациональности не означает их тождества, равно как не предполагает трактовку рациональности как некоторого неизменного «органона». П. подчеркивает исторический и культурно обусловленный характер рациональности, которая вместе с тем в каждом конкретном случае функционирует как регулятивная идея.

В работах 80-х годов он развивает и уточняет концепцию внутреннего реализма, выдвигая требование «реализма с человеческим лицом». Теперь уже «деревья и стулья» (т.е. объекты здравого смысла) оказываются для него «образцами» реального, а существование объектов, постулируемых истинными научными теориями, становится вопросом конвенции. Начало 90-х годов ознаменовано в творчестве П. созданием следующей новой концепции реализма, которая представляет собой вариант непосредственного реализма и которую он называет, заимствуя термин у Джеймса, «естественным реализмом». П. приходит к выводу, что решить проблему реализма можно лишь отказавшись от господствующего в современной философии «картезианского» представления о природе ментального как некоторой области взаимодействия между нашими когнитивными способностями и объектами внешнего мира. Только изменив взгляд на природу восприятия и сознания, только приняв, что чувственный опыт - это не пассивное реагирование и регистрация объектов сознанием, а «переживание в опыте различных аспектов мира живым существом», можно защитить реализм от критики со стороны идеализма.

К этой позиции подвели П. и его исследования по философии сознания. В начале 60-х годов он предложил новый подход к решению психофизической проблемы, который получил название функционализма. Функционализм представляет собой вариант «теории тождества» - преобладающей методологии в современной философии сознания и когнитивной науке, утверждающей тождественность наших ощущений и восприятий определенным состояниям мозга. В отличие от физикалистского варианта теории тождества, функционализм отождествляет, ментальные состояния не с физическими состояниями мозга, а с его «функциональными состояниями». П. предложил использовать для описания «функциональной организации» мозга формализмы известной теории машин А. Тьюринга. Неоднократные попытки реализовать программу описания ментальных состояний в функциональных терминах, натолкнувшиеся на непреодолимые трудности, убедили П. в необходимости поиска иного пути в решении психофизической проблемы, который он теперь связывает с отказом от «картезианского» взгляда на сознание и возвратом к «аристотелевскому реализму без аристотелевской метафизики».

Некоторые спорные вопросы теории грамматики // Новое в лингвистике. Вып. IV. М., 1965; Как нельзя говорить о значении // Структура и развитие науки. М., 1978; Значение и референция // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. М., 1982; Mathematics, Matter and Method. Philosophical Papers. V. 1. Cambridge, 1975; Mind, Language and Reality. Philosophical Papers. V. 2. Cambridge, 1975; Reason, Truth and History. Cambridge, 1981; Realism and Reason. Philosophical Papers. V. 3. Cambridge, 1983; The Many Faces of Realism. La Salle, 1987; Representation and Reality. Cambridge, 1989; Realism with a Human Face. Cambridge, 1990; Renewing Philosophy. Cambridge, 1992; Renewing Philosophy. Harvard Univ. Press, 1993; Words and Life. Cambridge, Mass., 1994.

ПАТОЧКА (Patocka) Ян (1907-1977) - чешск. философ. Изучал романистику, славистику и философию сначала в Карловом ун-те в Праге, затем в Сорбонне (где впервые услышал Гуссерля). В 1931 защитил диссертацию «Понятие очевидности и его значение для ноэтики», после чего продолжил обучение в Берлине (у Н. Гартмана и В. Йегера) и во Фрейбурге (у Гуссерля и Хайдеггера). До 1944 - гимназический учитель в Праге, после войны до 1949 - доцент Карлова ун-та. Вынужден оставить ун-т по политическим причинам. До 1954 работает в библиотеке Масарика, а с 1958 - в библиотеке Института философии Академии Наук. В 60-70-е - проф. Карлова ун-та, гостевой проф. в ун-тах Лёвена, Фрейбурга, Майнца и др. В 1972 по политическим причинам отправлен на пенсию. В 1977 - один из авторов «Хартии 77» (вместе с Вацлавом Гавелом). В том же году умер после пристрастного допроса в полиции.

Начав с разработки трансцендентальной феноменологии во вполне гуссерлевском ключе, П. очень скоро подверг позицию учителя решительной критике. Естественно-природный мир для П. - не просто горизонт опыта, но прежде всего целостность, совокупность взаимосвязей и «указаний» на смысл бытия. Человек, будучи существом, открытым этому «показу», должен рассматриваться философией не в качестве завершенного в себе субъекта, а в качестве деятельного «sum» («существую»). Свое учение П. обозначает как «а-субъективную феноменологию». Критикуя гуссерлевский идеал абсолютной рефлексивной очевидности, П. подчеркивает, что всякая рефлексия - постольку, поскольку она развертывается во времени - содержит внутри себя «темный осадок», принципиально не поддающийся рефлексии. В этом пункте своей концепции П. сближается с такими его современниками как Ясперс, Хайдеггер, Сартр, Финк, Арендт.

Исходя из понимания человека как телесного существа, П. развивает оригинальную концепцию «экзистенциальной подвижности» человека. В ней исследуются такие основные модусы как «укоренение», «самопродолжение», «прорыв». В последнем из названных модусов П. усматривает важное дополнение к хайдеггеровской аналитике Dasein. От Хайдеггера и от Финка П. отличает также особое внимание к феномену ответственности.

В полном согласии со своей философской позицией П. активно солидаризируется со всеми, кто в своем неприятии лжи способен отказаться от комфорта. Участие П. в политической борьбе - продолжение его философии.

ПЕРСОНАЛИЗМ - теистическая тенденция в западной философии, полагающая личность и ее духовные ценности высшим смыслом земной цивилизации. Считается, что термин «П.» впервые употребил Ф. Шлейермахер в «Речи о религии к образованным людям, ее презирающим» (1799). К П. относятся учения Ф.Якоби, А. Олкотта, Ш. Ренувье, Л. Прата. Концепцию этического персонализма разрабатывал Шелер в кн. «Формализм в этике и материальная этика ценностей» (1921); ценность личности является в аксиологической системе Шелера высшей ступенью. «Этический» персонализм Шелера, «критический» персонализм В. Штерна и «теологическая этика» X. Тиллике послужили основой персоналистской тенденции в нем. философии. На первом плане здесь - проблематика задатков и способностей индивида, глубинных сфер индивидуальной жизни человека. «Личностный метод» в нем. П. объявляется универсальным средством познания не только человека, но и всей реальной и воображаемой действительности.

В центре философских интересов амер. персоналистов - религиозно-этическая проблематика; основное внимание уделяется здесь проблемам свободы и нравственного воспитания. Моральное самосовершенствование граждан должно привести к общественной гармонии.

П. во Франции сформировался в начале 30-х годов XX в. Его основоположник - Мунье, печатный орган - журнал «Esprit», основные представители - Д. де Ружмон, П. Ландсберг, Ж. Изар, М. Недонсель, Лакруа, Г. Мадинье. В кризисные 30-е годы левокатолические сторонники франц. П. выступили с идеей создания философского учения о человеческой личности как главной заботе земной цивилизации. Концепция личности складывалась в ходе осмысления гуманистической традиции в истории философии, идущей от Сократа, Августина и Платона через Лейбница, Канта, Мальбранша, Руссо, Мен де Бирана и Кьеркегора к Шелеру, Буберу, Бергсону, Н. Бердяеву, Н. Лосскому, Маритену, Ясперсу, Марселю. Большое значение в П. придается концепциям человека, выдвинутым экзистенциализмом и марксизмом. Сторонники личностной философии перетолковали многие проблемы христианской концепции человека, стремясь ослабить свойственный ей догматизм и ввести в нее новое, соответствующее требованиям современности содержание. Личность в персоналистской трактовке выступает как единство трех основных характеристик: экстериоризации, интериоризации и трансценденции.

Экстериоризация - это самоосуществление человека вовне; интериоризация - внутренняя сосредоточенность индивида, его духовный мир. И экстериоризация, и интериоризация, находясь в глубинной взаимосвязи, увлечены движением трансцендирования, нацеленным на высшие, божественные ценности - истину, красоту, благо. Одной из центральных идей в понимании личности является мысль о вовлеченном существовании, означающем активный диалог христиан с современностью, вовлечение верующих в социальные движения на стороне прогрессивных сил. Персоналисты акцентируют воспитательную функцию личностной философии, виделяя в ней педагогику, нацеленную на пробуждение личностного начала в человеке. Большое значение в этой связи отводится проблеме личностного общения, в котором сторонники П. видят цель и назначение человеческого существования. Персоналистская концепция коммуникации близка этическому учению Шелера и феноменологической этике Левинаса. В ней утверждается действенный характер личностного общения, когда каждый индивид «имеет цель в себе и в то же время во всех», а встреча Ты и Я в Мы создает особый персональный опыт - коммуникацию душ. Обществу как совокупности форм совместной деятельности людей философы-персоналисты противопоставляют личностное сообщество, где происходит объединение людей «по ту сторону слов и систем». Персоналлстская педагогика также активно апеллирует к искусству. В эстетической концепции П. конкретизируется смысл, вкладываемый теоретиками «личностной философии» в такие понятия, как личность, творчество, коммуникация, сообщество, культура. Во франц. П. в значительной степени благодаря влиянию марксизма сильна тенденция к пониманию социальной обусловленности личностного существования. Учение католических философов, группирующихся вокруг журнала «Esprit», в послевоенные годы проделало значительную эволюцию. Концепция Мунье подверглась решительной критике и переработке. Ж.-М. Доменак, бывший директором журнала в 1957-77, стремился к соединению идей П. с идеологией реформизма.

Вдовина И.С. Эстетика французского персонализма. М., 1981; A.C. Knudson. The Philosophy of Personalism. Boston, 1949; J. Lestavel. Introduction aux personnalisme. P., 1961; J. Lacroix. Marxisme, existentialisme, personnalisme. P., 1966; E. Mounier. Le personnalisme. P., 1971; J. Lacroix. Personnalisme comme anti-ideologie. P., 1972; E. Mounie. Oeuvres. V. I-IV. P., 1961-62.

ПИАЖЕ (Piaget) Жан (1896-1980) - швейц. психолог, логик и философ, создатель операциональной концепции интеллекта и генетической эпистемологии. Проф. ун-тов Невшателя (1923-29), Женевы (с 1929) и Лозанны (1937-54). Основатель Международного центра генетической эпистемологии (1955). В ранних работах (1921-25) ключом к пониманию мышления ребенка П. считал анализ детской речи (Речь и мышление ребенка, 1923; рус, пер. 1932), при этом в качестве ведущего фактора интеллектуального развития рассматривались процессы социализации. В последующем источник формирования и развития детской мысли П. усматривает в действиях с вещами. Согласно операциональной концепции интеллекта (Психология интеллекта, 1946; рус. пер. в кн.: Избранные психологические труды, 1969), функционирование и развитие психики совершается в рамках адаптации индивида к среде - ассимиляции данного материала уже имеющимися у индивида схемами поведения, а также приспособления (аккомодации) этих схем к конкретным ситуациям. Высшей формой уравновешивания субъекта и объекта является образование операциональных структур. Операция, по П., представляет собой «внутреннее действие» субъекта, генетически производное от внешнего, предметного действия и скоординированное с другими действиями в определенную систему.

П. выделил четыре основные стадии развития интеллекта: сенсомоторную, дооперациональную, стадию конкретных операций, стадию формальных операций. Он внес значительный вклад в психологию мышления, детскую психологию, в разработку проблем взаимоотношения психологии и логики. Логика, по П., является идеальной моделью мышления, и она не нуждается в апелляции к психологическим фактам. Между логикой и психологией существует определенное соответствие (но не параллелизм), поскольку психология анализирует конечные положения равновесия, которых достигает развитой интеллект. Синтез логических и психологических воззрений П. нашел выражение в концепции генетической эпистемологии, в основе которой лежит принцип возрастания инвариантности знания субъекта об объекте под влиянием изменения условий опыта. Генетическая эпистемология разрабатывает общие вопросы методологии и теории познания, исходя из результатов экспериментальных психологических исследований и широко используя аппарат современной логики и математики.

(совместно с Б. Инельдер) Генезис элементарных логических структур. М., . 1963; Роль действия в формировании мышления // Вопросы психологии. 1965, № 6; Психология, междисциплинарные связи и система наук // Вопросы философии. 1966, №12; Избранные психологические труды. М., 1969; Психогенез знаний и его эпистемологическое значение // Семиотика. М., 1983; Схемы действия и усвоение языка // Там же; Речь и мышление ребенка. М.,1994.

ПИРС (Peirce) Чарлз Сандерс (1839-1914) - амер. философ, логик, математик, естествоиспытатель, родоначальник прагматизма. Род. в семье проф. математики Гарвардского ун-та, с детства готовился к научной карьере. Изучал математику и физику в Гарварде, затем долгие годы работал в области астрономии и геодезии, частным образом занимаясь философией и логикой. В 1879 был приглашен преподавать логику в ун-т Джона Гопкинса. С 1877 - член Американской академии наук и искусств.

В основе его философии лежит своеобразная концепция «фанероскопии» (от греч. «фанерон» - явление, видимость): учение о трех фундаментальных уровнях бытия и познания, выражаемых в категориях «первичность», «вторичность» и «третичность». На уровне «первичности» встреча свободно играющего творческого духа с действительностью создает потенциально бесконечное многообразие «качеств в возможности», идеальных «проектов реальности», или чистых форм. «Вторичность» - уровень существования вещей: свободная игра духа ограничивается «сопротивлением действительности», устойчивостью и постоянством восприятий, вынуждающих конструировать мир как множественность индивидуальных объектов и их отношений. «Возможные качества» актуализируются, приобретают эмпирическое содержание и вместе с ним относительность, изменяемость, подвижность. Столкнувшись со своей ограниченностью, дух не смиряется с ней, а стремится ее преодолеть, достичь полного и абсолютного понимания мира как разумного и гармонического целого. С этим стремлением связана «третичность» - уровень «подлинной реальности», универсалий (законов, сущностей).

«Реальное существование» в философии П. - это результат вмешательства духа в целостную и непрерывную стихию бытия, «вырезание» из этого универсума вещей с их связями и отношениями, установление общих законов их строения и функционирования. «Внесение разума» в иррациональную действительность осуществляется в практическом опыте субъекта, позволяющем устанавливать условия верификации суждений, рационализирующих мир и тем самым сообщающих ему статус «реальности». «Феноменология духа» П. в результате заключает в себе двойственность: с одной стороны, она следует традиции средневекового «реализма», утверждая реальность универсалий, с другой - она признает реальное существование познаваемого мира (универсума, индивидуальных объектов, отношений), независимое от познающего духа. Эта двойственность не является формальным противоречием, ее можно представить как антиномию-проблему, тезис которой (реальность предшествует познанию) и антитезис (реальность возникает в процессе познания, конструируется в нем) выражают взаимообусловленные стороны субъект-объектного отношения. Решение данной антиномии П. искал на путях анализа познавательной практики субъекта, акцент на субъективной компоненте которой привел его к прагматизму.

Теория познания П. отвергает принцип, согласно которому знание может быть сведено к некоему твердому «базису». Альтернативой такому эпистемологическому фундаментализму П. считал положение, получившее название «принципа Пирса»: понятие об объекте достигается рассмотрением всех практических следствий, вытекающих из действий с этим объектом. Значение термина - это совокупность условий практической проверки всех высказываний, в которых этот термин является логическим подлежащим. Поскольку множество таких высказываний в принципе бесконечно, то значение может быть определено только частично, неполно, а наше знание об объекте всегда является незавершенным и опровержимым, гипотетичным. Это относится не только к обыденному знанию и знанию в естественных науках, но и к математическим и логическим суждениям, всеобщность которых может быть опровергнута контрпримерами.

П. признавал важность категории истины для теории познания, однако считал, что истина - это «согласие абстрактного утверждения с идеальным пределом, к которому бесконечное исследование привело бы мнения ученых». Этот идеальный предел недостижим в любом конечном исследовании, поэтому истина выступает «регулятивной идеей», истинность же любого конкретного результата научного исследования устанавливается коллективом ученых. Истинным признается то, относительно чего в данный момент времени нет достаточно веских сомнений. Расплывчатость такого определения П. пытался преодолеть с помощью гипотезы о том, что сама природа научного познания содержит в себе гарант нахождения верного пути - метод научного исследования. Поэтому методология науки выступает как теоретическая основа философской гносеологии. Согласно П., принцип «фаллибилизма» является стержнем методологии науки. Приближение к истине возможно только через непрерывное исправление ошибок, улучшение результатов, выдвижение все более совершенных гипотез. В постоянном применении этого принципа, по П., состоит оправдание индукции как основного метода научного исследования. В трактовке научного метода П. резко расходился с инструментализмом, критиковал крайности релятивизма. Эволюция науки трактовалась П. как «кумулятивно-конвергирующий» процесс, проходящий две стадии: формирования общей структуры отношений между исследуемыми явлениями и кумуляции уточнений параметров и их численных значений, входящих в уравнения, описывающие эту структуру.

П. принадлежат некоторые основополагающие идеи математической логики, логической семиотики и семантики. В своих космологических воззрениях он исходил из принципа эволюции Вселенной, движущей силой которой является стремление к совершенству. Он отвергал механистический детерминизм, отводя «творчеству случайности» большую роль в космическом процессе. Дух не только рационализирует мир, но также вносит в него любовь и гармонию, неотделимую от творческой свободы. Высшее воплощение духа - Бог, к которому человек обращен всеми своими духовными силами - чувством совершенства, любовью и верой. Рациональные доказательства бытия Бога невозможны и бесполезны, в поведении человека всегда есть рационально непознаваемый «остаток», направляемый верой.

ПИСЬМО. Французский термин l'écriture, как он разрабатывался в структуралистской традиции, не поддается точному переводу на другие языки: и в английском wrighting, и в немецком Schrift или Schreiben теряется целый пласт значений. П. указывает на реальность, не сводимую к интенциям той или иной производящей текст личности. У Деррида l'écriture почти равнозначно «первописьму» (Urschrift); в постструктуралистском литературоведении, исходящем из фукианской теоремы о «смерти автора», обращение к феномену П. обусловлено отказом от связи языка с человеком как его началом и источником. Понятие П. играет ключевую роль в полемике деконструктивизма (см.: деконструкция) с традиционной литературой как литературой «присутствия» - по аналогии с дерридианской критикой «метафизики присутствия».

Согласно Р. Барту, П. есть «точка свободы писателя между языком и стилем». Пишущий всегда находится в промежутке между языком, данным ему как внешнее, и идущим «изнутри» стилем; у него, таким образом, не остается иного выбора, кроме формальной реальности письма. П. выражает отношение между творчеством и обществом.

Современная лингвистика, как и греческая философия, начиная с Платона, третировала П. как нечто вторичное по отношению к языку как речи. Согласно Ф. де Соссюру, единственным оправданием существованию П. является репрезентация речи. Абсолютный примат речи, голоса, фонемы над П. стал для Деррида поводом поставить вопрос о лого-фоно-центризме современной европейской рациональности. Деррида находит, что убеждение Соссюра в абсолютной чуждости П. внутренней системе языка восходит к известному утверждению Аристотеля, согласно которому речь непосредственно передает представления души, П. же всего лишь выражает то, что уже заложено в речи, голосе. Тем самым устная речь оказывается ближе к истине, чем письменная, которой остается скромный удел «материи», «внешнего», «пространственного». Речь движима живым дыханием, тогда как П. ассоциируется с омертвлением, несет в себе смерть; оно, по сути, уже есть смерть, или, как говорит Деррида, всегда имеет характер завещания.

ПЛАНК (Plank) Макс (1858-1947) - выдающийся нем. физик. Открытие им кванта действия на рубеже веков привело к революционному изменению облика физики и смежных с ней наук. П. был родом из старинной семьи юристов, государственных служащих и ученых, получил прекрасное образование и поначалу хотел посвятить себя классической филологии. Присущая его среде приверженность к простым, строгим и гармоничным формам мировосприятия сказалась и в его научных построениях, и в его философских взглядах. Объясняя в «Автобиографии» мотивы, приведшие его к занятию наукой, П. писал: «Наиболее важно здесь то, что внешний мир представляет собой нечто независимое от нас, абсолютное, чему мы противостоим, а поиск законов, которые управляют этим абсолютным, казался мне самым заманчивым занятием в жизни». Для него реализм, рационализм и вера в строгую детерминированность природных процессов составляли основу мировоззрения. В философском плане наиболее важны разработка П. тематики современной научной картины мира и его полемика с позитивизмом. Начало этому положила дискуссия Планка с Махом в 1909-10 годах. Мах защищал в ней ту идею, что в основе науки лежит принцип экономии мышления, что позволяет очистить науку от метафизики. Планк же доказывал, что этот принцип сам по себе метафизичен. Он также критиковал Маха за его скептическое отношение к атомистической концепции и кинетической теории Больцмана. В 30-е годы П. развил и углубил свою критику антиметафизических и антиреалистических установок позитивизма. Ядро этой критики составлял тезис о том, что научное знание не может быть обосновано и оправдано той узкой базой (предложения, фиксирующие чувственные данные), которую подводит под него позитивизм.

ПЛЕСНЕР (Plessner) Гельмут (1892-1985) - нем. философ. После прихода к власти нацистов эмигрировал в Голландию, работал в ун-те Гронингена. Вернулся на родину в 1952, был ординариусом по социологии в ун-те Геттингена. В 1962 в течение года - проф. Школы Социальных Исследований в Нью-Йорке, после чего длительное время преподавал в Швейцарии (Цюрих).

Стремясь обосновать философскую антропологию как специальную научно-философскую дисциплину, П. пытается смягчить дуализм и априоризм, характерный для концепции Шелера. Антропологическая концепция П. утверждает центральное, исключительное положение человека в мире, логически исключая теоцентрическую картину мира и ставя на место божественного порядка порядок, ориентированный на человека. Вместе с тем человек трактуется им как непостижимая тайна бытия, как существо, которое в своей деятельности постоянно выходит за пределы реально данного к трансцендентному. Выступая против метафизического пренебрежения биологической стороной человеческого существа, П. критикует биологизаторские тенденции бихевиористов, некритически использующих данные поведенческих наук для объяснения сущности человека, а также антропологию Гелена. Для понимания феномена человека недостаточно таких понятий, как «биологически недостаточное существо», «разгрузка» и пр. В этих геленовских концептах П. слышит отзвуки расистских представлений о человеке. Природу человека П. определяет как на основе анализа биофизических аспектов его существа, так и в свете данных, которые дают науки о духе и культуре. Сохраняя верность картезианскому принципу, согласно которому человеческая сущность реализует себя в сферах внутренней жизни, в качестве медиума, выражающего человека, П. рассматривает не произведения культуры и не вещественные формы их существования, а само тело человека, его поведение и различные средства присущей ему выразительности. Универсальное значение основной черты, сказывающейся и в интеллектуально-нравственных, и в непосредственно-эмоциональных актах, П. придает эксцентричности. Эксцентрические акты поведения определяют, по П., отношение человека как к самому себе (и прежде всего к своему телу), так и к окружающему миру. Философия, согласно П., призвана постоянно указывать человеку на величие и нищету его человечности, доводить до его сознания проблематичность его существования. П. различает предметную философию и философию первоначал, хотя свою концепцию он не считает возможным причислить к какой-либо из них. Свою теоретическую задачу П. видит в постоянном выявлении границ предметного овладения миром. Помимо основопологающих работ по антропологии П. оставил также ряд крупных исследований по социологии культуры и эстетике.

Ступени органического и человек // Проблема человека в западной философии. М., 1988; Macht und menschliche Natur. В., 1931; Die verspätete Nation. Stuttgart, 1962; Die Einheit der Sinne. Bonn, 1965; Diesseits der Utopie. Fr./M., 1974; Gesammelte Schriften. Bde. 1-3. Fr./M., 1980-81.

ПЛЮРАЛИЗМ (от лат. plures - множественный) - философско-мировоззренческая позиция, согласно которой существует множество независимых и несводимых друг к другу начал или видов бытия (П. в онтологии), форм и принципов знания, теорий, методов (П. в гносеологии), равноправных и суверенных личностей и групп (П. в этике и социологии), ценностей и ценностных ориентации, выражаемых в многообразных идеологиях и убеждениях, конкурирующих друг с другом и борющихся за признание (П. в аксиологии). История философии свидетельствует о противоборстве П. и монизма, утверждающего единственность основополагающего принципа бытия. Для философии конца XIX - начала XX в. была характерна преимущественно монистическая ориентация. Это нашло свое выражение в поиске последних оснований познания и бытия, которые определялись либо как нейтральный опыт (эмпириомонизм), либо как абсолютная идея (абсолютный идеализм), либо как идеальные сущности (феноменология). Наряду с монизмом в этот период существовала дуалистическая трактовка бытия и знания - как, напр., различение в неокантианстве естественных наук и наук о духе в соответствии с их методами и предметом исследования. Позднее на первый план выдвигается П. в онтологии и гносеологии, что находит свое выражение во введении положений о независимых друг от друга атомарных фактах (Витгенштейн), многообразии событий и форм опыта (Джеймс), множестве событий и процессов (Уайтхед).

В современной философии П. наиболее ярко представлен в персонализме, который исходит из уникальности каждой личности, ее несводимости к антропологическим и социальным силам, связывает личность со свободой воли и творчеством (Н. Бердяев, Мунье). Персоналистический П. и П. в аксиологии, подчеркивающие многообразие ценностей, избегая релятивизма и нигилизма, утверждают непреходящую ценность христианства и религиозной общины в качестве объединяющего начала социальной жизни.

В современной гносеологии поворот от фундаментализма к фаллибилизму, от монизма к П. осуществлен в критическом рационализме Поппера, «методологическом анархизме» Фейерабенда и «методологическом П.» X. Шпинера. Они выдвинули так называемый принцип пролиферации, который призывает создавать и разрабатывать теории, несовместимые с принятыми точками зрения, даже если последние являются в высшей степени подтвержденными и общепризнанными. В гносеологии и методологии П. предполагает допущение одновременного существования конкурирующих теорий, «картин мира», исследовательских программ, соперничество различных методологических стратегий. Методологический П. делает акцент на многообразии межтеоретических отношений, на взаимной критике и конкуренции теорий, несоизмеримых друг с другом, выдвигает новую модель прогресса научного знания. Критический рационализм Поппера послужил философским обоснованием этического и демократического П., который предполагает принцип легитимации многообразия как в обществе, так и в науке, ориентирует общество на общее благо (подобно тому как наука ориентируется на истину), признает необходимость урегулирования конфликтов и достижения консенсуса как в науке, так и в обществе. Методологический П. подчеркивает важность конкурентной демократии, рассматривая ее как политическую форму, которая допускает существование рациональной конкуренции альтернатив. Фейерабенд расширяет идею плюрализма теорий до плюрализма традиций, усматривая в равноправии и равном доступе к власти всех традиций, существующих в обществе, основную черту плюралистической демократии.

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ - целостный социокультурный жизненный мир, предстающий в функционировании общества как «естественное», самоочевидное условие человеческой жизнедеятельности. Как специфическая область социальной реальности выступает в качестве объекта ряда наук и междисциплинарных исследований (история, социальная и культурная антропология, социология).

В рамках классических подходов в социальном познании (представленных, в частности, марксизмом, фрейдизмом, структурным функционализмом) повседневность полагается низшей реальностью, значением которой можно пренебречь. Она суть поверхность, за которой скрывается некая глубина, или же завеса из фетишистских форм, за которой лежит подлинная реальность («Оно» во фрейдизме, экономические связи и отношения в марксизме, устойчивые структуры, определяющие человеческое поведение и мировосприятие в структурном функционализме). Исследователь П. выступал в качестве абсолютного наблюдателя, для которого живой опыт был всего лишь симптомом этого более глубокого слоя социальной реальности. По отношению к повседневности поэтому культивировалась «герменевтика подозрения». В рамках таких методологий П. также вполне естественно могла выступать в качестве объекта проектирования и рационализации.

Герменевтические и феноменологические школы в социальной философии и социологии выступили в качестве альтернативы подобной парадигме социального знания. Толчок к новому пониманию П. был дан Гуссерлем в его трактовке жизненного мира. В феноменологической социологии Шюца был осуществлен синтез этих идей и социологических установок Вебера. Шюц сформулировал задачу исследования П. в контексте поиска предельных оснований социальной реальности как таковой. Различные варианты такого подхода представлены в современной социологии знания (Бергер), с несколько иных методологических позиций в символическом интеракционизме, этнометодологии и т.п. Здесь повседневное и неповседневное уже не выступают в качестве различных и не соизмеримых по своему значению онтологических структур. Это - разные реальности лишь постольку, поскольку представляют разные типы опыта. Соответственно теоретические модели не противопоставляются конструктам повседневного сознания. Напротив, критерием обоснованности и «валидности» знания становится преемственность и соответствие понятий науки конструктам обыденного сознания и донаучных форм знания. Центральным вопросом социального познания становится вопрос о соотнесении социального знания с повседневными значениями (конструктами первого порядка). Проблема объективности знания этим не снимается, но сами формы повседневной жизни и мышления уже не проверяются на истинность.

Неотделимо от осмысления проблематики повседневности происходило становление «постклассической парадигмы» социального знания. Исследования повседневности из одной из отраслей последнего, занимающейся периферийным предметом, превращаются в новую дефиницию «социологического глаза». Природа исследовательского объекта - повседневной жизни людей - меняет отношение к самой идее познания социального мира. Ряд совершенно различных исследователей (Хабермас, Т. Лукман, Э. Гидденс, М. Маффесоли, М. де Серто и др.) обосновывают идею необходимости переосмысления социального статуса науки и новой концепции познающего субъекта, возвращения языка науки «домой», в повседневную жизнь. Социальный исследователь утрачивает привилегированную позицию абсолютного наблюдателя и выступает лишь как участник социальной жизни наравне с «другими». Он исходит из факта плюрализма опыта, социальных практик, в том числе языковых. Такая смена угла зрения позволяет обратить внимание на то, что раньше казалось незначимым или же подлежащим преодолению отклонением от нормы: архаику в современности, банализацию и технологизацию образов и пр. Соответственно, наряду с классическими методами изучения повседневности используются методы, основанные на приближении к нарративности повседневной жизни (case studies, биографический метод, анализ «профанных» текстов). В центре внимания таких исследований оказывается анализ самоочевидностей сознания, типичных, рутинных форм практики. Исследование превращается в своего рода «коммонсенсологию» (от sensus communis - здравый смысл) и «формологию» (ибо форма остается единственным устойчивым началом в условиях альтернативности и нестабильности социальных и плюральности культурных начал). Формы жизни уже не оцениваются как более высокие или более низкие, как истинные или неистинные. Никакое знание, в том числе социально-научное, не предстает в качестве выделенного, все виды знания помещаются в контекст культуры, языка, традиции. Такая познавательная ситуация сталкивается с проблемой релятивизма, поскольку проблема истины замещается проблемой коммуникации людей и культур. Задача познания сводится к исторически обусловленному «культурному действию», цель которого - выработать новый способ «считывания мира». В рамках этих подходов «истина» и «эмансипация» из непреложных норм превращаются в ценностные регулятивы.

Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // Социо-логос. М., 1991; А. Schütz. Concept and Theory Formation in the Social Sciences II A. Schütz. Collected Papers. V.l. The Hague, 1962; A. Shütz. On Phenomenology and Social Relations. Chicago, 1970; E. Goffman. The Presentation of Self in Everyday Life. N.Y., L., 1959; A. Lefebvre. La vie quotidienne dans le monde modern. P., 1974; M. Maffesoli. La conquete du present. Pour une sociology de la vie quotidienne. P., 1979; A. Heller. Everyday Life. Cambridge, 1984; M. de Certeau. The Practice of Everyday Life. Berkeley, 1988.

ПОЗИТИВИЗМ (от лат. positivus - положительный). Термин «П.» впервые использовал К.А. де Сен-Симон для обозначения метода науки, который должен распространиться и на философию. О. Конт развил и популяризировал П., что превратило его в многочисленное и интернациональное движение в философии второй половины XIX и начала XX веков. Крупнейшие его представители в XIX в. - Дж.Милль (1806-1873), Спенсер (1820-1903), Э. Ренан (1823-1892), И. Тэн (1828-1893). Ядро П. составляют положения о том, что подлинное знание должно опираться на эмпирические факты, что такое знание дает только наука, поэтому и философия должна использовать научный (позитивный) метод, должна выявлять основные принципы всех наук, обобщать их и рекомендовать для организации социальной жизни. В П. до первой мировой войны можно выделить три основных течения. Социальный 77., связанный с идеями Конта о социальной физике и социальном прогрессе и представленный нем. философами Е. Дюрингом (1833-1921), Ф. Йодлем (1849-1914) и, в известной степени, Дюркгеймом. На эволюционный 77. сильное влияние оказала теория Дарвина; вслед за Спенсером его развивали такие популярные в начале века философы, как Э. Геккель (1834 -1919), В. Вундт (1832-1920). Главными фигурами критического 77. были Мах и Р. Авенариус (1843-1896), ученик Маха Й. Петцольд (1862-1929) и его англ. последователь К. Пирсон (1857-1936). Этот вид П., называвшийся в Австрии и Германии также эмпириокритицизмом, основное внимание уделял философии науки и был непосредственным предшественником неопозитивизма.

ПОЛАНИ (Polanyi) Майкл (1891-1976) - брит. ученый и философ, известный своими работами в области философии науки. Выходец из Венгрии. С 1923 работал в Институте физической химии в Берлине. После прихода в Германии к власти нацистов в 1933 эмигрировал в Великобританию, где занимал должность проф. физической химии, затем социальных наук в Манчестерском ун-те. Помимо исследований в области физической химии, где он был, в частности, одним из пионеров применения квантово-механических методов для расчета скоростей химических реакций, П. принадлежит ряд оригинальных работ по философии и социологии науки, из которых наиболее известна кн. «Личностное знание. На пути к посткритической философии» (1958).

Имя П. обычно упоминается в одном ряду с именами Поппера, Куна, Фейерабенда, Тулмина и других лидеров постпозитивистской философии науки. Их объединяло критическое отношение к наследию неопозитивизма 20-30-х годов, однако во многих других аспектах их позиции весьма различны, порой - диаметрально противоположны. Напр., Поппер, разрабатывая концепцию критического рационализма, полемизировал не только с логическим эмпиризмом, но и с концепцией «личностного знания» П., обвиняя ее в иррационализме. Само же название книги П. полемически заострено против «критицизма» Поппера и его теории «объективного знания». Другие постпозитивисты оценивали позицию П. как вполне рациональную, ибо ее основной пафос заключался в преодолении ложного идеала деперсонифицированного представления научного знания, ошибочно отождествляемого с его объективностью. Сторонники П. называют его позицию «посткритическим рационализмом». Это означает, во-первых, признание того очевидного факта, что науку делают люди, причем люди, которые обладают мастерством; что искусству познавательной деятельности и ее тонкостям нельзя научиться по учебнику, что оно предполагает овладение большим запасом неявного знания, которое осваивается лишь в непосредственном общении с ученым-мастером. Отсюда следует, во-вторых, что люди, реально делающие науку, не могут быть механически отделены от производимого ими знания и заменены другими людьми, приобщенными к этому знанию только с помощью книг и учебников. И наконец, в-третьих, посредством своей эпистемологии «личностного знания» П. пытается ввести в философию науки мотив научного опыта как внутреннего переживания, внутренней веры в науку, в ее ценность, страстную заинтересованность ученого в поиске объективной научной истины, личностную ответственность перед ней.

ПОНИМАНИЕ (нем. - Verstehen, англ. - comprehension, understanding, франц. - comprehension) - уразумение смысла или значения чего-либо. В феноменологии, а также в аналитической философии смысл, или значение есть объективная величина, процесс познания которой следует строго отличать от психических процессов. Сводить идеально-логическое содержание смысла к субъективно-психическому «переживанию» или «вчувствованию» означало бы совершать ошибку психологизма - таков упрек, бросаемый Гуссерлем Дильтею и представителями аналитической философии сторонникам герменевтики.

Категориальный статус термин «П.» приобрел у Ф. Шлейермахера, переориентировавшего герменевтику с разработки правил истолкования конкретных текстов на исследование общих принципов их П. В концепции Шлейермахера П. есть обнаружение смысла текста, осуществляемое в процессе его «грамматической» и «психологической» интерпретации. П. осуществляется через реконструкцию смысла, который в конечном итоге сводится к замыслу. В исторической методологии Й. Дройзена П. есть постижение индивидуального, в отличие от объяснения, основным содержанием которого является подведение особенного под всеобщее. В герменевтике Дильтея П. представляет собой проникновение в духовный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста создания последнего. В философии Хайдеггера П. из метода познания превращается в специфически человеческое отношение к действительности. Человек, по Хайдеггеру, понимающе относится к своему бытию, представляет собой толкующее себя бытие, «бытие понимающее». Следовательно, П. есть не просто способ познания человеком мира, но прежде всего способ бытия человека в мире, оно, следовательно, имеет онтологический (а не психологический, гносеологический или логический) характер. У Гадамера хайдеггеровская трактовка П. получает разработку применительно к традиционной проблематике истолкования текстов. П. некоторого текста, по Гада-меру, неотделимо от самопонимания интерпретатора, поэтому предметом П. является не смысл, вложенный в текст автором, а то предметное содержание («суть дела»), с осмыслением которого связан данный текст. «Предметное П.», или «П. по сути», Гадамер противопоставляет историческому и психологическому подходам, методологической предпосылкой которых является разделенность субъекта П. и его объекта. Герменевтический подход к проблеме П. объединяет представление о процессе П. как поиске смысла - в противовес П. как приписыванию значений.

Различие взглядов на проблему П. внутри герменевтики обусловлено различием в решении вопроса о природе смысла. В зависимости от того, полагается ли смысл как имманентный тексту или как трансцендентный ему, П. выступает либо как воспроизведение (традиционная герменевтика), либо как «произведение» в хайдеггеровском смысле слова (философская герменевтика). У позднего Хайдеггера, в частности, предметом П. выступает не отдельный текст, а аккумулирующий в себе истину бытия язык, моментами самоизображения которого выступают отдельные тексты.

В последние десятилетия монополия герменевтики на разработку проблематики П. текста подорвана: герменевтическая методология либо дополняется психоаналитической и структуралистской, либо исследуется как эпистемологическая и логическая проблема.

Загадка человеческого понимания. М., 1991; Малахов B.C. Проблема исторического понимания в философской герменевтике Г.-Г. Гадамера // Историко-философский ежегодник. М., 1987.

ПОППЕР (Popper) Карл Раймунд (1902-1994) - брит. философ. Род. в Австрии, изучал математику, физику и психологию в Венском ун-те. До 1937 работал в Вене, в 1937-45 преподавал философию в Новой Зеландии. В 1945 был приглашен преподавать логику в Лондонскую школу экономики и политических наук, в 1949-69 - проф. логики и научного метода в этой школе, где он стал главой влиятельного направления в философии науки - критического рационализма. К числу учеников и последователей П. относятся многие известные философы науки - Лакатос, Фейерабенд, Агасси, Уоткинс, У. Бартли и др. Взгляды П. сформировались под влиянием новых теорий, появившихся в физике в начале XX в., идей логического позитивизма, кантианства, в частности критицизма неокантианца Нельсона. Хотя П. был близок к членам Венского кружка, свою философскую концепцию - критический рационализм и теорию роста научного знания (фальсификационизм) - построил как антитезу неопозитивизму. В противовес стремлению логических эмпиристов сформулировать критерии познавательного значения научных утверждений на основе принципа верификации П. выдвинул в качестве одной из основных задач философии проблему демаркации - отделения научного знания от ненаучного. При решении этой проблемы он выступил как последовательный антииндуктивист, полагая, что индуктивным методам нет места ни в обыденной жизни, ни в науке. Методом демаркации, по П., является фальсификация - принципиальная опровержимость (фальсифицируемость) любого утверждения, относимого к науке. Согласно П., метафизика, а также такие учения, как астрология, марксистская теория истории, психоанализ Фрейда являются «псевдонауками», поскольку в отличие от обычных теорий эмпирических наук (теория относительности, квантовая теория и т.п.) они не удовлетворяют требованию фальсифицируемости. П. отказался также от узкого эмпиризма логических позитивистов и от их эпистемологического фундаментализма - поиска абсолютно достоверной основы знания. Согласно П., эмпирический и теоретический уровни знания органически связаны между собой; любое научное знание носит лишь гипотетический, предположительный характер, подвержено ошибкам (принцип фаллибилизма). Рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и осуществлении их опровержений, в результате чего решаются научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических и эпистемологических концепций П. использовал идеи неодарвинизма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых эволюционных процессов. В результате его относят к числу родоначальников эволюционной эпистемологии. Выдвинутая П. теория «трех миров» утверждает существование нередуцируемых друг к другу физического и ментального миров, а также «третьего мира» объективного знания, сущности которого, собственно, и являются основным предметом изучения эпистемологии и логики науки.

П. - один из создателей дедуктивно-номологической схемы объяснения, в соответствии с которой некоторое утверждение считается объясненным, если его можно дедуктивно вывести из совокупности соответствующих законов и граничных условий. Опираясь на идеи логической семантики Тарского, он предложил способ определения истинного и ложного содержания научных теорий (гипотез); разработал оригинальную интерпретацию вероятности как предрасположенности и др. Реализация программы построения теории роста научного знания натолкнулась на серьезные трудности, связанные с абсолютизацией П. принципа фальсификации, отказом от признания объективной истинности научного знания, конвенционализмом в трактовке оснований знания.

Доказана также внутренняя противоречивость предложенного им критерия оценки правдоподобности научных теорий. Последние работы П. в основном посвящены разработке философии сознания (которую он пытается строить с позиций эмерджентизма на основе резкой критики физикалистского редукционизма), защите рационализма в противовес иррационалистическим и релятивистским тенденциям современной философии, а также доказательству невозможности индуктивной интерпретации исчисления вероятностей.

В области социальной философии П., еще в период своей работы в Новой Зеландии, выступил с резкой и развернутой критикой тоталитаризма в своей кн. «Открытое общество и его враги» (1945). Философско-теоретические истоки этого феномена он возводил еще к теории государства Платона, а подлинные философские основания тоталитаризма усматривал в учениях Гегеля и Маркса. Он также критиковал марксизм за «профетизм» и историцизм. П. отрицал существование объективных законов общественного развития и возможность социального прогнозирования. Социальным идеалом для него выступает открытое общество. Круг социальных идей П. был воспринят в нем. вариантах критического рационализма (Альберт, X. Шпинер и др.).

Логика и рост научного знания. М., 1983; Открытое общество и его враги. Т. 1-2. М., 1992; Нищета историцизма. М., 1993; Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992, № 8; The Poverty of Historicism. L., 1957; The Logic of Scientific Discovery. L., 1959; The Open Society and Its Enemies. V. 1-2. L., 1966; Objective Knowledge. An Evolutinary Approach. Oxford, 1979; Postscript to the Logic of Scientific Discovery. 3 v. L., 1981-82; Unended Quest, an Intellectual Autobiography. L., 1985; In Search of a Better Word: Lectures and Essays from Thirty Years. L., 1992; Knowledge and the Mind-body Problem // Defence of Interactionism. L., 1994.

Садовский В.Н. О Карле Поппере и судьбе его учения в России // Вопросы философии. 1995, №10; Лекторский В.А. Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера) // Там же; The Philosophy of Karl Popper. La Salle, 1974.

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО - понятие социологии и философии, обозначающее современный этап развития ряда стран как переход от «индустриального» к «после-индустриальному» типу общества. Термин предложил Белл, сформулировавший основные признаки такого общества: создание обширной сферы «экономики услуг», резкое увеличение слоя квалифицированных научно-технических специалистов, центральная роль научного знания как источника нововведений и политических решений, возможность самоподдерживающегося технологического роста, создание новой «интеллектуальной» техники. Различные концепции П.о. разработали 3. Бжезинский, Дж. Гэлбрейт, Тоффлер, Хабермас и др. Реальной основой появления теорий П.о. является происшедшая в 60-70-е годы в развитых странах Запада структурная перестройка экономики, выдвинувшая на лидирующие позиции наукоемкие отрасли взамен тяжелой промышленности, бурное развитие «индустрии знаний», компьютеризация и появление глобальных информационных систем, открывающих путь к децентрализации производства. Эти сдвиги вписываются теоретиками П.о. в общую концепцию, разбивающую социально-историческую эволюцию на доиндустриальную (традиционную, аграрную), индустриальную и постиндустриальную стадии развития общественных систем. На каждой из этих стадий доминирующую роль в социальной организации играют различные институты: церковь и армия в традиционном обществе, промышленно-финансовые корпорации в индустриальном, универститеты в П.о. В обществах постиндустриального типа происходит также переориентация экономики от погони за чисто количественным ростом производства в сторону улучшения «качества жизни», существенного расширения сферы внеэкономических социальных программ. Для них характерно смещение зоны противоречий и конфликтов с социально-классовых отношений в область противостояния индустриального и постиндустриального секторов общества, экономики и культуры. Напряжение возникает также из-за недостаточной способности людей к адаптации перед лицом ускоряющихся темпов роста знаний и технологических изменений.

ПОСТМОДЕРНИЗМ, ПОСТМОДЕРН - термин, описывающий социально-культурную трансформацию высокоразвитых стран Запада, происходящую в последнюю четверть XX в. Значение термина «П.» зависит от контекста его употребления и, соответственно, от того, в рамках какой понятийной пары он выступает. В социально-историческом контексте «постмодерн» - the Postmodernity, die Postmoderne - коррелят «модерна» {the Modernity, die Moderne, la modernité) как эпохи, простирающейся приблизительно от начала Нового времени до середины XX столетия. В эстетическом контексте П. (Postmodernism, Postmodernismus) - контрагент «модернизма» как стиля и этапа в истории искусства. (В рус. языке соответствующие понятия сопряжены с двусмысленностью, возникающей из-за специфики языковой традиции: слово «модерн» в русском словоупотреблении прочно закреплено за направлением в искусстве конца XIX - начала XX веков.)

Если отвлечься от точечных фактов употребления термина «П.» в философско-исторической и культур-философской литературе первой половины XX в. (он встречается, например, у Тойнби), то появление понятия П. следует отнести к концу 60-х годов. В этот период термин «П.» операционализируется сначала в дискуссиях по теории архитектуры, а затем в литературной критике и в искусствоведении. (Одной из первых публикаций, в которых термин «П.» стал использоваться не для обозначения стилевых изменений в архитектуре, а как обобщенное выражение общезначимого культурного сдвига, была статья Л. Фидлера в журнале «Плейбой» за 1969.) «Постмодернистской» называли свою позицию молодые художники, музыканты и теоретики искусства, стремившиеся подчеркнуть тем самым свое несогласие с эстетической теорией модернизма. Основными приметами новой позиции были: скепсис по отношению к идее первородства, оригинальности; отказ от представления о художнике как творце; стирание различия между «высокой» и «массовой» культурой; смещение внимания с порождения нового на игру с уже созданным. Следствием этой переориентации стал принципиальный эклектизм, сознательное внедрение в работу множества скрытых и явных цитат, предпочтение пародии, пастиша и коллажа.

При ближайшем рассмотрении оказывается, однако, что едва ли не все черты «постмодернистской» эстетики уже содержатся в художественной практике «модернизма»: смешение стилей и коллаж, равным образом как и размывание грани между высокой и массовой культурой имело место в поп-арте 50-х, а стирание грани между искусством и повседневностью практиковали еще в 20-е годы такие типично модернистские течения как дадаизм и футуризм. Выдержать натиск критики адептам П. помог выход в свет эссе Лиотара La condition postmoderne (1979), а появление в начале 80-х работ Бодрийара о «симулякре» и «симуляции» придало термину «П.» статус социально-критического понятия; наконец, статья Джеймисона «П. и культурная логика позднего капитализма» (1984) распространила дискуссии о П. на англо-американское пространство, обусловив тем самым «постмодернистский» бум в исследовательской литературе. Этот бум не продлился, правда, и десятилетия: уже в конце 80-х чувствуется пресыщенность некогда будоражившими дебатами, появляются публикации о «конце П.», о «пост-постмодерне» и т.д.

Употребление термина «П.» в качестве обозначения некоторого философского направления некорректно. П. как философии не существует и существовать не может. Отражением тенденций П. в интеллектуально-философской плоскости может служить постструктурализм, а в социально-философском плане содержания, связываемые с П., исчерпываются понятиями «постиндустриальное», «посткапиталистическое» и «информационное» общество. Осмысленность термина «П.» поэтому не раз ставилась под сомнение. Он уместен лишь в качестве маркера глобальных изменений в социокультурной реальности, переживаемых высокоразвитыми странами Европы и Северной Америки. Этот сдвиг носит объективный характер и не сводится к интенциям отдельных интеллектуалов, будь это проводники П., связавшие с ним свою профессиональную карьеру, или его оппоненты, пытающиеся дезавуировать П. как недоразумение.

Неслучайно Лиотар избегает субстантивации прилагательного postmoderne (этому, впрочем, препятствует и франц. язык, в котором существительное moderne отсутствует), ведя речь не о П. как некой сущности, а об условиях, или о ситуации П. в социальной и культурной сфере. Суть этой ситуации, как подчеркивает Лиотар, заключается не в проявлении свойств, каковых «модерн» якобы не имел, а в особом отношении к «модерну». П. не есть нечто, что следует после «модерна» или направлено против него - основные черты ситуации «постмодерна» уже заключены внутри «модерна»: дело заключается лишь в специфической рефлексии на эти черты. Своеобразие ситуации П., по Лиотару, состоит в радикальном недоверии к идеологиям, содержащим в себе притязание на всеохватывающее объяснение мира и тем самым претендующих на абсолютную легитимность. К числу таких идеологий, которые Лиотар называет «большими наррациями», или «метанаррациями», относятся наррации эмансипации, науки, просвещения и религии. Любая мировоззренческая система, провозглашает ли она спасение через веру в откровение, освобождение от эксплуатации или бесконечный прогресс за счет технического обустройства мира, имплицитно содержит в себе тоталитарный заряд. Претендуя на всеобщность, а значит - на статус единственно истинной, любая метанаррация стремится вытеснить или покрыть собой все альтернативные наррации.

Культурная ситуация, обозначаемая как «ситуация постмодерна», имеет ряд социальных, эстетических и интеллектуальных параметров. Ключевой формулой для характеристики этой ситуации стало «исчезновение социального» (Бодрийар). Под этим провокативным выражением имеется в виду утрата, растворение (и в этом смысле - исчезновение) универсальной среды, в прежние эпохи служившей эстетическим опосредованием человеческой деятельности и обеспечивавшей интерсубъективность взаимодействия людей. Событие, которое переживается не в некотором интерсубъективном пространстве, а на экране телевизора или компьютера, теряет свою «событийность». Доступ к культуре более не опосредуется ни в пространстве, ни во времени, ее произведения становятся объектами пассивного созерцания; культурная деятельность утрачивает свое коммуникативно-практическое измерение, обретая характер вторичного репродуцирования внешнего мира. Это обстоятельство находится в центре размышлений Джеймисона.

Кроме того, «исчезновение», или «конец социального», о котором говорит Бодрийар, означает исчезновение связующих общество культурных скреп; субъекты социального действия превращаются в результате в изолированные социальные атомы. В этой связи теоретики П. ведут речь о «фрагментировании субъекта». Индивид превращается современными технологиями массовой коммуникации в плоскость, на которую масс медиа могут наносить любые записи. Фабрикуемая средствами массовой коммуникации фиктивная действительность в такой мере вытесняет «реальность», что индивиды перестают четко различать грань, отделяющую «реальное» от «символического».

Фрагментирование общественной жизни в несколько иных терминах осмысляется Лиотаром. Конец «метанаррации», констатируемый Лиотаром, есть распадение единой «Истории» на множество партикулярных «историй». Прежде единое социальное целое расщепляется на множество альтернативных друг другу «наррации» - мировоззрений, идеологий, образов жизни.

Нормативная нагрузка, придаваемая этому диагнозу, весьма различна. Одни подчеркивают его социально-критический заряд (очевидный у Джеймисона и раннего Бодрийара), другие усматривают в тематизации П. вариант культурного пессимизма и неоконсерватизма (упрек, обычно бросаемый Лиотару). Отсюда крайняя пестрота оценок в литературе о П.

С девизом П. принято связывать такие имена как Лаку-Лабарт, Поль Вирилио (Франция), Рорти (США), Одо Марквард, Слотердайк (ФРГ). Из многочисленных исследований, популяризирующих П., можно выделить работы социологов Баумана (Великобритания), Энтони Гидденса (США) и Питера Козловски (ФРГ), философов Вольфганга Вельша, Ульриха Зоннемана, Дитмара Кампера (ФРГ) и Джанни Ваттимо (Италия).

Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма. М., 1985; Эко У. Заметки на полях «Имени Розы» // Иностранная литература. 1988, №10; Райхман Д. Постмодернизм в номиналистской системе координат // Флэш Арт. 1989, № 1; Гидденс Э. Постмодернизм // Философия истории. М., 1995; Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Козловски П. Культура постмодерна. М., 1997; LA. Fiedler. Cross the border - close the gap: Postmodernism // Playboy. 1969, № 12; J. Habermas. Der philosophische Diskurs der Moderne. Weinheim, 1987; Nach der Postmoderne (Hrsg. A. Steffens.). Düsseldorf, Bensheim, 1992; F. Jameson. Postmodernism, or The Cultural Logic of Late Capitalism. Durham, 1993; D. Harvey. The Condition of Postmodernity. Cambridge, 1994.

ПОСТПОЗИТИВИЗМ - общее название, используемое в философии науки для обозначения совокупности философско-методологических концепций, пришедших на смену тем, которые были разработаны в рамках неопозитивизма. П. не представляет собой однородного философского течения или школы, он суть этап в развитии философии науки. Его наступление было ознаменовано выходом в 1959 англ. варианта основной методологической работы Поппера «Логика научного открытия», а также в 1963 кн. Куна «Структура научных революций». Характерная черта постпозитивистского движения - значительное разнообразие методологических концепций и их взаимная критика. Это и критический рационализм Поппера, и концепция научных революций Куна, и методология научно-исследовательских программ Лакатоса, и концепция неявного знания Полани, и методологические построения Фейерабенда, Тулмина, Агасси, У. Селларса и многих других. Авторы и защитники этих концепций создают весьма различные образы науки и ее развития, обсуждают специфические проблемы, встающие в рамках той или иной концепции, предлагают порой противоположные решения методологических проблем. Вместе с тем можно говорить об общих чертах, свойственных П. как определенному этапу в эволюции философии науки. Среди этих черт основными являются следующие.

П. отходит от ориентации на символическую логику и обращается к истории науки. В этой связи его сторонников иногда причисляют к «исторической школе в философии науки». Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формально-логические конструкции, а основным средством методологических исследований был логический анализ языка науки и построение формальных моделей, то П. заботится не столько о формальной строгости своих построений, сколько о соответствии их реальному научному знанию и его истории.

В П. происходит существенное изменение проблематики методологических исследований: если неопозитивисты основное внимание обращали на анализ структуры научного знания, то постпозитивисты главной проблемой философии науки сделали понимание механизмов развития знания. Это привело к существенному изменению всего круга проблем философии науки. Напр., в работах представителей логического позитивизма долго обсуждался вопрос об эмпирическом базисе науки, его языковом выражении, его логической связи с теоретическим уровнем знания. Они тщательно разрабатывали гипотетико-дедуктивную модель научной теории, описывали ее элементы и их взаимосвязи; обсуждали вопросы эмпирической редукции теоретических терминов и предложений и т.п. Представители П. этими вопросами практически не занимаются. Их интересы концентрируются в основном вокруг иного круга проблем. Как возникает новая теория? Как она добивается признания? Каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Возможна ли коммуникация между сторонниками альтернативных теорий? Конечно, попытки ответить на эти вопросы приводят и к формированию определенных представлений о структуре научного знания (структура парадигмы у Куна, научно-исследовательской программы у Лакатоса и т.п.), но эти представления, как правило, носят производный характер от проблематики развития знания.

Для П. характерен отказ от жестких разграничительных линий, установлению которых позитивизм уделял большое внимание. Смягчается известная дихотомия эмпирического - теоретического, исчезает противопоставление фактов и теорий, контекста открытия и контекста обоснования. Вместо резкого противопоставления эмпирического знания как надежного, обоснованного, неизменного теоретическому знанию как ненадежному, необоснованному, изменчивому П. говорит о взаимопроникновении эмпирического и теоретического, о плавном переходе от одного уровня знаний к другому и даже об относительности самой этой дихотомии. Позитивисты были приверженцами эпистемологического фундаментализма, они резко отделяли факты науки как надежный, устойчивый базис научного познания от теорий, которые могут изменяться и часто служат лишь инструментами для получения новых фактов. В отличие от этого постпозитивисты отстаивают тезис о «теоретической нагруженности» фактов, они доказывают, что для установления фактов всегда требуется определенная теория, поэтому факты в определенной мере зависят от теории или даже детерминируются ею. Факты, устанавливаемые на основе одной теории, могут отличаться от фактов, открытых другой теорией. Поэтому смена теорий часто приводит и к смене фактуального базиса науки. Логические позитивисты отделяли процесс появления нового знания от процесса его обоснования. Первый они считали психологическим и оставляли за рамками методологического анализа. П. показал, что открытие нового знания и его обоснование - это единый процесс: возникновение и развитие новой научной теории является в то же время и ее обоснованием.

П. в своей эволюции постепенно отходил от идеологии демаркационизма, исповедуемой логическим позитивизмом. Представители последнего полагали, что можно и нужно установить четкую демаркационную линию между наукой и ненаукой, в частности философией (метафизикой). Опираясь на верификационную теорию значения, логические позитивисты отстаивали тезис о бессмысленности метафизических утверждений и одну из главных сво их задач видели в устранении метафизики из науки. П. отказывается видеть жесткие границы между нау кой и философией. Он признает осмысленность философских положений и неустранимость их из научного знания. Парадигма Куна опирается на ряд фундаментальных положений, неопровержимых по определению и, следовательно, носящих метафизический характер, «жесткое ядро» научно-исследовательской программы Лакатоса также состоит из метафизических утверждений. Более того, такие представители П., как Фейерабенд, вообще отказываются видеть существенные различия между наукой, мифом и философией.

Распространенной чертой постпозитивистских концепций является их стремление опереться на историю науки. Позитивизм не питал интереса к истории, он брал за образец научности теории математической физики и полагал, что все научное знание в конечном итоге должно обрести форму аксиоматических или гипотетико-дедуктивных теорий. Если какие-то дисциплины далеки от этого идеала, то это свидетельствует лишь об их незрелости. Представители П. объектом своего внимания сделали развитие знания, поэтому они вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий. Правда, следует заметить, что чаще всего материал истории используется в качестве иллюстраций для достаточно жестко построенных методологических схем. А поскольку в истории можно подобрать иллюстрации для самых разных идей, значимость этих иллюстраций всегда вызывает вопрос. Однако эта переориентация интересов стимулировала более глубокое изучение истории познания и породила моду на ситуационные исследования («case studies»), на тщательный анализ отдельных эпизодов из истории науки.

Особенностью большинства постпозитивистских концепций является отказ от кумулятивизма в понимании развития знания. П. признал, что в истории науки неизбежны существенные преобразования, эпистемологические разрывы, научные революции, когда происходит пересмотр значительной части ранее признанного и обоснованного знания - не только теорий, но и фактов, методов, фундаментальных мировоззренческих представлений. Поэтому вряд ли можно говорить о линейном, поступательном развитии науки. В связи с этим многие представители П. предпочитают говорить не о развитии, а об изменении научного знания. И одной из важных проблем постпозитивистской философии науки стал вопрос о том, существует ли в этом изменении какое-либо накопление знания? Для логических позитивистов прогресс науки был чем-то несомненным, новое поколение философов науки подвергло сомнению данный постулат и поставило вопрос о доказательстве прогрессивного развития научного знания.

Таковы некоторые общие черты методологических построений П. Однако сам термин «постпозитивизм» указывает на еще одну важную характеристику, объединяющую рассматриваемые концепции. Все они в той или иной мере отталкиваются в своих аргументах, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и начинают, как правило, с ее критики. Неопозитивизм слишком долго господствовал в философии науки, и следы этого господства ощущались практически во всех вопросах, относящихся к анализу научного знания. Поэтому практически каждый философ науки должен был так или иначе выразить свое отношение к позитивистскому наследству. Это позволяет приблизительно обозначить и определенное завершение поспозитивистского этапа в философии науки. Когда накопилось достаточно нового материала и исследователи стали отталкиваться от критического осмысления и пересмотра результатов Поп-пера, Куна, Лакатоса и других критиков позитивизма, можно сказать, что уже не только логический позитивизм, но и сам П. отошел в прошлое. Это произошло на рубеже 70-80-х годов. Споры между сторонниками Поппера и Куна зашли в тупик. От многочисленных вновь созданных методологических концепций осталось множество новых проблем, но очень немного общепризнанных результатов. Постепенно стало осознаваться, что создание общепризнанной теории, описывающей строение и развитие науки, является делом маловероятным, если не безнадежным. Именно осознание этого обстоятельства и можно считать признаком заката П. Логический позитивизм был убежден в том, что философия науки сама является наукой, следовательно, в ней должна существовать одна общепризнанная методологическая концепция. П. породил множество таких концепций, однако долгое время сохранял позитивистское убеждение в том, что лишь одна из них может быть «правильной», адекватной и т.п., что в философии науки нужно стремиться к научной общезначимости. Однако зашедшие в тупик дискуссии в конце концов показали, что философия науки - это прежде всего философия, а не наука, что в ней не может быть общезначимых концепций и решений, что она неизбежно несет на себе отпечаток характерного для философии плюрализма. Так развеялась последняя иллюзия позитивизма, которую неявно наследовал П.

От характерного для «героического периода» создания «больших» методологических моделей философы науки обратились к более внимательному анализу отдельных методологических проблем. Среди важнейших из них можно отметить следующие.

Проблема фальсификации. Поппер полагал, что факт, противоречащий научной теории, фальсифицирует ее и вынуждает ученых от нее отказаться. Последователи и критики Поппера в процессе дискуссий выяснили, что процесс фальсификации вовсе не так прост.

Проблемы правдоподобия научных теорий и их онтологического статуса. В 80-90-е годы возобновились принципиальные дискуссии по эпистемологическим проблемам реализма, инструментализма, трактовкам истины применительно к научному знанию.

Проблема соизмеримости научных теорий. Кун и Фейерабенд выдвинули тезис о несоизмеримости конкурирующих научных теорий, об отсутствии общих для них стандартов сравнения (см.: Несоизмеримости теорий тезис). Этот тезис вызвал большую полемику.

Проблема рациональности. Узкое понимание рациональности как соответствия логико-методологическим стандартам подверглось критике и было вытеснено более расплывчатым понятием рациональности, значение которого до сих пор не вполне ясно. Произошел также заметный сдвиг интересов философов науки к выбору материала для исследований. Их внимание все больше стали привлекать не столько естественные, сколько социальные и гуманитарные науки, которым и неопозитивизм, и П. раннего периода не уделял особого внимания. В связи с этим возникла проблема о возможности применения наработанных методологических идей для анализа этого круга наук.

В поисках теории развития науки. М., 1982; Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Структура и развитие науки. М., 1978; Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Полани М. Личностное знание. М., 1985; Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984; Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986; Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995; Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994.

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ (реже - НЕОСТРУКТУРАЛИЗМ) - общее название ряда подходов в философии и социально-гуманитарном познании (главным образом во Франции и в США), связанных с критикой и преодолением структурализма, или, как иногда утверждается, с попыткой выполнения нерешенных задач структурализма (П. как «вторая волна» структурализма). П. нацелен на осмысление всего «неструктурного» в структуре, на выявление апорий и парадоксов, возникающих при попытке объективного познания человека и общества с помощью анализа языковых структур, на преодоление структуралистского а-историзма и лингвистического редукционизма, построение новых моделей смыслообразования, создание новой практики «открытого» чтения, преодолевающей герменевтические и аналитические модели истолкования.

Главные представители П. - Деррида, Делёз, Бодрийар, Лиотар, Корнелиус Касториадис, Кристева, а также такие испытавшие влияние Деррида амер. литературоведы как Миллер, Блум, П. де Ман. К П. иногда относят Р. Барта периода «политической семиологии» и Фуко периода «генеалогии власти».

Так же, как и структурализм, П. не образует организационного единства и не имеет общей программы, хотя определенная общность проблемного поля и подходов к проблемам между вышеназванными авторами, безусловно, существует. Многие из работ, которые можно считать программными для П., вышли в свет еще в 60-е годы (напр., «О грамматологии» Деррида). В 70-е годы П. сосуществовал как со структурализмом, так и с «новыми философами», оказывая большое влияние на леворадикальную интеллигенцию, особенно на студенчество. Однако только в 80-е годы, уже после смерти ведущих представителей структурализма, П. приобретает полную концептуальную самостоятельность и некоторые независимые организационные формы (в 1983 при участии Деррида и Ж.-П. Фая в Париже был организован Международный философский коллеж). Рубеж, отделяющий структурализм от П. - майско-июньские события 1968. Этот период характеризуется обострением чувствительности интеллектуала - философа, ученого, художника - к социальным противоречиям. Падает престиж науки, не сумевшей ни предсказать, ни объяснить социальные катаклизмы, изменяется место гуманитарной культуры в обществе (число людей с университетским дипломом растет, а их роль ослабевает). Индивидуальное Я потрясено столкновением с реальностью массового революционного действия и одновременно с вездесущностью анонимных механизмов власти и социального принуждения, дискредитирующих саму идею поиска объективности. На место экзистенциалистского индивидуального субъекта и структуралистского субъекта как точки пересечения речевых практик П. ставит коллективное Я (Мы), малую группу единомышленников. Она бессильна против «демонизма власти», не способна и не пытается ее захватить, но ставит целью повсеместное изобличение и описание очагов власти, фиксацию ее стратегий. Такая позиция позволяет группе сохранить человеческое, жертвуя индивидуальным. П. возник первоначально из осмысления известной сентенции периода майских событий: «Структуры не выходят на улицы». Коль скоро нечто важное, тем не менее, свершается (кто-то строит баррикады и оспаривает существующий порядок), значит, самое главное в структуре - не структура, а то, что выводит за ее пределы.

Способов показать «изнанку структуры» в П. - множество. Так, за рамками структуры как статической упорядоченности находится история, динамика, за рамками структуры как взаимосоотнесенности «бинарных оппозиций» остаются тексты, преодолевающие дихотомический принцип, или же вовсе некая нерасчлененность, слитность («магма» у Касториадиса), за рамки структуры как законосообразности выходят случай, шанс, событие, свобода; за рамки структуры как логического построения - аффекты, тело, жест, за рамки структуры как нейтрального, объективного, познавательного - власть, отношения господства и подчинения и т.д. Все эти грани и аспекты «изнанки структуры» нерядоположны и неравнозначны. Среди ориентаций внутри П. особенно важны две - с акцентом на текстовую реальность и с акцентом на политическую реальность. Девиз одной - «вне текста нет ничего» (вариант: «нет ничего, кроме текста» - Деррида), другой - «в конечном счете всё - политика» (Делёз). Между этими утверждениями нет противостояния, но есть взаимосцепления. Более того, у этих подходов единая онтологическая («неометафизическая») основа - желание как самая главная сила, от которой зависят все проявления индивидуальной и социальной жизни. Желание - это непреложная, предельная, нередуцируемая реальность, именно она в конечном счете и определяет все неструктурное в структуре: «Изнанка структуры есть чистое бытие желания» (С. Леклер).

Этот переход от программы структурализма к программе П. отчетливо прослеживается в смене доминант в концепции Фуко: от «археологии знания» 60-х годов к «генеалогии власти» 70-х и далее - к анализу «человека вожделеющего» («желающего») в работах 80-х годов. Одной из главных задач П. становится критика западноевропейской метафизики с ее логоцентризмом, обнаружение за всеми культурными продуктами и мыслительными схемами языка власти и власти языка. Логоцентризму, основанному на идее бытия как присутствия, данности, смысла, единства, полноты и проч., в П. противопоставлены идеи различия и множественности.

Наиболее последовательно и ярко эта разновидность П. представлена у Деррида. Его первая цель - опровергнуть метафизику. Но сделать это не может лишь мысль, замкнутая на самое себя, сросшаяся со знанием, рациональностью, опирающаяся на науку и философию в их взаимном обосновании. Для того чтобы «перехитрить» метафизику, приходится нарушать междисциплинарные перегородки и политические запреты, выходя на уровень тела, действия, события, языка в его особом повороте, позволяющем увидеть за антитезой речи и письма (или иначе - сущности и явления, света и тьмы, наличия и отсутствия и т.п.) то общее, что делает возможной саму антитетичность: в случае речи и письма это «археписьмо» как предусловие всякой речи и письма, всех вообще дискурсивных различений в культуре. Внутри поля возможностей, где нет четко очерченных дисциплин, где соседствуют фрагменты истории и моральной философии, эпистемологии и социологии, политики и художественной практики (в первую очередь - современной литературы), означивание становится неожиданностью, событием, а не предсказуемым результатом внутрисистемных взаимодействий. Операции «разборки» и «сборки», или - иначе - деконструкции, в работах Деррида придают П. «методологическую» определенность (самого слова «метод» представители П. избегают). Главная задача деконструкции - «раздразнить и выманить наружу конфликтующие силы означения» (Б. Джонсон), показать в любого рода текстах значимость элементов внесистемных, маргинальных, т.е. деталей, не замеченных или же осознанно замолчанных сначала автором текста, а потом читателями, которые оставили нам свидетельства своих прочтений в виде собственных текстов. Так, всякий текст живет среди откликов, «перекличек», «прививок», «следов» одного текста на другой. След важнее и первичнее любой системы: это отсрочка во времени и промежуток в пространстве; отсюда столь существенный для Деррида глагол «différer», означающий одновременно «различать» и «отсрочивать» и соответствующий неографизм «différance» («различание»). Все эти нарушения структурности и системности - следы пространственных «кочевий» («номадизм» Делёза/Гваттари) - наводят на мысль, что структура либо не существует вовсе, либо она существует, но не действует, либо, наконец, действует, но в столь измененном виде, что именно «поломка», а не «правильное» ее функционирование становится «нормой». Система размыкается и «входит в контекст», приобретая тем самым то «внешнее» измерение, которое в структурализме целиком устранялось в пользу внутренней грамматики взаимосвязанных элементов. Поскольку контекст может безгранично расширяться, постольку зависящее от контекста значение оказывается совершенно неопределенным. Под давлением контекста в тексте размываются границы «внешнего» и «внутреннего»: на их место у Деррида и Делёза приходят многообразные мыслительные эксперименты с пространством - всевозможные «складки», «выпуклости-вогнутости», «вывернутые наизнанку полости» и проч. Происходят и другие деформации принципа структурности: напр., произвольность знака уничтожается парадоксальным утверждением «изначального мимесиса» (Деррида), динамикой взаимообмена «подобий» (Бодрийар), хотя «миметические» отношения устанавливаются не между «текстом» и «жизнью», а между различными текстами и составляющими их элементами. В противовес исключению субъекта в структурализме П. выдвигает тезис о «включенности» («загрузке» или «инвестировании», подобно вложению капиталов) желаний субъекта в процесс означения, на первый план иногда выходит даже внесистемная логика «воображения» (Касториадис).

П. в сравнении со структурализмом полностью меняет ось опорных усилий в процессе чтения. Для П. объективность, метод, научность не имеют значения и не выступают как искомые цели. В силе остается характерный и для структурализма «смертный приговор» референции (Бодрийар) и самый решительный протест против репрезентации, представления как основы всего западного мышления. Но к этим двум отрицаниям добавляется новое. Это отрицание понятия, концептуальности: понятие отныне уже не может претендовать на схватывание объекта, осмысление реальности; нет и не может быть такого «метауровневого» повествования («нарратива»), которое было бы способно охватить общественное состояние и тем более - его динамику (Лиотар). Сообразно такому а-концептуализму меняется и характеристика человека. Если структуралистский субъект был прежде всего «функционером символического порядка», носителем и защитником знания, то субъект в П. - «безумец, колдун, дьявол, ребенок, художник, революционер, шизофреник», он - «слуга беспорядка», рупор стихий, превосходящих систему, его цель - «свести с ума структурализм, культуру, общество, религию, психоанализ» (Делёз/Гваттари, Ф. Берсю).

П., однако, не ограничивается чистым отрицанием структурализма. П. дает доступ к уровням, полностью исключавшимся из рассмотрения в структурализме. Если в триаде Лакана «реальное - воображаемое - символическое» реальное вовсе «исключено из игры», воображаемое трактуется как сфера субъективных иллюзий, а символическое (бессознательный мир означающих) господствует над всем остальным (именно оно, по Лакану, дает доступ к подлинной объективности того или иного социокультурного предмета), то в П. все обстоит иначе: всеми мыслимыми и немыслимыми средствами субъект прорывается к реальности, к уровню «бытия желаний». Символическое, означающее отрицаются - они агрессивны и навязывают человеческим желаниям чуждые им расщепления, сковывают их «ошейником». «Невозможное реальное» Лакана становится у Делёза и Гваттари машиной, производящей желания, а символическое - извращенным, ложно театрализованным (мифы, трагедии, Эдип в рамках семейной «сцены») изображением бессознательного. Для Г. Лардро и К. Жамбе лакановское символическое - это «речь мэтра», «дискурс власти». Подлинно бессознательное, согласно П., чистая абстракция - оно нефигуративно и несимволично.

Несмотря на явный противонаучный пафос и введение своеобразной неовиталистской схематики (напоминающей о Ницше, Бергсоне, Хайдеггере), противопоставляемой знанию, проблематизация системы в рамках П. все же не лишена системности и может функционировать как знание, а также истолковываться в эпистемологическом ключе, сколь бы против этого ни возражали сами постструктуралисты. Если занять по отношению к П. внешнюю позицию и поставить под сомнения некоторые его проблематизации, то окажется, что проекты структурализма и П. связаны гораздо теснее, чем это поначалу заметно. В самом деле, ведь и в горизонте структуралистской грамматики могут проявиться отклонения, исключения, маргиналии (будь то «безумие», «тюрьма» или «табу»), а в горизонте П. - регулярности, хотя обнаруживаются они не на уровне отдельных текстов или действий, а на уровне более широких - междутекстовых - пространств. Таким образом, П. выглядит как попытка отказа от структурализма при невозможности его действительного преодоления. В самом деле, фундаментальная критика структурализма предполагает выяснение пределов применимости понятия структуры, однако в П. этого нет.

Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М., 1990; Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; J. Baudrillard. Oublier Fourcault. P., 1977; M. Frank. Was ist Neostrukturalismus? Fr./M., 1984; P. Dews. Logic of Disintegration. Post-structuralist Thought and the Claims of Critical Theory. L., N.Y., 1987; R. Harland. Superstructuralism. The Philosophy of Structuralism and Poststructuralism. L., N.Y., 1987; H. Dreyfus, P. Rabinow. Michel Foucault: Beyond Structuralism and Hermeneutic. Chicago, 1982.

ПРАГМАТИЗМ - философское течение, возникшее и получившее наибольшее распространение в США. Своим рождением П. обязан деятельности небольшой группы философов и ученых, собиравшихся в начале 70-х годов XIX в. в Кембридже (штат Массачусетс), названной Пирсом «Метафизическим клубом». В 1871 Пирс выступил с докладом, содержавшим основные идеи П., а в конце 1878 изложил их в статьях «Закрепление верования» и «Как сделать наши идеи ясными», опубликованных в «Популярном научном ежемесячнике». В то время эти статьи остались незамеченными. В 1898 психолог и философ Джеймс в статье «Философское понятие и практические результаты» привлек внимание к идеям Пирса, придав им более популярную форму. После этого П. стал предметом оживленных философских дискуссий. В начале XX в. к П. примкнули Дьюи и Мид. В Англии идеи П. под названием «гуманизм» пропагандировал Ф.К.С. Шиллер, в Италии - Дж. Папини, значительным был интерес к П. в начале века в России, о чем свидетельствуют появившиеся тогда переводы работ представителей прагматизма. В 20-х годах свою версию «концептуального П.» предложил К. Льюис (1883-1964), а в середине века со своеобразным синтезом П. и аналитической философии выступили Куайн и Гудмен. С 70-х годов прагматистские идеи занимают большое место во взглядах Рорти, Дж. Макдермотта, Р. Бернстайна и др.

С самого своего возникновения П. отказался от ряда основополагающих идей предшествующей философии и предложил новый тип философского мышления, исходящий из своеобразного понимания человеческого действия, ставшего той осью, вокруг которой вращаются и формируются все прагматистские понятия и концепции. Поскольку действие в той или иной форме является основной формой жизнедеятельности человека, а само оно имеет преимущественно не инстинктивный или рефлекторный, а сознательный и целесообразный характер, то встает вопрос о тех механизмах сознания, мыслительных структурах, которые обеспечивают продуктивное действие. Такова была постановка вопроса у основателя П. - Пирса. Важная отличительная черта ее состоит также в отказе рассматривать познавательную деятельность в ее отношении к объективной реальности и переносе внимания на внутренние, в значительной мере психологические процессы. Прежде всего Пирс стал говорить не о знании, а о вере (belief - верование, убеждение), понимая под ней готовность или привычку действовать тем или иным способом. Если противоположностью знанию обычно считалось неведение, то Пирс противопоставил вере сомнение, нарушающее привычный ход действия. В результате процесс познания предстал не движением от незнания к знанию, а переходом от сомнения к вере (верованию), однако вере не субъективной, а коллективной или социальной. Объективное знание было заменено социально принятым верованием. Что касается истины, то она была определена Пирсом как общезначимое принудительное верование, к которому по каждому исследуемому вопросу пришло бы беспредельное сообщество исследователей, если бы процесс исследования продолжался бесконечно. Вслед за такой трактовкой природы познания Пирс выдвинул новое понимание значения понятий, которыми оперирует наука. Поскольку всякое действие направлено в будущее и имеет в виду именно его, то рассматривать функционирование понятия нужно не с точки зрения прошлого, а с точки зрения тех последствий, которые может вызывать пользование этим понятием, т.е. с точки зрения будущего. Пирс так сформулировал свой знаменитый «принцип», или «прагматическую максиму»: если рассмотреть, какие практические последствия, по мнению исследователя, могут быть произведены объектом понятия, то понятие обо всех этих следствиях и будет полным понятием объекта. Другая, более лапидарная формулировка «принципа Пирса» гласит: наша идея вещи есть идея ее чувственных последствий.

Основополагающие тезисы Пирса были развиты Джеймсом в более стройное учение, которое он часто излагал в популярной и вольной форме, иногда приводившей к недоразумениям и упрощенному толкованию его взглядов. Джеймс рассматривал П. как метод и как особую теорию истины. В качестве метода П. был предназначен для улаживания философских и иных споров путем выявления практических последствий каждого учения, их сопоставления и оценки. Используя этот метод, Джеймс, в частности, пытался решить давний спор между материализмом и идеализмом в пользу идеализма, который для него был равнозначен теизму. Согласно Джеймсу, материализм в будущем, пусть отдаленном, предрекает неизбежный крах всего, гибель Земли и человечества со всеми созданиями его духа. С этой перспективой, полагает Джеймс, не может смириться ни один человек. Напротив, идеализм, принимающий существование вечного духовного начала, родственного человеку, вернее его духу, открывает надежду на спасение, на окончательное торжество идеальных и духовных ценностей, столь дорогих людям. Выбор между этими двумя концепциями Джеймс считает возможным осуществить на основании принятого им принципа «воли к вере». Согласно этому принципу, в случае, если жизненно важный выбор между двумя альтернативными решениями невозможен на чисто рациональных основаниях (что в рассматриваемом вопросе, согласно Джеймсу, как раз и имеет место), человек имеет моральное право сделать этот выбор на не-рациональных основаниях. При трактовке проблемы истины Джеймс отказывается от идущей еще от Аристотеля корреспондентной теории, т.е. от понимания истины как соответствия высказывания или теории объективному положению дел в мире. В отличие от этого Джеймс формулирует прагматистское понимание истины: это успешность или работоспособность идеи, ее полезность для достижения той или иной цели, которую ставит и осуществления которой добивается человек. Поскольку успешное функционирование истины или идеи нуждается в проверке, проверяемость также входит в определение истины. В более широком смысле Джеймс понимает под П. также и мировоззренческую основу своей теории метода и истины. К ней относится то, что он назвал «радикальным эмпиризмом», т.е. учение об универсальном опыте, иногда понимаемом как «поток сознания», иногда как «плюралистическая вселенная». Эта последняя понимается Джеймсом как незакономерная, подвластная случаю, незаконченная, открытая новизне, пластичная. В ней человеку представляется возможность для проявления своей свободы, стремления к новому, неограниченного творчества и экспериментирования. Радикальный эмпиризм означает также правомерность любых вариантов религиозного опыта, а прагматистская теория истины признает такой опыт истинным, поскольку он может оказать большое позитивное влияние на человека. В отличие от тех философов-эмпириков, которые считали, что опыт складывается из отдельных элементов, Джеймс ввел понятие об опыте как непрерывном потоке сознания, из которого мы своими волевыми усилиями выделяем отдельные отрезки или части, обретающие для нас статус вещей благодаря наименованию. Понятие «потока сознания», выдвинутое почти одновременно с Джеймсом также и Бергсоном, оказало большое воздействие сперва на художественную литературу, а затем и на киноискусство.

В своей версии П. Дьюи также опирался на понятие опыта, рассматривая его, с одной стороны, в более натуралистическом смысле, охватывающем многообразные отношения человека к природе, а с другой стороны, как социальный опыт, преимущественно в его морально-политическом аспекте. Поскольку философия, по Дьюи, возникает не из удивления перед миром, как думали древние философы, а из стрессов и напряжений общественной жизни, именно анализ и совершенствование социального опыта составляют для него главную цель философии. Понимание опыта в философии Дьюи исключало необходимость поиска каких-либо его метафизических оснований, что позволяет современным философам-прагматистам видеть заслугу Дьюи в подрыве эпистемологического фундаментализма. Для Дьюи, действительно, нет неких твердых оснований или «базисных элементов» опыта и знания. Опыт не знает резких разграничений на явления и сущности, на фундаментальное и производное. Любые границы в нем имеют лишь относительное значение.

С 80-х годов наибольшую активность в пропаганде принципов П. и одновременно их новом истолковании (через синтез с идеями «континентальной» европейской философии) проявляет Рорти.

Хилл Т.Н. Современные теории познания. М., 1965; Рорти Р. Прагматизм без метода // Логос. 1996, № 8; Н. S. Thayer. Meaning and Action. A Study of American Pragmatism. N.Y., 1973; H. Putnam. Reason, Truth and History. Cambridge., 1981; R. Rorty. Consequences of Pragmatism. N.Y., 1982.

ПРЕДЕЛЫ РОСТА - центральное понятие выдвинутой в начале 70-х годов концепции, согласно которой конечность размеров нашей планеты и ограниченность ее природных ресурсов с необходимостью предполагают существование предела экспоненциального роста народонаселения и промышленного производства. Эта концепция возникла в рамках компьютерного моделирования глобального развития. Впервые она была сформулирована в работе Дж. Форрестера «Мировая динамика» (1971). Научные дискуссии вокруг проблемы П.р. развернулись после публикации доклада Римскому клубу «Пределы роста» (1972), подготовленного группой ученых во главе с Д. Медоузом. В докладе содержался вывод, что при сохранении существующих тенденций к росту народонаселения, промышленного и сельскохозяйственного производства истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды достигнут критических пределов, чреватых глобальной катастрофой уже в начале XXI в. Предотвращение катастрофы возможно лишь в том случае, если будут приняты соответствующие меры по достижению «глобального равновесия» в мире. Концепция П.р. развенчала технократический миф о беспредельном экономическом росте как средстве решения всех проблем и способствовала привлечению внимания людей к кризисным процессам, связанным с политикой расточительного отношения к природным ресурсам.

ПРЕДПОНИМАНИЕ - в философии Хайдеггера способ развертывания понимания как онтологического определения человеческого бытия. П. есть изначальное, исходное понимание в отличие от вторичного по отношению к нему и производного от него понимания как метода познания. П. образует пространство созерцания и мышления, непреодолимый горизонт познания. П. не зависит от рефлексии, а, напротив, составляет основу и источник всех очевидностей сознания и самосознания. П. имеет не психологическую и не трансцендентальную природу, т.к. выражает не личностные особенности познания и не всеобщие характеристики познающего субъекта, а сам способ бытия человека в качестве действующего и познающего существа. Структуру П. образуют «пред-мнения», «предвидения» и «предвосхищения», составляющие основу человеческого бытия в мире и предопределяющие все его мышление и поведение. Исходная стихия П. - язык. Развивая хайдеггеровское учение о П., Гадамер вычленяет в качестве основного элемента его структуры «пред-рассудок» (Vor-urteil), т.е. дорефлективное содержание сознания, что не следует смешивать с предрассудками в обычном смысле слова. П., которое лежит в основе исходных схем человеческого опыта, задано традицией, имеющей языковую природу. В теологической герменевтике Бультмана П. обозначает «жизненное отношение» к предмету понимания (в частности, к тексту Библии), задающее способ постановки вопроса и тем самым определяющее характер истолкования.

ПРИГОЖИН (Prigogine) Илья Романович (р. 1917) - бельг. физико-химик, автор работ по философски-методологическим проблемам науки. Род. в России. Лауреат Нобелевской премии по химии (1977). П. является создателем крупнейшей научной школы исследователей в области физической химии и статистической механики, известной как брюссельская школа. П. - член Бельгийской Королевской академии, проф. Брюссельского свободного ун-та, директор Сольвеевского института и Центра термодинамики и статистической физики при Техасском ун-те, иностранный член АН СССР (с 1982). Помимо специальных исследований для П. характерен глубокий интерес к философским аспектам развития современной науки и ее истории. Особое внимание он уделяет проблеме времени в физике, где на протяжении более чем трех столетий господствовало мнение о том, что время, по существу, представляет собой геометрический параметр, не имеющий качественных отличий от пространственных координат. Такое понимание времени, считает П., присуще ньютоновской картине мира, в рамках которой между настоящим, прошлым и будущим не существует принципиальных отличий. Время на уровне фундаментальных законов природы обратимо. Что же касается необратимости наблюдаемого мира явлений, то она идет от субъекта познания и связана с несовершенством используемых им познавательных средств. Открытие термодинамической необратимости (второе начало термодинамики) и обнаружение невозможности ее согласования с законами динамики стали одной из причин осознания того, что обратимый, «атемпоральный» мир классического естествознания есть лишь частный случай, адекватный скорее созданному человеком миру механических устройств, чем реальности самой по себе. Однако этот частный случай был трансформирован в универсальный образ умопостигаемого мира, подчиненного вневременным неизменным законам. Этот образ, согласно П., не изменился сколько-нибудь существенно и после создания теории относительности и даже квантовой механики. Наука ныне заново открывает время, и в этом, подчеркивает П., ключ к пониманию происходящего во второй половине XX в. фундаментального пересмотра взглядов на науку, научную рациональность, на роль и место науки в системе человеческой культуры. Новая наука, возникающая на пороге третьего тысячелетия - это наука, ориентированная на диалог человека с природой, а не на конфронтацию с ней. П. убежден, что наука внутренне плюралистична, многодисциплинарна, демократична и не навязывает одну-единственную модель понимания действительности. Тем самым, наука обретает и новое человеческое измерение, ведет к новому диалогу «человек - человек», цель которого - обеспечить предпосылки выживания общества в целом.

От существующего к возникающему. Время и сложность в физических науках. М., 1985; (совместно с И. Стенгерс) Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986; (совместно с И. Стенгерс) Время, хаос, квант. М., 1994.

ПРОПОЗИЦИОНАЛЬНЫЕ УСТАНОВКИ - (англ. propositional attitudes) - выражения, обозначающие намерения, желания, мнения, восприятия, представления субъекта. Обычно они представлены глаголами, за которыми следует придаточное предложение, выражающее пропозицию (мысль). Впервые этот термин стал использоваться Расселом в 40-е годы. Он придавал ему психологический смысл, трактуя установки как предрасположенности субъекта к определенному видению объекта. Развернувшаяся дискуссия о семантическом статусе П.у. продолжается до сих пор. Трудности логического анализа контекстов, содержащих П.у., обусловлены наложением разнородных смысловых пластов. При анализе лингвистического поведения субъекта необходимо принимать во внимание тот факт, что внутренний мир человека представляет собой многомерную систему мотивов, предпочтений, интересов, верований и т.д. Поэтому человек может придавать разный смысл одному и тому же выражению в различных ситуациях. Кроме того, нельзя произвольно заменять в таких контекстах какое-либо выражение на синонимичное, руководствуясь лишь лингвистическими соображениями. Смысл целого контекста также зависит от позиции автора (говорящего), от достоверности сведений о другом человеке, от умения его понять и т.д. Для того чтобы оценить мысль человека как знание («он знает, что...»), необходимо рассмотреть культурно-исторический фон знаний, обоснованность личного знания с точки зрения социальных норм.

ПРОТОКОЛЬНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ - в методологической концепции неопозитивизма предложения, образующие эмпирический базис науки. Эмпирическое обоснование теоретического знания и науки в целом с помощью редукции теоретических предложений к эмпирическим, т.е. к П.п. - ключевая проблема логического позитивизма. Она дискутировалась в работах Шлика, Нейрата, Карнапа, Айера и др. Первоначально в качестве эмпирического был принят феноменалистский язык, состоящий из П.п., фиксирующих чувственные переживания субъекта. Это такие предложения, как: «Сейчас я вижу зеленое», «Здесь я чувствую теплое» и т.п. Считалось, что эти предложения обладают следующими особенностями: (1) они выражают «чистый» чувственный опыт субъекта; (2) они абсолютно достоверны, в их истинности нельзя сомневаться; (3) они нейтральны по отношению ко всему остальному знанию; (4) они гносеологически первичны - именно с установления таких П.п. начинается процесс познания. Перечисленные свойства связаны друг с другом и в основном зависят от свойства (1). Когда выяснилось, что «чистый» чувственный опыт невозможен или, по крайней мере, не способен сохранить свою «чистоту» при выражении его в языке, неопозитивистам пришлось отказаться от этого основного свойства П.п., а вместе с ним в значительной мере - и от всего остального. Феноменалистское истолкование П.п. поставило перед логическими позитивистами и проблему интерсубъективности науки. Если считать, что П.п. выражают «чистый» чувственный опыт субъекта, то оказывается, что у каждого человека будет свой собственный протокольный язык. Это обстоятельство порождает серьезную трудность, если к нему добавляются утверждения о том, что в научном знании П.п. должны переводится в иные языки и каждое научное предложение имеет смысл лишь постольку, поскольку его можно свести к П.п. Получается, что каждый субъект имеет свою собственную науку и принимает лишь те научные предложения, которые согласуются с его личным протокольным языком. Это вступает в противоречие с очевидным фактом общезначимости науки. Следовательно, нужно отыскать «интерсубъективный» протокольный язык, т.е. такой язык, который был бы общим для всех индивидов. В рамках феноменализма данная проблема оказалась неразрешимой. Это заставило логических позитивистов отказаться от феноменалистской трактовки П.п. и принять сначала физикалистский, а затем - «вещный» протокольный язык, предложения и термины которого обозначают чувственно воспринимаемые вещи и их свойства. П.п. в новой трактовке уже не считаются абсолютно достоверными, однако их истинность обосновывается наблюдением, и раз она установлена, в ней трудно сомневаться. Таким образом, твердый, несомненный эмпирический базис науки сохраняется. Термины наблюдения заимствуют свои значения из чувственного опыта; этот опыт, в свою очередь, определяется работой органов чувств, а поскольку органы чувств у людей не изменяются, постольку эмпирические термины и состоящие из них П.п. оказываются нейтральными по отношению к теоретическому знанию и его изменению. Как для Аристотеля, так и для Ньютона, а затем и для Эйнштейна небо было голубым, солнце вставало на востоке и садилось на западе. Протокольный язык этих мыслителей был одним и тем же, несмотря на принципиальное различие их теоретических представлений о строении Вселенной. Сохраняется и гносеологическая первичность языка наблюдения: процесс познания начинается с констатации фактов, с установления протоколов наблюдения; затем наступает очередь обобщения результатов наблюдения; и лишь после этого может начать свою работу теоретик - так полагали логические позитивисты. Идея языка наблюдения, полностью нейтрального по отношению к теоретическому знанию, оказалась несостоятельной. В современной философии науки утвердилось представление о «теоретической нагруженности» этого языка, хотя о степени этой «нагрузки» до сих пор продолжаются принципиальные споры.

Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия. Избр. тексты. М., 1993; Хилл Т. Современные теории познания. М., 1965, гл. 13,14.

ПСИХОАНАЛИЗ - разработанный Фрейдом метод лечения психических заболеваний, а также комплекс гипотез и теорий, объясняющих роль бессознательного в жизни человека и развитии человечества. Несмотря на, то что многие психоаналитики стремятся подчеркнуть научный (и в этом смысле нефилософский) статус П., учение Фрейда с момента своего возникновения не только претендовало на обобщения философского характера, но и включало в себя установку на создание своеобразной философии человека. Становление П. связано с попыткой найти выход из тупиков, в который вели философию, с одной стороны, позитивизм, ориентированный исключительно на естественнонаучное знание, и, с другой стороны, иррационализм, апеллирующий к интуитивным догадкам и внутриличностному постижению бытия. Организационное оформление П. началось в 1902 с образования маленького кружка единомышленников, затем переросло в Венское психоаналитическое общество и наконец завершилось распространением психоаналитического движения во многих странах Западной Европы и Америки.

В П. исследуется не просто внутренний мир человека, а та сфера психического, в рамках которой происходят наиболее существенные и значимые процессы и изменения, оказывающие воздействие на организацию всего человеческого бытия. Онтологическая проблематика смещается в плоскость психики. Реальностью признается психическое, имеющее свою собственную природу и подчиняющееся особым закономерностям развития, далеко не всегда имеющим аналог в физическом мире. Исследование психически реального, выявление закономерностей функционирования человеческой психики, изучение внутренних коллизий и драм, разыгрывающихся в глубинах человеческого бытия, - таковы существенные моменты психоаналитической философии. П. опирается на гипотезу о существовании бессознательного пласта человеческой психики, в недрах которого происходит особая жизнь, еще недостаточно изученная, но тем не менее реально значимая и заметно отличающаяся от процессов сферы сознания. Если в некоторых философских системах прошлого признание самостоятельного статуса бессознательного ограничивалось в лучшем случае попытками рассмотрения взаимоотношений между сознательными и бессознательными процессами, то в П. исследуются не только эти взаимоотношения, но и содержательные характеристики самого бессознательного психического. Бессознательное сравнивается с большой передней, где находятся все душевные порывы, а сознание - с примыкающей к ней узкой комнатой, салоном. На пороге между передней и салоном стоит страж, пристально разглядывающий каждое душевное движение и решающий вопрос о том, пропустить ли его из одной комнаты в другую. Если душевное движение допускается в салон, то оно может стать сознательным, когда привлечет к себе внимание сознания. Передняя комната - обитель бессознательного, салон - вместилище предсознательного, и только за ним расположена келья собственно сознательного. Таково одно из пространственных, или топических, представлений П. о человеческой психике. В 20-е годы в П. используется иное сравнение. Психика понимается как состоящая из трех слоев, или инстанций, - Оно, Я, Сверх-Я. Бессознательное Оно представлено в качестве унаследованного человеческой организацией глубинного слоя, в недрах которого скрыты потаенные душевные движения, напоминающие старых демонов и выражающие безотчетные влечения человека. Сознательное Я - посредник между Оно и внешним миром, инстанция, предназначенная для содействия в деле оказания влияний этого мира на бессознательную деятельность индивида. Сверх-Я - инстанция, олицетворяющая собой императивы долженствования и запреты социокультурного характера. Я пытается подчинить себе Оно. Если это не удается, то Я подчиняется Оно, создавая лишь видимость своего превосходства над ним. Сверх-Я тоже может властвовать над Я, выступая в роли совести или бессознательного чувства вины. В итоге Я оказывается в тисках многообразных противоречий, являясь «несчастным», подверженным троякой угрозе: со стороны внешнего мира, вожделений Оно и строгости Сверх-Я. Учение о «несчастном Я» направлено против светских и религиозных иллюзий о человеке как внутренне непротиворечивом существе.

Согласно Фрейду, на протяжении истории развития научной мысли человеческая самовлюбленность претерпела несколько ощутимых ударов - «космологический», нанесенный Коперником и сокрушивший представления человека о Земле как центре Вселенной; «биологический», нанесенный Дарвином, показавшим, что человек является лишь ступенькой в эволюции животного мира. Но наиболее ощутимым должен стать, согласно Фрейду, удар «психологический», исходящий из учения о «несчастном Я», не являющимся господином в своем собственном доме. Душевная жизнь человека беспрерывно потрясается конфликтами. Их разрешение связано с защитными механизмами, позволяющими приспосабливаться к внешнему миру. Человек руководствуется в жизни двумя принципами. Первый из них - «принцип удовольствия» - внутренне присущая каждому индивиду программа функционирования психических процессов, в рамках которой бессознательные влечения автоматически направляются в русло получения максимального удовольствия. Второй - «принцип реальности», корректирующий ход протекания психических процессов в соответствии с требованиями окружения и задающий ориентиры, способствующие избежанию потрясений, связанных с невозможностью непосредственного и сиюминутного удовлетворения влечений. Однако защитные механизмы подобного рода, эффективные по отношению к внешней реальности, не всегда способствуют разрешению глубинных конфликтов, обусловленных психической реальностью. В лучшем случае происходит вытеснение социально неприемлемых порывов и желаний в сферу бессознательного. При этом создается лишь видимость разрешения внутрипсихических конфликтов, ибо вытесненные в бессознательное желания человека в любой момент могут вырваться наружу, став причиной очередной драмы. Разрешение внутренних конфликтов должно достигаться путем сознательного овладения желаниями, непосредственного их удовлетворения или сублимацией. П. как раз и замышляется в качестве эффективного средства оказания помощи тем, кто нуждается в переводе бессознательного в сознание.

Практика П. направлена на выявление и анализ патогенного материала, получаемого в процессе расшифровки «свободных ассоциаций», толкования сновидений, изучения ошибочных действий (описки, оговорки и т.д.) и тех «мелочей жизни», на которые, как правило, не обращают внимания. В теоретическом отношении это самым тесным образом связано с психоаналитической теорией познания, основывающейся на признании наличия в человеке такого знания, о котором самому ему ничего не известно до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных событиях прошлого, некогда имевших место в жизни отдельного индивида или в истории развития человечества. Познание бессознательного является в П. не чем иным, как припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Психоаналитически истолкованное сознание оказывается воскрешением знания-воспоминания, вытесненного в предсознательное в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком бессознательного те его внутренние стремления и желания, которые нередко ассоциируются с какими-то скрытыми демоническими силами. П. объясняет настоящее, сводя его к прошлому, к детству человека, опираясь на постулат, согласно которому источником бессознательного является нечто, связанное с сексуальными отношениями в семье между детьми и их родителями. Познание бессознательного завершается обнаружением в нем Эдипова комплекса - тех первоначальных сексуальных влечений, под воздействием которых структурируется вся человеческая деятельность. Как в теоретическом, так и в практическом плане расшифровка «следов» бессознательного и выявление его смысла не решали окончательно вопроса о возможности понимания и осознания бессознательного психического, поскольку интерпретация бессознательных представлений допускает произвольное толкование и не исключает пристрастного отношения, проявляющегося в процессе познания бессознательного.

В психоаналитической философии просматривается стремление к выявлению нравственных оснований человеческого бытия. Расшифровка символического языка бессознательного, толкование сновидений, обнаружение симптомов болезненного расщепления внутреннего мира личности - все это приводило к признанию «злого», «дурного» начала в человеке. Другой аспект состоит в том, что развертывание бессознательного психического сопровождается не только соскальзыванием к низшему, животному началу человеческого существа, но и деятельностью по созданию высших духовных ценностей жизни, будь то художественное, научное или иные виды творчества. В П. находит отражение кантовская идея о «категорическом императиве», рассматриваемом в качестве особого психического механизма, всецело предопределяющего или корректирующего деятельность человека. Этим императивом является совесть, вытесняющая и подавляющая природные влечения индивида. Таким образом, в психоаналитической философии фиксируется двойственность бытия человека в мире, связанная с естественной и нравственной детерминацией его жизнедеятельности.

Акцентируя внимание на подавлении культурой сексуальных влечений человека и соотнося «культурную мораль» с ростом невротических заболеваний, Фрейд выражал надежду на то, что когда-нибудь проснется «совесть» буржуазного общества, в результате чего произойдет изменение нравственных норм, способствующее свободному развитию личности.

В психоаналитической философии рассматривается комплекс проблем и культурного, и социального характера. Обсуждаются проблемы «коллективных неврозов» и «невротической культуры», а также такие темы, как антисоциальное поведение индивидов и психология масс, «социальное влечение» и социальная справедливость, «культурное лицемерие» общества и регулирование человеческих отношений в нем, «корпоративный дух» и трудовая деятельность и т.д. Однако социокультурная проблематика преломляется, как правило, через семейно-сексуальные отношения, получает такую трактовку, которая легко вписывается в психоаналитическое толкование бытия человека в мире как непрекращающейся борьбы между «инстинктом жизни» (Эросом) и «инстинктом смерти» (Танатосом). Философское осмысление П. характерно для целого ряда направлений современной западной философии, о чем свидетельствует разработка таких концепций, как «психоаналитическая философская антропология» (Бинсвангер), «экзистенциальный П.» (Фромм), «психоаналитическая герменевтика» (А. Лоренцер), а также ряда «синтетических» философско-антропологических учений, сочетающих отдельные идеи П. с «феноменологией духа» Гегеля (Рикёр) или феноменологией Гуссерля (Л. Раухала).

П., поначалу обозначавший метод лечения неврозов, по мере перенесения внимания Фрейда на исследование сновидений и ошибочных действий становится общим обозначением техники анализа психологических феноменов. Дальнейшая теоретическая разработка расширяет значение П. Он понимается уже не только как техника, но как самостоятельная научная дисциплина или проект, осознанно отграничивающий себя, с одной стороны, от метафизики, с другой - от классической психологии, что подчеркивается также его особым обозначением: «метапсихология» или «психология бессознательного». Фрейд предпринимает неоднократные попытки определить сущностные черты «мета-психологии», однако ни ему самому, ни его последователям не удается представить метапсихологию в виде особой системы, вывести основоположения психоаналитического метода. После первой серии метапсихологических статей Фрейда (последняя из которых датируется 1915) и многочисленных работ второго поколения психоаналитиков (Абрахама, Ференчи, Райха, Кляйн, Джоунса и др.), в 50-х годах происходит «пересмотр» концепции мета-психологии, связанный с именем Лакана. Используемая при этом техника заимствуется из лингвистики и общественных наук (Р. Якобсон, Леви-Строс), а образование понятий опирается на философскую традицию Гегеля и Гуссерля.

По мысли Фрейда, предмет мета-психологии составляет описание того или иного психического процесса в его топографических, динамических и экономических аспектах. Топографический угол зрения фиксирует различие сознательных и бессознательных представлений, динамический - интенсивность протекания психических процессов и напряженность импульсов, а экономический устанавливает распределение психической энергии между структурными частями психики и определяет источник импульса. Структурная метапсихология постепенно отказывается от использования понятий психические «зоны», «силы» и «энергии», пришедших в П. из психофизики. Однако то, что Фрейд в свое время обозначал как «топика», «динамика» и «экономика», в современной: психоаналитической теории фактически полностью выражают ее четыре центральных концепта: «бессознательное», «влечение», «повторение» и «перенос».

Основное понятие П. - бессознательное. Традиционное представление о бессознательном, служившее метафизической основой нейрофизиологической психологии, принимается Фрейдом вплоть до 1895. Последующая разработка концепции бесознательного приводит к его радикальной переинтерпретации. П. постулирует несводимость психического к сознательному. В теоретическом и методологическом отношении одинаковую ценность имеют как «манифестированные» (явленные) содержания психических процессов, так и «латентные» (неявные) содержания психического. Любое психическое содержание есть «запись». Вопрос при этом стоит не столько о том, являются ли элементы записи сознательными или пред-сознательными, сколько о том, при каких условиях они могут стать сознательными. Способность психического элемента стать сознательным определяется не его принадлежностью ассоциативному ряду (могущему состоять исключительно из бессознательных звеньев), а его значимостью в рамках определенной системы отношений, которое и есть бессознательное в строгом смысле слова. Бессознательное не исчерпывается своими содержаниями. Леви-Строс и Лакан, сравнивая структуру бессознательного со структурой речи, говорят в этой связи о «символической функции» или «символическом порядке». Структура бессознательного подвижна, в ней постоянно происходят изменения, в ходе которых отдельные элементы «субституируются» {замещаются другими), объединяются с другими в одно целое или «смещаются» (перемещаются в другой контекст). Два вида трансформации - «сгущение» и «смещение» - представляют собой первичные процессы бессознательного и подлежат обнаружению с помощью разработанного Фрейдом «метода свободной ассоциации». Последний состоит в свободном, непринужденном проговаривании пациентом всего, что приходит ему в голову во время психоаналитического сеанса, с последующим истолкованием этого аналитиком. Предполагается, что выявление и осознание пациентом скрытой связи между частями рассказа и вытесненными, бессознательными влечениями оказывает положительное терапевтическое воздействие. Структурная метапсихология подчеркивает аналогию между механизмами сгущения и смещения, с одной стороны, и такими риторическими фигурами, как метафора и метонимия, с другой.

Если в динамической модели Фрейда отделению психического элемента от его символического места соответствовал процесс вытеснения, то структурная метапсихология Лакана и его последователей, ставя во главу угла связь элемента с его символическим местом (аналогичную связи означающего с означаемым), отказывается от допущения двойственности психологического места (то есть принадлежности элемента системе сознания и системе бессознательного), от которого отталкивалась первая топографическая модель. Соответственно, и вытеснение трактуется уже не через динамику двух противодействующих сил, а как символическое снятие вытесненного.

Фундаментальная теорема психоанализа, сформулированная Фрейдом вначале применительно к сновидению (1900), а затем - к симптому (1905), гласит: в форме «исполнения» желаний и репрезентации влечений вытесненное представляет желание. Фрейд называл это «бессознательной фантазией»; Лакан ведет речь о «фантазме» как о «носителе желания». Устанавливаемая таким образом связь между понятиями бессознательного, желания и влечения, знаменующая переход от топико-динамического к «экономическому» подходу, образует сердцевину психоаналитической теории Лакана.

Фрейд 3. Лекции по психоанализу. М., 1989; Лейбин В.М. Фрейд. Психоанализ и современная западная философия. М., 1990; Psychoanalysis and Philosophy. N.Y., 1970; Лоренцер А. Археология психоанализа. М., 1996; М. Miri. Philosophy of Psychoanalysis. Simla, 1977; J. Lacan. Les quatre consepts de la psychanalyse. P., 1973; Ch. Hanly. Existentialism and Psychoanalysis. N.Y., 1979; B. Farrell. The Standing of Psychoanalysis. Oxford etc., 1981; A. Grünbaum. The Foundation of Psychoanalysis: A Philosophical Critique. Berkeley etc., 1984.

ПСИХОЛОГИЗМ И АНТИПСИХОЛОГИЗМ. Эти понятия фиксируют вопросы о возможности использования в философии, прежде всего в теории познания, психологических понятий и представлений, о допустимости принятия психологии как науки о сознании (посредством которого человеку даются любые явления) в качестве базисной науки, фундирующей самою философию. Термин «психологизм» впервые использовался в первой половине XIX в. нем. философами Я. Фризом (1773-1843) и Ф. Бенеке (1798-1854) для обозначения философского направления, противоположного гегельянству. Кантианец Я. Фриз считал основой философии психологическую антропологию. Он истолковал учение Канта в духе психологизма, полагая, что априорные элементы познания могут быть установлены эмпирически.

В общем же плане психологизм, как философско-методологическая позиция, полагает, что проблемы философских дисциплин (эпистемологии, логики, философии науки и т.п.) могут быть решены с помощью понятий и методов одной из позитивных наук - психологии. При этом психология трактуется как некая основополагающая наука о сознании и мышлении и понимается в обобщенном виде. В более конкретном смысле психологизм возник как методологический подход в логике, трактующий ее основные понятия с психологической точки зрения. Необходимость логических законов усматривается его сторонниками в непосредственных ассоциациях сознания, а суждения и умозаключения, таким образом, являются сознательным синтезом представлений, реализуемым в «живом процессе» мысли. Поскольку для психологистов мышление и язык представляют собой весьма отличные способности человека, то логика не должна ограничиваться изучением только языковых форм мысли. Ее основная задача - исследовать внутренние механизмы познавательного процесса, опираясь на психологические методы. Психологизм был достаточно влиятельной установкой с середины XIX в. Следует отметить, что новаторские работы Дж. Буля, Фреге и Э. Шредера по логике были восприняты его представителями как возрождение схоластики, что вызвало убедительную ответную критику и привело к ослаблению философского влияния психологизма в начале XX в.

Вместе с тем в это время возник весьма своеобразный вариант психологизма в рамках «неофризовской школы» кантианства, возглавляемой Нельсоном. Представители этой школы видели ядро кантовской философии в критицизме, и, воспринимая учение Канта под влиянием взглядов Я. Фриза, доказывали невозможность создания нормативной теории познания. С их точки зрения, всякая теория познания, основная цель которой - установление критериев истинности знания, в свою очередь является знанием и, следовательно, уже предполагает наличие такого критерия, т.е. содержит в себе логический «порочный круг». Значимость априорных форм познания представители неофризовской школы пытались обосновать методом психологической интроспекции.

В противовес этому в неокантианстве Марбургской и Баденской школ преобладала тенденция к поискам в философии Канта основ для разработки философской концепции познания объективно-идеалистического характера. Неокантианцы Марбургской школы (Коген, Наторп, Кассирер и др.) предложили антипсихологическую и, в целом, антинатуралистическую программу обоснования научного знания, в которой акцент делался на логической стороне кантовского учения, а познание рассматривалось как понятийное конструирование. С позиций этой школы, бессмысленно постигать психологию человека, чтобы выявить трансцендентальную логику и установить объективные свойства познания. Необходимо выделить такие свойства и характеристики последнего, которые не зависят не только от познающего субъекта, но и от конкретной области знания.

Сходный по направленности с неокантианским, но иной по форме и способам аргументации антипсихологизм был характерен для неопозитивизма. Продолжая эмпирицистскую линию Маха, неопозитивисты искали основу знания в непосредственно воспринимаемом, в sense data, пытаясь, однако, преодолеть психологизм и натурализм, свойственный эмпириокритицизму Маха. Рассматривая структуру научного знания с помощью строгих логических средств, неопозитивизм постепенно пришел к позиции умеренного редукционизма, приняв требование косвенной сводимости научных положений к констатации чувственных данных.

Важным шагом в преодолении психологизма в логическом позитивизме было также введенное Рейхенбахом различение «контекста открытия» и «контекста обоснования» знания. Эпистемология и методология науки должны заниматься только такими проблемами, которые относятся ко второму «контексту», тогда как проблематика первого оставляется «психологии научного творчества». В философии науки постпозитивизма это жесткое различие стало оспариваться (Полани, Н.Р. Хэнсон, Фейерабенд и др.) в пользу создания более «человечески соразмерных» и в этом смысле допускающих психологизм моделей познания.

Начиная с «Логических исследований» и затем с программной статьи «Философия как строгая наука» принципиальным противником психологизма выступил Гуссерль. Психологизм для него только часть более общего заблуждения - натурализма. Для последнего все существующее или отождествляется с физической природой, или допускается существование психического, находящегося от физического в причинно-функциональной зависимости. В переходе к не-психологически понимаемой субъективности Гуссерль видел избавление от «натурализирования» разума не только в гносеологии и теории науки, но и в человеческой культуре в целом, поскольку натурализм, по его мнению, стремится сделать относительными не только смысловые данности сознания, но и абсолютные идеалы и нормы. Объективирующему пониманию психического и натуралистическому релятивизму Гуссерль противопоставил методологию строгой науки о сознании, феноменологическим обоснованием возможности которой является структурное единство интенциональности.

Гуссерль Э. Логические исследования СПб., 1909; Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1996; Фреге Г. Предмет. Значение. Смысл. М., 1996; Твардовский К. Логико-философские и психологические исследования. М., 1997.

ПУАНКАРЕ (Poincare) Жюль Анри (1854 -1912) - франц. математик, физик и философ. С 1887 - член Парижской академии наук. П. внес большой вклад в развитие целого ряда областей чистой математики и математической физики, он предвосхитил многие идеи теории относительности. Известен также своими работами по общеметодологическим проблемам науки. Ядром его концепции, получившей название конвенционализма, является трактовка общих принципов и универсальных научных законов (напр., закона сохранения энергии) как условно принимаемых положений - конвенций. П. считал, что такие законы не относятся к реальному миру, а представляют собой принятые учеными соглашения для наиболее удобного описания соответствующих явлений.

Однако произвольность выбора основных законов ограничена как потребностью в максимальной простоте теорий, так и необходимостью успешного их использования. Ценность научной теории для П. измеряется не степенью ее правильности и соответствия действительности, но удобством и целесообразностью ее применения для практических целей.