СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ

ХАБЕРМАС (Habermas) Юрген (p. 1929) - нем. философ и социолог. С 1964 до выхода на пенсию в начале 90-х годов - проф. ун-та Франкфурта на Майне. С 1971 - директор Института по изучению жизненных условий научно-технического мира в Штарнберге; гостевой проф. во многих крупнейших ун-тах мира. В качестве преемника Хоркхаймера и Адорно в ун-те Франкфурта-на-Майне X. - ведущий представитель второго поколения Франкфуртской школы.

В основе учения X. лежит критическая теория, переосмысленная в свете новых реалий капиталистического общества, в значительной мере утратившая прежний негативный критический пафос, дополненная отдельными положениями психоанализа, феноменологии, аналитической философии и современной социологии.

Согласно X., экономические закономерности капиталистического производства модифицировались под влиянием государства, получившего некоторые возможности планирования и регулирования производства и распределения. Политически это позволяет государству добиваться классового компромисса в рамках существующих формально-демократических структур. Источник и способы разрешения кризисов, следовательно, переместились из экономической в административно-управленческую сферу. Изменилась и природа кризисов. Они имеют теперь, по X., социокультурный характер: управление, основанное на принципах производственно-трудовой рациональности, входит в конфликт с реально господствующей в обществе поведенческой мотивацией. С одной стороны - инструментальная манипуляция, «технические вопросы», с другой - интерсубъективное понимание (Verständigung), «практические вопросы»; с одной стороны - институциональные структуры общества, с другой - социокультурный «жизненный мир». В этом противоречии - источник кризиса легитимации современного капитализма, не способного выразить в своих институциональных структурах реальность существующей общественной практики. Важнейшим элементом учения X. стала теория коммуникативного действия, призванная описать альтернативные структуры, не обретшие институционального оформления в ходе становления современной научно-технической цивилизации, и одновременно описать «двухступенчатое» строение современного общества: система и жизненный мир, в котором реализуется непосредственная коммуникация.

Опираясь на разработанный лингвистической философией анализ речевых актов, а также на концепцию социальных действий, развитую Вебером, X. выделяет два типа поведения: коммуникативное и стратегическое. «Стратегическое», т.е. инструментально ориентированное поведение, имеющее своей целью не достижение взаимопонимания, а достижение определенного интереса, ведет к сознательному или к бессознательному обману партнера. В случае сознательного обмана складывается система манипулирования, если же обман носит бессознательный характер, то имеет место извращенная коммуникация. Последствия и того, и другого для общества, культуры и личности оказываются роковыми. В сфере общественного взаимодействия (социальной интернауки) утверждается аномия, отчуждение, утрачивается коллективная идентификация (см.: идентичность); в сфере культуры - утрата смысла, потеря ориентации и де-ле-гитимирование власти; в сфере личности - потеря связи с традицией, нарушение мотивационных комплексов и разного рода психопатологии. И наоборот, в случае поведения, ориентированного на коммуникацию, складываются упорядоченная нормативная среда, устойчивые, легитимированные межличностные отношения, устойчивые личностные структуры, способные к развертыванию и самоосуществлению. В целом анализ коммуникативного и стратегического поведения дает возможность диагностировать главные социокультурные проблемы современности, а также, полагает X., обнаружить скрытое насилие системы, которое выглядит будто бы неизбежным, поскольку гарантирует интеграцию общества. Подлинная же общественная интеграция обеспечивается на путях коммуникативного понимания.

Теория X. обнаруживает эволюционную тенденцию все большего разъединения системы и «жизненного мира», в котором сама теория играет важную роль. Как таковая, она представляет собой не лингвосоциологическое «дополнение» к «критической теории» общества, а критическую теорию как таковую в ее эмансипирующем воздействии.

Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. М.,1995; Erkenntnis und Interesse. Fr./M., 1968; Technik und Wissenschaft als «Ideologie». Fr./M., 1968; Zur Logik der Sozialwissenschaften. Fr./M., 1970; Legitimationsprobleme im Spätkapitalismus. Fr./M., 1973; Theorie des kommunikativen Handelns. Bde. 1-2. Fr./M., 1981; Der philosophische Diskurs der Moderne. Fr./M., 1985; Die neue Unüersichtlichkeit.Fr/M.,1985; Nachmetaphysisches Denken. L., 1988; Die nachholende Revolution. Fr./M., 1990.

ХАЙДЕГГЕР (Heidegger) Мартин (1889-1976) - нем. философ. Ему не только удалось свести воедино, но и поставить на новую основу важнейшие философские направления своего времени (феноменология, философия жизни, герменевтика и онтология). Кроме того, X. был единственным философом нынешнего столетия, заново продумавшим философию как целое в ее истории. Благодаря ему открылся новый взгляд на классических авторов, таких как Парменид, Гераклит, Платон, Аристотель и Кант. Так же как и Гегель, X. искал ответ на вопрос, каким образом философия, оглядываясь на свою историю, может быть предметной и как она может избежать участи архивариуса, занятого лишь классификацией и хранением традиции. Влияние X. на современную мысль огромно: Лёвит, Гадамер, Йонас и Арендт были его учениками; Сартр, Левинас, Фуко и Деррида в значительной степени испытали его воздействие.

X. род. в простой католической семье. Начатое в 1909 изучение католической теологии он прерывает через два года, чтобы полностью отдаться философии. В 1912 защищает диссертацию «Учение о суждении в психологизме» (Die Lehre vom Urteil im Psychologismus). Темой работы, представленной на соискание доцентуры, было «Учение о категориях и значении у Дунса Скота» (Die Kategorien und Bedetungslehre des Duns Scotus, 1916). Эти сочинения написаны еще всецело под влиянием неокантианства. Однако в заключительной главе работы о Дунсе Скоте уже содержатся положения, предвосхищающие центральные темы позднейшей мысли X. Собственные философские позиции X. впервые формулирует в лекциях 1919. Здесь X. активно полемизирует с феноменологией Гуссерля, чьим ассистентом он стал в 1918. Руководящим при анализе жизни сознания для X. теперь является не самонаблюдение, освобожденное от связи с повседневной жизнью, а первичное переживание мира. Эти мысли X. развивает в последующие годы, обращаясь к Аристотелю с его концепцией практической разумности (phronesis). В 1923 - приглашен в ун-т Марбурга. Лекции, читанные в этот период, стали материалом для труда «Бытие и время» («Sein und Zeit», 1927). В 1928, в качестве преемника Гуссерля, X. возвращается во Фрейбург.

«Бытие и время» X. рассматривал как первую половину своего проекта. Хотя здесь и состоялась систематическая разработка важнейших тем, работа все же осталась фрагментом. После 1927 X. интенсивно занят поиском нового и удовлетворительного основания для обращенной к истокам мышления истории философии, что должно было стать задачей второй части книги. При этом все четче ставится вопрос, каким образом возможно, заново формулируя исходные основания самопонимания, освободить взаимосвязь осмысленной жизни от навыков мышления, унаследованных от традиции. Этот революционный импульс хайдеггеровского мышления привел его в 1933 в национал-социалистическую партию. Он становится ректором Фрейбургского ун-та и пытается смотреть на эту должность как на политический уход из обывательского мира. Годом позже он Уходит в отставку с поста ректора и ведет в своих лекциях критику новоевропейского мышления, сутью которого является техническое распоряжение миром и которое находит катастрофическое выражение в национал-социализме.

После войны X. была запрещена преподавательская деятельность, в 1951 последовал официальный уход на пенсию. Публичное влияние X. в 50-е ограничивается редкими лекциями и докладами, в которых он разрабатывает положения, в большинстве своем выдвинутые уже в 30-е. Вместе с тем X. в этот период находит новый подход к сущности языка - проблеме, занимавшей его с ранних работ. В 1975 начинается издание собрания сочинений, положившего начало новой фазе истории восприятия X.

Главный труд X. - «БЫТИЕ И ВРЕМЯ» (1927). Притязание кн. велико: X. намерен, восходя к первоистокам философского мышления, сделать философски понятной возможность философии, точнее - онтологии. Вот почему развиваемая в работе концепция обозначается им как «фундаментальная онтология». Первоисток философского мышления не совпадает с его историческим началом, считает X. Философия должна стать понятной из способа бытия человека, который X. именует «здесь-бытием» (Dasein): к сущности Dasein принадлежит «понимание бытия» (Seinsverständnis), т.е. то обстоятельство, что человек «испытует» (имеет в опыте) собственное бытие. Вместе с тем этот опыт не застрахован от искажающих интерпретаций и потому должен быть сначала раскрыт. Такому раскрытию служит специфическая процедура, называемая Daseinsanalyse. Взятый в аспекте раскрытия структуры здесь-бытия, этот анализ может быть понят как «феноменология». В свою очередь, феноменологический анализ не открывает какого-либо положения вещей, но осуществляется внутри здесь-бытия, позволяя последнему понять самого себя; поэтому данный анализ может быть обозначен и в качестве «герменевтики».

Фундаментальному анализу «здесь-бытия» посвящен первый раздел работы. Здесь X. неустанно заостряет свое понятие Dasein против представления об изолированном «субъекте», вступающем в процессе опыта и познания в то или иное отношение к вещам. Здесь-бытие тождественно «бытию-в-мире» (In-der-Welt-sein); это означает, что Dasein находится в пространстве определенных возможностей опыта, в пространстве, внутри которого только и могут выделиться отдельные опыты и их корреляты. Равным образом все встречи с другими всегда уже находятся в контексте «совместного бытия» (Mitsein) и заключенных в нем возможностей встречи. Здесь-бытие есть прежде всего возможное бытие; возможность есть, вообще говоря, «наипервейшая и последняя определенность бытия». Поэтому начальной задачей аналитики здесь-бытия является уяснение смысла последнего как возможности . Этот смысл X. находит в «расположенности» (Befindlichkeit), позволяющей явиться пространству мира, и в «понимании», которое совпадает с открытостью предстоящим возможностям. Хотя смысл здесь-бытия как возможности тождественен заключенному в нем пониманию бытия (Seinsverständnis), все же структуре здесь-бытия свойственно то, что его возможностный смысл постоянно перекрывается ориентацией на действительное. Возможное есть не просто открытая сфера, в которой можно пребывать, но вместе с тем - угрожающее и пугающее в своей неопределенности. Поэтому во втором разделе работы X. разбирает вопрос, каким образом «несобственная» ориентация на действительное может быть преодолена в пользу способа существования, в котором обретается «собственный» характер здесь-бытия как возможности. Кроме того, X. стремится продемонстрировать, что эта «собственность» здесь-бытия состоит в способности выносить его «временность» (Zeitlichkeit). Время должно стать «горизонтом» понимания бытия. Сюда же относится и анализ «предвосхищающего движения к смерти» (Vorlaufen zum Tode). Смерть есть возможное во всякое мгновение. Соответственно, предвосхищение смерти есть радикальный опыт возможности, в котором будущее не пытаются изменить, заполняя его определенными представлениями и планами. Предвосхищение смерти образует единое целое с настроением ужаса. Ужас открывает то, что человек всегда уже «пребывал» в открытости возможному; тем самым он нарушает ориентацию на понятое исходя из действительного прошлого. Там, где принят возможностный характер прошлого и будущего, «здесь-бытие» артикулируется как «совесть» (Gewissen). Ужас, предвосхищение смерти и совесть ведут из «закрытости» (Verschlossenheit) ориентации на действительное к возможностному характеру здесь-бытия, к его «открытости» (Erschlossenheit). Поскольку они делают возможным освобождение из закрытости, они обозначаются как «решимость» (Entschlossenheit).

Своим анализом подлинности X. показал, как временное возможное бытие здесь-бытия может стать явным в нем самом. Но с точки зрения целостного замысла для труда, этим был достигнут лишь предварительный результат. X. стремится выйти в конечном итоге к философскому пониманию бытия в том виде, как оно, начиная с Платона, формулируется в вопросе о значении выражения «сущее» (Seiendes). Чтобы проанализировать это онтологическое понимание бытия, X. намерен заняться «пред-онтологическим» здесь-бытием: онтология, говорит X. уже во введении, возможна только тогда, когда онтологическая постановка вопроса не чужда бытию здесь-бытия. И все же это не означает, что онтологическая постановка вопроса может стать производной или сделаться понятной из пред-онтологического понимания бытия. Как раз на том месте, где онтологическая постановка вопроса должна была быть развернута, работа обрывается: третий раздел книги, который должен был называться «Время и бытие», не был написан. Это имело роковые последствия для истории восприятия основного хайдеггеровского труда, чему автор постоянно противился - а именно интерпретации «Бытия и времени» под углом зрения антропологии или экзистенциализма.

К проблематике «Времени и бытия» X. обращается в лекциях, носящих название «ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФЕНОМЕНОЛОГИИ» (1927). Здесь готовится почва для постановки вопроса о времени как горизонте понимания бытия. В центре лекций стоит различие между «временностью» и «темпоральностью». «Временность» подразумевает структуру будущего, прошлого и настоящего, в которой человек находится в своей повседневной жизни; «темпоральность» же означает время в той мере, в какой из него понимается бытие. Поскольку это понимание за пределами философии всегда артикулируется лишь в формах временности, то темпоральность есть время, как оно собственно приобретает значимость в философской мысли. Темпоральность, как и временность, подлежит описанию с помощью трех форм, или трех «горизонтов», охватывающих понимание бытия. Однако в этой работе разбирается лишь горизонт настоящего, называемый «наличием», или «презенцией» (Präsenz). Презенция не равнозначна настоящему, но является «основным феноменом», который может быть понят и в смысле присутствия (Anwesenheit), и в смысле отсутствия (Abwesenheit); там где нечто переживается или узнается как отсутствующее, оно «налично» в своем отсутствии. Тем самым X. неожиданно для себя приходит к понятию времени, которое охватывает будущее, прошлое и настоящее, т.е. три формы временности. И хотя это понятие соответствует пониманию бытия в истории философии, для которого повседневные ориентации во времени не имеют существенного значения, оно все же противоречит основной интенции «Бытия и времени», где X. утверждал, что онтологическая мысль не может найти себе подтверждение исходя из понимания бытия, заключенного в предонтологическом здесь-бытии. Тем самым лекции лишний раз подтвердили неудачу программы, выдвинутой в «Бытии и времени».

К проблематике времени X. вновь обращается в работе «КАНТ И ПРОБЛЕМА МЕТАФИЗИКИ» (1929). Здесь он специально останавливается на учении Канта о схематизме и времени. X. стремится показать, что Кант в своем определении трансцендентальной способности воображения натолкнулся на проблему временности и отступил перед ней. Разбирая «Критику чистого разума» под углом зрения проблематики временности, X. получает двойное подтверждение замысла своего главного труда. Кроме того, опираясь на Канта, X. делает явным то обстоятельство, что его собственный проект не является антропологическим или экзистенциалистским, но, напротив, в систематическом плане имеет тот же статус, что и кантовская первая критика. Теоретическая философия Канта прочитывается им онтологически: первая кантовская критика следует программе «обоснования метафизики как раскрытия сущности онтологии». В своем стремлении отгородить «Бытие и время» от антропологического истолкования X. вводит важное уточняющее понятие: он ведет теперь речь не о сущем (Seiendes), определенным образом относящемся к своему собственному бытию, а о бытии этого сущего (Sein dieses Seiendes). В этом смысле X. говорит о «здесь-бытии» в человеке (Dasein im Menschen).

Итоговым документом хайдеггеровского мышления 30-х годов следует считать «ДОКЛАДЫ ПО ФИЛОСОФИИ. О СОБЫТИИ» (1936-38). Здесь нашли концентрированное выражение мысли X. периода его вовлеченности в национал-социализм, и вместе с тем высказаны основные интуиции его позднего творчества - отличие между «собственным» и «несобственным», человеческое бытие как можествование или как возможное бытие, изначальность философского вопрошания, «событие» нового, иного, чем представленного традицией, «обоснования истины».

На непрерывность философского пути X. указывает то обстоятельство, что его публикации послевоенного времени неизменно включают в свой состав сочинения, возникшие до войны. Так, в сборник «ВЕХИ НА ПУТИ» (Wegmarken, 1967) вошли «Замечания к «Психологии мировоззрений» Карла Ясперса» (1919-21), доклад «Феноменология и теология» (1927), представляющий собой реакцию на прочтение «Бытия и времени» Бультманом, лекция «Что такое метафизика?» (1929), а также примыкающие к ней «Послесловие» (1943) и «Введение» (1949), трактат «О сущности основания» (1929), доклад «О сущности истины» (1930) и др. Сюда включено и знаменитое «Письмо о гуманизме» (1946), в котором X. проговаривает этические основания собственной мысли; к этому тексту в свою очередь примыкает сочинение «К вопросу о бытии» (1955).

Первой крупной публикацией послевоенного периода стала кн. «НЕТОРНЫЕ ТРОПЫ» (Holzwege, 1950) - сборник из шести докладов и статей, впервые увидевших свет между 1935 и 1946. Holzwege - это проходящие в лесу тропы, «как правило, заросшие травой, внезапно обрывающиеся в нехоженном». В переносном смысле - это дороги, уходящие в сторону от проторенного пути мысли и подводящие к тому, что все еще остается непродуманным. И даже если они кончаются там как тропы, то именно поэтому идущий по ним все же достигает философски наиболее важного. Сборник открывается серией докладов под названием «Исток художественного творения» (1935-36), в которых предпринимается попытка резюмировать содержание курса лекций о Гёльдерлине, прочитанного в 1934 -35. Художественное творение X. определяет здесь как «устроение мира» (Aufstellung einer Welt) и «создание земли» (Herstellung der Erde); это значит, что в произведении искусства открываются пути для осуществления целостной взаимосвязи исторической жизни и вместе с тем указывается на то, во что нельзя проникнуть, что ускользает от понимания. Развертывая «спор» мира и земли, искусство демонстрирует, что всякая смысловая связь есть результат борьбы с неопределенным, достигается в борьбе с последним, но вместе с тем оно демонстрирует и взаимопринадлежность смысла и неопределенности. Таким образом, в искусстве осуществляется «истина», понятая как игра «наличия» и «отсутствия», как «несокрытость». Следующий доклад - «Время картины мира» (1938). Истинностному характеру искусства противопоставляется ориентация техники и науки на «правильность». Там, где строятся картины мира, речь идет об особым образом осуществляемом представлении мира с целью составить о нем картину. Мир должен быть определенным образом представлен, чтобы можно было «руководствоваться» этой его картиной, организовывать его и овладевать им. Понимая научно-техническое овладение миром как предельное выражение западноевропейской традиции, X. включает в сборник две статьи, посвященные истории «метафизики», где под «метафизикой» понимается мышление, пытающееся разрешить проблематичность в достоверности последнего основания, вытесняя опыт возможного в пользу ориентации на действительное. В первой из этих статей - «Гегелевское понятие опыта» (1942-43) - речь идет о том, как опыт в качестве открытого исполнения сознания обращается к научной достоверности себя самого и затем понимается как присутствие Абсолюта. Поскольку гегелевская «мирская теология мира» равнозначна смерти потустороннего Бога, постольку в ней уже звучит мотив Ницше, что становится темой следующей статьи - «Слово Ницше «Бог мертв» (1947). Тезис Ницше о смерти Бога соответствует, по X., его учению о «воле к власти», где метафизика приходит к своему концу. Там, где в качестве принципа всего действительного полагается безграничная динамика воли, не желающей ничего иного, кроме своей возможности, метафизика, вопреки своей сущностной интуиции, обращается к последнему основанию и тем самым против себя самой. Гёльдерлиновский мотив безбожной эпохи X. вновь подхватывает в посвященном Рильке докладе «Зачем поэт?» (1946). В «скудное время» поэзия и поэтическое призвание должны стать «вопросом поэтическим». Здесь X. еще раз возвращается к «теологии последнего Бога», развивавшейся им в «Статьях и пояснениях к поэзии Гёльдерлина». К кругу тех же идей принадлежит и завершающий кн. текст «Изречение Анаксимандра» (1946). Подробное толкование единственного предложения, дошедшего до нас от этого греческого мыслителя, нацелено на обращение вопрошания к началу мысли, чтобы подготовить возможный опыт другого начала. Такое заключение книги позволяет усмотреть ее значение в том «историческом осмыслении», которое стало определяющим для последующей хайдеггеровской мысли.

В двухтомный труд «НИЦШЕ» (1961) вошли отобранные самим автором лекции и статьи 1936-40. Они выстраивают «путь, на котором лекции, каждая из которых сама еще в пути, кладут начало диалогу». Этой публикацией X. преследовал две цели: он стремился «обрести взгляд на мыслительный путь», проделанный им с начала 30-х годов до «Письма о гуманизме» (1947), а также «подготовить» мышление к делу, обозначенному именем «Ницше». Это дело есть для X. метафизика. В кн. наиболее доступно представлено хайдеггеровское понимание метафизики. Ницше здесь последовательно прочитывается как философ, без оговорок ставимый в один ряд с такими мыслителями как Лейбниц, Кант и Гегель. Тем самым Ницше окончательно перестает казаться философом-поэтом или писателем, высвечивающим экзистенцию. Собранные в сборнике тексты свидетельствуют также о том, как изменялось понимание метафизики самим X. В лекции «Воля к власти как искусство» еще дается позитивный образ метафизики, чему соответствует и установка по отношению к Ницше. Здесь X. следует ницшевскому пониманию искусства как противодействия нигилизму и видит в Ницше союзника по мысли, что искусство должно «подготавливать и обосновывать меры и законы исторически духовного здесь-бытия». Поскольку философия Ницше по его собственному свидетельству есть «перевернутый платонизм», она отворачивается от закосневшей традиции и видит в искусстве подлинно метафизическую активность.

В лекции о «Вечном возвращении того же самого» (1937) знаменитые пассажи из «Заратустры» о «вечном возвращении» истолковываются X. как предвосхищение его собственной концепции временности, однако X. радикально дистанцируется от того, что он называет «ницшевской метафизической позицией». «Переворачивание платонизма не устраняет платонизм, но упрочивает его именно из-за видимости того, будто оно его устраняет». Иному толкованию Ницше соответствует и иное понимание «метафизики»: теперь «метафизика» отождествляется с западной мыслительной традицией как мышлением вневременного наличия (Präsenz) и главным понятием этого мышления - понятием действительности. Ницше выступает теперь как мыслитель «конца метафизики»: с его философией метафизика вступает в стадию, в которой она оказывается противоположностью мышления, в котором речь идет о «другом начале» и которое должно поэтому вопрошающим образом противопоставить себя мышлению «первого начала». «Разбор» философии Ницше, совпадающий с размежеванием с ним («Aus-einander-setzung»), должен высвободить мышление другого начала и способствовать его приготовлению. Этой задаче посвящены лекции «Воля к власти как познание» и «Европейский нигилизм», а также носящая обобщающий характер лекция «Метафизика Ницше». В «Метафизике как истории бытия» и «Набросках к истории бытия как метафизике» X. смещает акцент: речь теперь идет о том, чтобы истолковать западное мышление как всякий раз начинающуюся заново разработку опыта бытия, который остается неразрешенным и только и приводит метафизику в движение. История философии, предстает здесь, как у Гегеля, в качестве развертывания сущности философии.

Важнейшая из поздних работ X. - «НА ПУТИ К ЯЗЫКУ» (1959). Это шесть текстов, пять из которых были текстами докладов, прочитанных между 1950 и 1959 и излагающих хайдеггеровские размышления на тему языка. В противоположность более ранним работам X. о языке тексты, представленные здесь, ставят радикально новый акцент. Если прежде X. пытался «привести к языку, что еще не было высказано», то теперь язык понимается как сфера, в которой поэтическое, т.е. открытие сущего, только и может произойти. Язык есть бытие человека; более того: то, что испытывается как «бытие» (das Sein), нуждается в языке, чтобы смочь осуществиться. Основная мысль формулируется уже в первом докладе, озаглавленном «Язык» (1950). Положение X. гласит: «язык говорит» {«die Sprache spricht»). Тем самым X. не имеет в виду, что язык есть анонимная речь, осуществляющая себя как бы через говорящего и умаляющая его до простой инстанции. Напротив, X. утверждает, что всякое говорение всегда осуществляется уже в среде языка и, прежде всего, несказанного, принадлежащего языку: язык есть область возможности говорения, только частично представляющая себя в говорении. Говорение означает: «соответствовать» («entsprechen») языку и принимать участие в нем как области возможности собственного сказа: «Мы говорим не только на языке, мы говорим из него». В этом смысле X. называет язык «звучанием тишины». «Звучание» означает при этом «собранное призывание, которое собирает в призывании к себе», т.е. приводит говорящего в среду языка. А «тишина» есть это собирание языка потому, что она есть не что иное, как покоящаяся в себе выразительность того, что может быть сказано.

В этой нетронутой выразительности говорение покоится тем более, чем тщательнее оно осуществляется как говорение. Хотя всякое говорение есть, по существу, «слушание языка», в поэзии это проступает наиболее отчетливо. Поэтому X., размышляя о сути языка, вновь и вновь обращается к поэзии. Первые два текста кн. посвящены одному из стихотворений Георга Тракля, а четвертый и пятый истолковывают стихотворение Стефана Герге «Слово». Обобщающий характер носит заключительный текст «Путь к языку» (1959). К иному роду относится третий из текстов сборника - «Из разговора о языке» (1953-54), поводом к написанию которого послужила встреча с японским германистом по имени Тезука. Это не протокол состоявшейся беседы, а сочиненная, вымышленная беседа «между японцем и спрашивающим»; она нацелена на то, чтобы поместить поздние хайдеггеровские мысли о языке в контекст его мыслительного пути. Здесь концепция языка, развитая в «Бытии и времени», подводится под рубрику герменевтики языка, что дает X. возможность связать теперь понятие «герменевтического» со своими более поздними мыслями о языке. «Герменевтическим» выступает теперь не истолкование здесь-бытия, а сам язык. Язык есть то, что дает понять.

Разговор на проселочной дороге. М., 1991; Язык. СПб., 1991; Работы и размышления разных лет. М., 1993; Время и бытие. Работы разных лет. М., 1993; О существе и понятии «фюсис»: Аристотель, «Физика», В-1. М.,1995; Феноменологическая и трансцендентальная философия ценности. Киев, 1996; Кант и проблема метафизики. М.,1997; Бытие и время. М., 1997.

Михайлов A.B. Мартин Хайдеггер: человек в мире. М., 1990; Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.,1991; К. Löwith. Denker in dürftiger Zeit (1953) // Sämtliche Schriften. Ten. 1984, №8; W. Marx. Heidegger und die Tradition. Stuttgart, 1961; O. Pöggeler. Der Denkweg Martin Heideggers. Pfüllingen, 1963; W.J. Richardson. Through Phenomenology to Thought. Haag, 1963; E. Tugendhat. Der Wahrheitsbegriff bei Husserl und Heidegger. В., 1970; R. Schuermann. Le Principe d'Anarchie. P., 1982; F. Volpi. Heidegger e Aristotele. Padova, 1984; H.-G. Gadamer. Heideggers Wege. Tübingen, 1983; G. Figal. Martin Heidegger. Phänomenologie der Freiheit. Fr./M., 1988; H. Ott. Martin Heidegger. Unterwegs zu seiner Biographie, Fr./M. - N.Y., 1988; G. Figal. Heidegger zur Einführung. Hamburg, 1992; T. Kisiel. The Genesis of Heidegger's Being and Time. Berkley, Los Angeles, 1993.

ХАЙЕК (Hayek) Фридрих Август фон (1899-1988) - австро-англ. экономист, автор многочисленных работ по политической философии, истории идей, эпистемологии и методологии экономического знания. Лауреат Нобелевской премии по экономике (1974). Род. в Вене, изучал юриспруденцию и экономику в Венском ун-те. Учеба X. пришлась на время расцвета австрийской экономической школы, среди своих учителей он выделял Ф. фон Визера и Мизеса. После окончания учебы некоторое время состоял на государственной службе. В 1927 совместно с Мизесом основал Австрийский институт экономических исследований. В 1931 эмигрировал в Англию, преподавал в Лондонской школе экономики, с 1950 - проф. Чикагского ун-та, в 1962 вернулся в Европу, преподавал в Ун-тах ФРГ и Австрии.

X. был лидирующей фигурой неоавстрийской экономической школы; в области экономических исследований его главные интересы относились к проблемам экономических циклов, теории денег и капитала. В 1930 он вел полемику по этим проблемам с господствовавшей в то время теорией Кейнса. В отличие от последнего X. всегда был противником государственного регулирования экономики (он даже полагал, что государство должно отказаться от регулирования эмиссии и обращения денег и разработал концепцию «денационализации денег») и считал рынок и конкуренцию наиболее совершенным механизмом координации хозяйственной деятельности.

В годы войны X. опубликовал «Дорогу к рабству» (1944), один из самых знаменитых манифестов XX века в защиту свободного общества. Кн. многократно переиздавалась и была переведена на многие языки. В ней X. показывает, как следование коллективистским, социалистическим идеям, стремление планировать экономическую и социальную жизнь приводит к тоталитаризму. Альтернативой коллективистским и тоталитаристским тенденциям он считал восстановление и развитие программы либерализма, восходящего к идеям классического либерализма британского типа. Вовлеченный в дискуссии после выхода книги, X. в послевоенные годы стал уделять политической философии и философии экономики не меньше внимания, чем конкретным экономическим исследованиям. Систематической разработке различных аспектов философии либерализма посвящены его труды «Индивидуализм и экономический порядок» (1948), «Составляющие свободы» (1960) и трехтомная работа «Право, законодательство и свобода» (1973-79).

Из работ X. по истории идей наиболее важна «Контр-революция в науке» (1948). Этим названием он обозначает комплекс социально-конструктивистских и холистских идей, имевших пагубные последствия для понимания проблемы свободы человека и природы общества. Их истоки X. возводит к Сен-Симону и его ученикам по парижской Политехнической школе. Из этого круга пошли представления о возможности построения общества по заранее разработанному рациональному плану и последующего контроля за ходом его развития. Наиболее известные представители этих идей в XIX в., Конт и Маркс, по X., стояли у начала тоталитарных идеологий, появившихся в XX в.

С 1950-х годов X. развивает комплексную концепцию, в которой соединяются социально-политическая философия либерализма, своеобразная теория рынка, эпистемология и методология экономического знания. В своих построениях он опирался на идеи Юма, Канта, Милля, Витгенштейна, а также Поппера и Полани, с которыми его связывала многолетняя дружба. Наиболее оригинальными элементами этой концепции были теория общества как спонтанно складывающегося «расширенного порядка», понятие «рассеянное знание» и трактовка рынка как информационного механизма. X. противопоставляет рационалистически-конструктивистскому взгляду на общество представление о том, что оно суть совокупность социальных институтов, практик и моральных традиций, складывающихся в спонтанных, не планируемых действиях людей. «Расширенный порядок» социальной жизни не является продуктом чьего-либо разума, он - результат стихийной эволюции и не может быть охвачен какой-либо рациональной схемой или планом. И вместе с тем он более эффективен и универсален, чем любая сознательно создаваемая социальная система. Особое место в этом расширенном порядке человеческого существования занимает рынок. Его X. рассматривает как наиболее адекватный механизм координации действий миллионов людей, вовлеченных в хозяйственную жизнь, и одновременно как инструмент обмена знаниями.

Каждый участник хозяйственной деятельности в своих действиях и решениях использует разрозненные, фрагментарные, весьма индивидуальные и конкретные сведения экономического характера. Именно эту распыленную по множеству индивидов информацию X. называет «рассеянным знанием», причем рассеянность этого знания представляет собой его сущностную характеристику, и его невозможно собрать вместе и вручить властям, вменив им в обязанность создание «продуманного порядка». Наибольших успехов достигает та система, которая наиболее полно использует эти рассеянные в обществе знания. Именно в использовании рассеянных знаний и состоит главное преимущество рыночной экономики перед другими способами координации хозяйственной деятельности. Рынок координирует действия участников путем выработки соответствующих сигналов - рыночных цен, которые и сообщают агентам нужную им для принятия решений информацию. Другим важным инструментом рынка является конкуренция, которая также является своеобразным когнитивным механизмом: отбирая лучшие индивидуальные решения участников, она является для общества в целом процедурой открытия нового. X. столь высоко оценивает этот механизм, что проводит далеко идущую аналогию между рыночной конкуренцией и процессом научного открытия. Опираясь на эти идеи, X. трактует экономическую науку как «метатеорию» - теорию о теориях, создаваемых людьми для уяснения того, как наиболее эффективно могут использоваться ограниченные ресурсы и средства для достижения экономических целей. Учитывая это, от экономических теорий нельзя ждать столь же точных объяснений и предсказаний, какие дают физические науки. Однако, считает X., построенные на эволюционистских идеях экономические концепции допускают фальсификацию и, следовательно, обладают эмлирической значимостью для объяснения «существенно сложных экономических феноменов».

Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989, № 12; Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990, № 10-12; Пагубная самонадеянность. М., 1992; Частные деньги. М., 1996; The Constitution of Liberty. L., 1960; Studies in Philosophy, Politics and Economics. L., 1967; New Studies in Philosophy. Politics, Economics and the History of Ideas L., 1978.

ХАРИЗМА (от греч. harisma - дар благодати) - исключительная духовная одаренность человека, воспринимаемая окружающими как сверхъестественная сила.

Понятие X. введено в современную социальную философию и социологию Вебером. Носители X. - герои, великие преобразователи, выступающие либо как провозвестники божественной воли, либо как носители идеи разума, либо как гении, идущие наперекор порядку вещей. Анализируя феномен власти, Вебер выявил особый тип последней - харизматическую власть, отличную от власти легальной, основанной на законе, и традиционной, основанной на традиции и авторитете. Харизматическая власть - это власть «вождя», «фюрера», основанная на безоговорочном подчинении и поддерживаемая прежде всего верой в избранность властителя.

ХАРРЕ (Harré) Гораций Ром (р.1927) - брит. философ. С 1954 работает в Оксфордском ун-те. Придерживается позиций научного реализма, выступает против ограничения рациональности только сферой дедуктивного рассуждения и исследует другие основания человеческого мышления, такие, как аналогию, модели и метафоры. В духе научного реализма X. проанализировал историческую смену метафизических представлений о материальном мире, в частности переход от механистической картины мира XVII в. к картине материальной субстанции XIX в., существенные особенности которой состоят в понимании материи как мира изменений, сил, потенциалов и энергий. По X., научный прогресс состоит не в смене парадигм, как доказывал Кун, а во все более глубоком понимании мира. В этом процессе существенную роль играет развитие технологии - прогресс в создании научных инструментов, позволяющих экспериментально подтверждать построенные главным образом с помощью аналогий научные теории. В соответствии с этим X. считает, что научный реализм более адекватно описывается в терминах создания новых материальных вещей (которые в меньшей степени, чем знания, подвержены изменению), чем в терминах нахождения новых истин, которые впоследствии неизбежно будут модифицированы. В отличие от физических наук, исследующих одну независимо существующую реальность - материальный мир, социальные науки и психология имеют дело, по X., с двумя достаточно автономными мирами - материальным миром и символическим миром, т.е. миром человеческого общения, где важнейшую роль играет языковое общение. Человеческие существа трактуются X. в рамках психологии не как индивиды, а как члены человеческих общностей, коллективов. В развиваемой X. социально-психологической теории он опирается на идеи Л.С. Выготского и позднего Витгенштейна.

XAPTMAH (Hartman) Джеффри (p. 1929) - амер. философ, литературовед и поэт. Проф. англ. и сравнительного литературоведения Йельского ун-та. Наследуя пафос и стиль философской эссеистики XIX-XX веков, X. восстанавливает в правах идею философского произведения искусства, которое представляется осуществлением «философской критики», достижимой путем саморефлексии литературной критики. Первым шагом на этом пути, по X., должно стать преодоление традиционного разграничения первичного (литературного) и вторичного (критического) текстов с целью освобождения письма как процесса проведения различия между равноправными прочтениями. X. считает, что, поскольку это преодоление не может быть последовательным, критика не может не быть догматичной. Лишь благодаря «символическому» (в отличие от «паразитического») отношению к литературе критика способна иным образом воспроизводить ее «странность». Задача критики, по X., не стремиться к неосуществимому полному прояснению текста, а вводить читателя в прерывистую последовательность текстов и тем самым служить формой вхождения литературы в социальный контекст.

ХЁЙЗИНГА (Huizinga) Йохан (1872-1945) - нидерл. историк и теоретик культуры. Проф. кафедры всеобщей истории в Гронингенском (с 1905) и Лейденском (с 1915) ун-тах. X. внес много нового в понимание предмета и метода исторической науки. Тематика исследований X. (миф, роль фантазии в истории цивилизации) сближает его с такими мыслителями как Марсель Мосс и Леви-Строс. Обращение к социальной психологии, исследование ментальности средневековой жизни позволяют видеть в нем непосредственного предшественника школы «Анналов» во франц. историографии.

Для X. характерен интерес к переломным, «зрелым и надламывающимся» эпохам, где сталкиваются традиции с обновленческими тенденциями в жизни общества (напр., Реформация, Ренессанс, ситуация в Нидерландах в XVII в.). Не без влияния Шпенглера X. обращается к проблеме типологизации культур, морфологическому анализу культурно-исторических эпох. X. обращается к изучению утопий в истории цивилизации - этих «вечных тем» мировой культуры (мечта о «золотом веке», буколический идеал возврата к природе, евангельский идеал бедности, коренящийся в древнейших пластах культуры рыцарский идеал, идеал возрождения античности и др.).

Особое значение в возникновении и развитии мировой культуры X. придает игре. Игра - основа человеческого общежития в любую эпоху. Ее цивилизационная роль - в следовании добровольно установленным правилам, в обуздании стихии страстей. X. подчеркивает анти-авторитаризм игры, допущение возможности иного выбора, отсутствие гнета «серьезности» - фетишистских представлений.

Критика массовой культуры, с которой X. выступил в 30-40-е годы, перекликается с соответствующей критикой у Ортеги-и-Гассета, Ясперса, Марселя.

Причины кризиса западной цивилизации X. видит в тенденциях к иррационализму и интуитивизму в философии и общественной жизни, в культе мифа, особенно в современной ему Германии. Свидетель тоталитарных режимов, X. подчеркивает, что в XX в. история сделалась орудием лжи; от имени «истории» воздвигаются «кровожадные идолы, которые грозят поглотить культуру». История подменяется демагогическим смешением религии, мифологии и науки. X. сохраняет глубокую веру в возможность истории как объективного знания и в нравственную миссию исторического познания как одной из форм преодоления человеком пределов своей жизни, трансцендирования своих возможностей.

Понятие культуры для X. связано прежде всего с самосознанием свободного, нравственно ответственного индивида как члена человеческого коллектива. Высокий уровень культуры в ту или иную эпоху обеспечивается равновесием между духовными и материальными ценностями: не «абсолютной» высотой, достигнутой культурой либо отдельным ее фактором (религией, политикой, правом и др.), а согласованностью культурных функций, положительно сказывающейся на прочности структуры, на стиле и ритме жизни данного общества.

ХЕНГСТЕНБЕРГ (Hengstenberg) Ханс-Эдуард (р. 1904) - нем. философ. Интересы X. сосредоточены в области философской антропологии. Человек понимается X. как существо, способное к объективности. Объективность выражается в актах деятельности. Человек, по X., - существо постоянное и охватывающее постоянство, способное понять смысл и обязанное задать вопрос о смысле. Человек - существо телесное, могущее жить в обществе и связанное с обществом, существо открытое для ничто и для бесконечности. Отсюда вытекают три основных способа поведения: объективное, необъективное и утилитарное. Человек свободен в принятии решения в пользу одного из этих способов, однако, будучи вынужденным принимать решение, он одновременно принуждается и к свободе. X. ставит перед собой задачу соединения эволюции и учения о религиозном сотворении мира. При этом он критикует современный эволюционизм. X. признает наличие в эволюции лишь кондициональных связей и отрицает каузальность. Причинно обусловленными, согласно X., могут быть только отдельные факторы процесса эволюции. Эволюционизм, утверждающий наличие каузальных связей, несовместим с учением о сотворении мира, тогда как исторические теории эволюции с ним сочетаются. Сотворение в метафизическом смысле, согласно X., - это создание некоторого сущего из ничто: творец для своего творения не нуждается во внешних предпосылках. Сотворение в этом смысле не является вмешательством в процессы изменения и развития.

XECCE (Hesse) Мэри Бренда (p. 1924) - брит. философ и историк науки. В 1951-59 работала в Лидском и Лондонском ун-тах, с 1960 - проф. Кембриджского ун-та. X. выступает как против узкого эмпиризма и редукционизма логических позитивистов, так и против релятивизма историко-методологической концепции радикального изменения значения терминов теории при переходе от одной парадигмы к другой (Кун, Фейерабенд). Предложенная ею эпистемологическая теория истины исходит из принципа отсутствия каких-либо привилегий для любой (включая последнюю, господствующую в настоящее время) теории. В каждой научной теории выделяется некоторое множество высказываний наблюдения, которые признаются истинными соответствующим научным сообществом на основании общего согласия (консенсуса) и в соответствии со сложившейся лингвистической практикой. Большинство истинных высказываний наблюдения переводимы из одной научной системы в другую с сохранением их значений истинности. Теоретические высказывания получаются путем индуктивных выводов из истинных высказываний наблюдения, и им приписываются значения истинности, соответствующие степени веры в них, определяемой индуктивными процедурами и аксиомами теории вероятности.

В соответствии с этим, считает X., основная цель науки состоит в аккумуляции прагматически успешно применяемых истинных высказываний, дающих нам возможность все лучше ориентироваться в окружающем мире и управлять им. В подходе X., таким образом, сочетаются реалистические, прагматические и инструменталистские моменты. Вместе с тем она полагает, что, хотя научная теория способна давать успешные фактуальные предсказания, из этого не следует, что законы науки является утверждениями необходимости, обеспечивающими постепенное приближение конкурирующих онтологий к описанию истинной сущности мира. В своих работах X. отстаивает необходимость тесного взаимодействия истории науки и философии науки, однако при этом она отвергает целесообразность создания «историко-философской теории науки» и настаивает на необходимости разделения труда между историками и философами науки. По ее мнению, понимание задач истории науки, сводящееся только к изучению интеллектуального развития научного знания, слишком ограничено и требует дополнения в исследовании социальных, экономических и политических факторов, влияющих на когнитивные аспекты науки. В силу этого историко-научное исследование неотделимо от задач общей исторической науки, а основная задача философии науки состоит в исследовании природы истины и рациональности в науке.

ХИНТИККА (Hintikka) Яакко (p. 1929) - финский логик и философ, ученик Вригта. Работал в Стэнфордском и Хельсинкском ун-тах, в 1970 избран членом Академии Финляндии, проф. ун-та Флориды, член Американской академии наук и искусств, входит в состав редколлегий ряда международных и национальных журналов по философии и логике. Для философских воззрений X. характерны неприятие и критика неопозитивизма. На основе предложенной им концепции глубинной и поверхностной информации X. последовательно отстаивает идею об активном характере человеческого познания, о том, что математические и логические истины несут информацию о реальной действительности. Он является принципиальным противником и критиком инструменталистского подхода в гносеологии, особенно в анализе научного знания. В подходе X. к решению философских проблем преобладают черты реализма и материализма, в частности научного реализма. Общепризнан вклад X. в логику и эпистемологию. Им разработан метод модельных множеств и дистрибутивных нормальных форм, который является эффективным средством построения доказательств полноты логических систем; построена теоретико-игровая интерпретация логики, в частности, предложена новая трактовка логических кванторов, основанная на понятии взаимодействия субъекта и реальности. X. принадлежат важные результаты в разработках семантики возможных миров для неклассических логик, в теории пропозициональных установок, в эпистемической логике и логике вопросов.

ХОЛИЗМ (от греч. holos - целый) - методологический принцип целостности, сформулированный южноафриканским философом Я. Смэтсом в 20-е годы. Выражается в формуле «целое больше, чем сумма его частей». X. свойственен целому ряду концепций развития, воспринявших, в частности, идеи «творческой эволюции» Бергсона, «философии процесса» Уайтхеда. Исходя из идей биологического витализма и специальной теории относительности, Смэтс трактовал целое как центральное понятие философии, синтезирующее в себе объективное и субъективное, материальное и идеальное. Высшая форма органической целостности - человеческая личность. По Смэтсу, целостность как органическая мировая субстанция нерасчленима и непознаваем, а в отличие от другого аспекта сущего - механической структурности, являющейся предметом науки. X. противостоит как механицистской, так и антропоморфистской интерпретации реальности. Определенная расплывчатость и метафоричность принципа X. не помешали его популярности. Идеи X. развивали А. Ломан, А. Мейер-Абих, Дж. Холдейн, на принципе X. построен ряд фундаментальных положений философии науки (тезис Дюэма- Куайна, тезис Куна-Фейерабенда).

ХОЛТОН (Holton) Джеральд (р. 1922) - амер. историк и философ науки. Преподавал в Гарвардском ун-те. Наибольшую известность получила его концепция «тематического анализа науки», призванного дополнить стандартный анализ логической структуры научного знания. Согласно X., «тематический анализ» позволяет находить в развитии науки определенные черты постоянства, непрерывности, инвариантные структуры, которые воспроизводятся даже в изменениях, считающихся революционными. Эти инварианты X. обозначает понятием «тема». «Темы» включают в себя обобщенные модели, фундаментальные понятия, определяющие постановку проблем и способы их решения. Они также влияют на предпочтения, отдаваемые ученым той или иной гипотезе или теории. Являясь источником творческой интуиции, связанной с фазой зарождения новых идей, «темы» направляют воображение ученого, ограничивая выбор допустимых гипотез. Функция «тематического анализа» во многом родственна структурному анализу, применяемому в гуманитарных науках (в частности, в фольклористике и антропологии), что, по мнению X., может привести к обнаружению глубинных черт сродства между естественным и гуманитарным мышлением. Тематический репертуар мышления весьма устойчив и не слишком разнообразен (в физике, напр., X. насчитывает не более сотни тем). Смысловые корни тем восходят к античности, а нередко и к пластам мифологического мышления. Как правило, темы образуют дуальные оппозиции (атомизм-континуализм, редукционизм-холизм, иерархия-единство и т.п.), что приводит к принципиальному противостоянию построенных на них теоретических систем. Значительное внимание в работах X. уделяется также морально-этическим проблемам, связанным с современной наукой и техникой.

ХОМСКИЙ (Chomsky) Ноам (p. 1928) - амер. лингвист, основоположник генеративного направления в лингвистике. С 1955 преподает в Массачусетском технологическом институте. Основной его вклад в лингвистику и философию языка заключается в разработке трансформационной порождающей модели языка, основанной на формализации понятия «правило грамматики» как аналога аксиом и правил логического вывода в логических формальных системах и на понятии «правило интерпретации» (сходного с соответствующими понятиями математической теории моделей и с «постулатами значения» Карнапа) для естественного языка. Им также обоснована концепция «универсального грамматического ядра» - набора правил, общих для всех человеческих языков. Грамматика конкретного языка определяется как реализация того или иного набора параметров, предопределяющих все существенные свойства языка. X. доказывает, что это универсальное грамматическое ядро врождено человеку (в связи с этим свою теорию он также называет картезианской лингвистикой). В методологическом плане исследования X. ориентированы не на накопление лингвистического материала ради накопления, а на объяснение явлений языка и речи в рамках целостной философской концепции.

ХОРКХАЙМЕР (Horkheimer) Макс (1895-1973) - нем. социолог, философ, один из основателей Франкфуртской школы.

Согласно Х., философия в XX в., должна помочь индивиду выстоять под натиском тотальности, уклониться от тех форм организации, которые навязываются авторитарными режимами. При этом X. решительно отвергает концепцию революционного вмешательства. Все виды практики в тотально интегрированном обществе характеризуются иррациональностью; единственным неотчужденным видом труда остается критическое мышление, которое не просто воздействует на политическую жизнь, но само является по преимуществу политикой. Не-тождественность между всеобщим и особенным может осуществиться первоначально именно в критической теории, пробивающей брешь в «универсальной связи ослепления». Критическая теория должна стать адекватной современности философией.

В философской эволюции X. можно выделить три этапа. Первый связан с формированием критической теории в традиции неомарксизма, второй - с отдалением от марксизма и совместной с Адорно работой над «Диалектикой просвещения», третий - с разработкой «негативной теологии» и возвращением к приватным опытам.

Наиболее сильное влияние на творчество X. первого периода оказали учения А. Шопенгауэра и К. Маркса. Духовное развитие X. в то время определялось общением с молодыми интеллектуалами, группировавшимися вокруг возглавлявшегося им Франкфуртского института социальных исследований (Маркузе, Ф. Поллок, Фромм, Адорно и др.). X. ставит в начале 30-х годов задачу разработки теории общественного процесса современной эпохи с целью определения возможностей «праведной жизни» на основе анализа экономических структур и культурных феноменов. Наиболее значительное сочинение тех лет - статья «ТРАДИЦИОННАЯ И КРИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ» (1937). В отличие от науки философия не имеет точного ориентира и масштаба, задаваемого существующим обществом. Ее роль заключается в противостоянии наличному, в новом прочтении привычного, традиционного. Осознание общественной функции философии означает, что сама философия должна быть модифицирована: теория, конструирующая образ целого, не может сохранять форму системы уже потому, что само это целое находится в процессе постоянного изменения.

Второй период творчества X. связан с эмиграцией Франкфуртской школы из нацистской Германии в США. В эмиграции критический настрой теоретиков школы значительно радикализовался. Марксистский анализ, акцентирующий политико-экономические механизмы господства, был признан малоэффективным для объяснения современного «прогресса». В совместном с Адорно программном труде «ДИАЛЕКТИКА ПРОСВЕЩЕНИЯ» (1947) X. осуществляет принципиально иную мыслительную операцию: анализ внеэкономических, метафизических структур власти, начиная с подчинения внешней природы и кончая формированием буржуазной «самости» как субъекта власти. Господство выражается через тождественность, которая является характерной чертой всей западной культуры - от олимпийской мифологии до культурной индустрии.

Третий период в творчестве X. наименее изучен. В своем духовном завещании «ЗАМЕТКИ С 1950 ПО 1969 И СУМЕРКИ» (1974) он не просто воспроизводит пессимистические мотивы философии Шопенгауэра. Не народы и классы, а индивиды составляют конкретную историческую реальность. Они могут объединяться, но только из чувства солидарности - все они должны страдать, они умирают, они есть конечные сущности. Эту солидарность поддерживает надежда, что наше существование в этом мире - не последнее и абсолютное, что свершится справедливость и убийца не будет больше справлять торжество над жертвой. Смысл негативной теологии заключается в утверждении, что Абсолют не познается позитивно, но присутствует в нашем страстном желании.