|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

Глава седьмая

ПОПЫТКИ ХРИСТИАН ОБРАТИТЬ МУСУЛЬМАН: МИРНЫЕ МИССИИ И НАСИЛЬСТВЕННОЕ ОБРАЩЕНИЕ

История взаимоотношений между Европой и исламом начинается с загадки: пытался ли римский папа через двадцать лет после смерти Мухаммада обратить мусульман в христианство?

Бенджамин Кедар¹¹⁴

Первым свидетельством о попытках преодолеть «разграничительную линию» между двумя религиями с целью обращения иноверцев явилось сообщение о позиции мусульман по отношению к христианам. В одном из мусульманских источников говорится, что пророк Мухаммад однажды послал письма и богатые дары Ираклию, императору византийскому, персидскому шаху и правителям Абиссинии и Египта, предлагая им признать Мухаммада пророком, хотя и не призывал их принять ислам, как это было в последующих письмах. Источник, повествующий об этом событии, довольно поздний и сомнительный. Если правы западные историки и Мухаммад действительно предназначал свою веру только для арабов, а не для всего мира, то этот источник представляется еще более сомнительным. Если же предположить, что источник истинный, то придется признать, что Мухаммад мог просто попытаться таким образом воспрепятствовать всем попыткам мекканцев привлечь этих правителей на свою сторону.

В другом источнике говорится об аналогичном же шаге, но предпринятом уже иной стороной - папой Мартином I (649 - 653). В своем обращении к мусульманским властям он восхвалял христианскую веру и рекомендовал последователям ислама перейти в нее. Сообщение об этом содержится в документе, который, как предполагается, был написан папой Мартином уже после того, как император приказал ему отправиться в Константинополь, где его обвинили в измене и сослали в Крым. Мартин правил в то время, когда византийский император еще обладал властью над Италией, и несогласие Мартина с некоторыми политическими решениями императора Констанса II вызвало гнев последнего. В письме, написанном уже из ссылки, Мартин «сообщает, что враги обвинили его в том, что он посылал сарацинам письма, деньги и так называемый tomus [указание], как и во что должны они верить»¹¹⁵. Хотя, если смотреть со стороны, и можно подумать, что в контактах с мусульманами ничего предосудительного не было, в действительности обстановка в те времена была такова, что едва ли папа решился бы обратиться к арабам с посланием: Византия в тот момент все еще переживала потерю значительной части своей территории, захваченной арабами, и вступление папы римского в непосредственный контакт с этим народом византийские власти могли расценить как предательство. В любом случае, Мартин не признавался, что писал арабам. Бенджамин Кедар делает вывод, что неизвестно, было ли вообще такое письмо, но если и было, писал его точно уж не Мартин¹¹⁶. Дошедшее до нас сообщение о пресловутом письме, хотя и обросшее различными домыслами, интересно уже само по себе. И все же куда более важно Другое, о чем у Кедара сказано так: «С тех пор пройдет три с лишним века, прежде чем в европейских источниках вновь будет упомянуто о попытке обратить мусульман, и более пяти веков до того, как миссионерство европейцев среди мусульман обретет постоянный характер»¹¹⁷.

Столь резкая потеря интереса к обращению мусульман приходится на то самое время, когда европейские христиане неутомимо христианизировали множество племен на северных и северо-восточных границах. Интересно также и то, что Карл Великий, судя по всему, совсем не думал о миссионерстве среди мусульман во время своего похода в Испанию, хотя он насильно обращал саксов в Северной Германии и намеревался освободить иберийских христиан от власти сарацин. С другой стороны, Виллибалд, известный своей миссионерской деятельностью среди немцев, в 720 году совершил паломничество в Иерусалим, где он, несомненно, обратил множество мусульман, но в сделанном им же самим подробном описании путешествия как-то не ощущается особой заинтересованности в их обращении.

Возможно, ослабление интереса у христиан к миссионерству объясняется суровостью исламского закона, которая и поныне является одним из факторов, препятствующих подобного рода деятельности. Шариат, свод мусульманских нормативов, осуждает на смерть любого, кто вздумал бы вдруг отрицательно отозваться о Пророке или Коране, и обрекает на такую же участь и мусульман, которые переходят из ислама в другую веру. Таким образом, миссионерская деятельность среди мусульманского населения была связана с огромным риском для обеих сторон: и для самого миссионера, и для тех, кто собирался обратиться. И в этом отношении в мусульманских странах до сих пор ничего не изменилось¹¹⁸.

Такая жестокость способна ужаснуть чувствительную душу человека, живущего в нашу эпоху, но в Средние века, с XII века, в христианском мире так же точно относились к ересям, которые считались уголовным преступлением. Ярким примером суровой расправы с отступниками и в странах Европы может служить судьба, постигшая в XIII веке катаров во Франции. Катары представляли собой крупную, мощную еретическую группу. Число участников этого религиозного движения постоянно росло, и порой на сторону еретиков переходили целые города. Чтобы подавить их, христианским властям даже пришлось организовать крестовый поход, на этот раз - для действий внутри страны. Историк Пол Джонсон, ссылаясь на сообщение того времени, пишет о расправе с катарами в Безиере:

В 1209 году Арнольд Эймери с торжествующим видом доложил папе, что операция по захвату Безиера прошла «самым чудеснейшим образом» и что крестоносцы убили 15 тысяч человек, «не выказывая милости ни к кому, независимо от пола и возраста». Пленников увечили, слепили, привязывали к хвостам лошадей и использовали как мишени¹¹⁹.

В основе неимоверной жестокости вроде только что описанной здесь лежала далеко не бесспорная посылка, что отступление от истинной веры должно караться смертью. Подобные установки существовали в тех местах (а в некоторых странах сохраняются и поныне), где не получили признания (и не признаются даже сейчас) такие демократические принципы, как права человека и равенство всех перед законом, давно уже ставшие привычными для западного общества, основанного именно на них.

Нищенствующие ордена: францисканцы и доминиканцы

Начало организованному миссионерству среди мусульман положили два великих нищенствующих ордена: францисканский и доминиканский. Оба они были основаны в начале XIII веке, и оба занимались обращением иудеев и мусульман в Испании, Северной Африке и Святой земле. Доминиканцы особое внимание уделяли обучению монахов-миссионеров. В частности, ими было основано несколько школ, где преподавался арабский язык. Таким образом, у Петра Достопочтенного, вынашивавшего идею обращения с проповедью к мусульманам еще столетием ранее, появились продолжатели его дела. Вместе с тем следует отметить, что эти монахи выступали в поддержку крестовых походов, которые дополняли бы проповедь.

Святой Франциск Ассизский

Короткая поездка Франциска Ассизского в Египет, возможно, остается самым известным миссионерским путешествием. В 1219 году святой отправился туда, чтобы свидетельствовать султану аль-Камилю, который в ту пору воевал с крестоносцами, участниками Четвертого крестового похода. В это путешествие Франциск собирался дважды. Он шел по стопам Жака де Витри, который, будучи епископом Акры, начал в 1217 году проповедовать среди мусульман и, как и Франциск, считал, что христиане должны стремиться принести Евангелие всему миру.

Подробности встречи Франциска с султаном малоизвестны. Говорится, что он пересек ряды врагов, видимо, во время перерыва в бою, когда в христианском лагере обсуждались предложения султана. Его тепло встретили во вражеском стане, он отдал письмо и спокойно вернулся. Согласно одному источнику, султан сказал Франциску, чтобы христиане не завоевывали земли сарацин, коль скоро Бог учит их не воздавать злом за зло.

Хотя Франциск и не смог обратить никого в лагере султана¹²⁰, в ряде источников упоминаются все же случаи обращения в христианство (как, впрочем, и в ислам). Сообщения из Дамиетты (Египет) свидетельствуют о стремление крестоносцев обратить мусульман. О деятельности Франциска в том же направлении часто рассказывается в художественных описаниях жизни святого, например, у Джотто. Святой Доминик, соотечественник Франциска, основывавший вместе с ним нищенствующие ордена, тоже собирался проповедовать мусульманам, и только смерть помешала ему осуществить эти замыслы.

Имя Франциска ассоциируется также и с призывом не страшиться мученической смерти за миссионерство. В частности, эта тема затрагивается им в первом варианте «Правил» францисканского ордена, в которых он воспевает мученичество, подкрепляя свои суждения цитатами из Евангелия. В 1219-1220 годах пять францисканцев, оказавшись под влиянием его идей, не побоялись подвергнуть публичной критике Мухаммада и ислам сперва в Севилье, а затем в Марокко. Четверо монахов сделали то же в 1391 году в Иерусалиме, который тогда был мусульманским городом. Все девять приняли мученичество. Надо сказать, что в нескольких таких случаях мусульманские власти не торопились выносить приговор и явно пытались уговорить миссионеров не доводить дела до такого финала. Все монахи, как ранее мученики Кордовы, приводили правителям слова Писания, на этот раз пятнадцатый-шестнадцатый стихи шестнадцатой главы Евангелия от Марка. После призыва проповедовать «всей твари» в евангельском тексте звучат слова «кто не будет веровать, осужден будет». Бенджамин Кедар размышляет в связи с этим, пытаясь разобраться в сути происшедшего: если монахи видели, что вероятность обращения мала, то, значит, они наверняка несли осуждение своим слушателям, которых им не удастся обратить¹²¹.

Вильгельм Триполийский

Вильгельм Триполийский, доминиканец, живший в XIII веке в монастыре Акры, проповедовал и на Западе, и на Востоке. Ему принадлежит весьма интересный трактат «О сарацинах и их лжепророке Мухаммаде, о их законах и вере». Видимо, он знал арабский достаточно хорошо, чтобы читать Коран в оригинале и арабские комментарии к его тексту, и был одним из немногих неарабских христиан, способным восхищаться мелодичным языком Корана. Данное им описание жизни Мухаммада совпадает с другими, хотя он значительно меньше внимания уделяет легендам и поэтическим образам. Отмечая, в чем именно христиане и мусульмане согласны между собой, он приводит содержащиеся в Коране и хадисах высказывания об Иисусе и Марии, причем цитирует Коран подробно и точно. По-видимому, в 1263 году он посетил папу Урбана IV, прося его помочь крестоносцам в Палестине. Считая, что мусульмане близки к обращению в христианскую веру, он полагал, что особой необходимости в продолжении войны нет.

Риколдо де Монте-Кроче

Самым известным из нищенствующих миссионеров был Риколдо де Монте-Кроче (ум. 1320), тоже доминиканец. Его слова в похвалу морали и поведения мусульман уже приводились нами. Знаменитый автор работ по исламу, он начал свой труд «Опровержение закона, установленного для сарацин Мухаммадом» со следующей характеристики пророка:

Во времена императора Ираклия муж по имени Мухаммад -дьявол и первенец сатаны - восстал против истины и против христианской Церкви, [это человек], занятый плотскими непристойностями и искушенный в темных искусствах. С подсказки и с помощью того, кто есть лжец и отец всякой лжи, он сочинил закон, исполненный лжи и неправды, представив его так, как если бы он был изречен самим Богом. Он назвал эту книгу Алкоран [Коран], то есть собрание божественных повелений¹²².

Риколдо вступил в доминиканский орден в 1267 году в монастыре Санта-Мария Новелла во Флоренции. Одаренный проповедник с независимым характером, он отправился в поездку на Ближний Восток вскоре после 1280 году и почти двадцать лет путешествовал по Египту, Палестине и Ираку, преследуя двуединую цель - изучение ислама и обращение мусульман. В первом он преуспел, во втором - нет. Его Itinerarium, описание этого путешествия, - одна из лучших книг об исламе, созданных в Средние века.

Сперва он посетил Святую землю. Повидав там дом в Кане, где Иисус превратил воду в вино, ров, куда братья бросили Иосифа прежде чем продать его мадиамитянам, место, где архангел Гавриил возвестил Марии о ее непорочном зачатии и рождении сына Божьего Иисуса Христа, и много других святынь, Риколдо направился на север, через Сирию, затем на восток, через Месопотамию. Далее странствия привели его в Персию, откуда он вернулся в Багдад. Хотя эта некогда великая столица, пробыв какое-то время под властью монголов, не могла уже похвастать былым своим величием, она, тем не менее, все еще оставалась центром мусульманской культуры. Находясь в Багдаде, Риколдо услышал о падении Акры и разрушении его монастыря. Это событие глубоко потрясло его, и он написал о трагедии с большим чувством.

Суждения этого доминиканца во многом совпадали с взглядами его предшественников. Коран, по его мнению, представляет собой сочетание ранних тринитарных и христологических ересей. Он не может быть Божьим законом, поскольку не подтверждается ни Ветхим Заветом, ни Новым. Не ограничиваясь подобными рассуждениями, Риколдо поднял новую тему - о вере мусульман в то, что обещание Иисуса послать Утешителя (Ин 15:26) может быть интерпретировано как предсказание прихода Мухаммада. В мусульманской традиции, опирающейся на соответствующее место в Коране (61:6), считается, что слово parakletos в Евангелии от Иоанна неправильно передает по-гречески то, что Иисус на самом деле сказал, и что его точные слова непосредственно относятся к имени Мухаммада¹²³. Это, заявляют мусульмане, лишь один из примеров искажений текста, которых, как считают они, в христианском Священном Писании великое множество. Не вдаваясь в детали, Риколдо отвергает этот довод. Блестящий стиль и поэтическая сила Корана, говорит он, не могут служить признаком божественного вдохновения, поскольку Бог не употребляет подобные средства для Своего откровения. В сущности, Коран противоречит сам себе, уча, с одной стороны, что иудеи и христиане могут считаться праведными, а с другой, - что праведными они могут быть, только если последуют закону Корана. Мухаммад не творил чудес, а вместо этого призывал брать меч. Неправедная жизнь Мухаммада, мусульманские обряды, понятия о рае - все это доказывает небожественное происхождение ислама. Мухаммад - не печать пророков, как Мария - не дочь Авраама и не сестра Аарона (в Коране эти выражения употребляются метафорически). И Богу не нужна жена, чтобы родить Сына. Что же до Корана, он узаконивает убийство. Даже нехронологический порядок расположения сур в Коране подтверждает, что эта книга не от Бога (кроме первой, суры размещаются в соответствии с их размером, начиная с самой длинной и заканчивая самой короткой). Мухаммад - предтеча Антихриста, и автор Корана не Бог, а дьявол. Мухаммад, самонадеянный, невежественный и неграмотный человек, хотел быть господином над арабами и поэтому стал утверждать, будто через припадки эпилепсии Бог посылает ему откровения. Риколдо подвергает резкой критике и историю о ночном путешествии Мухаммада к Престолу Божьему. Все эти воспроизведенные нами высказывания относятся к стандартной средневековой аргументации, направленной против ислама.

В Itinerarium, своем повествовании о путешествиях, Риколдо повторяет все те же доводы в пользу того, что учение Корана - христианская ересь, и в то же время, как говорилось выше, хвалит мусульман за их благочестие и высокую нравственность:

Кто не удивится, рассмотрев внимательно, как велики стремление тех самых мусульман к знанию, их благочестие в молитве, их милосердие к бедным, их почитание имени Бога, пророков, и Святых мест, их скромность в поведении, их странноприимничество, их взаимное согласие и любовь друг ко другу?¹²⁴

Риколдо занимает особое место среди писателей Средневековья, бравшихся за такую тему, как ислам, хотя бы уже потому, что долгое время жил в окружении мусульман и, таким образом, изучал их в непосредственном общении с ними, а это случалось не часто. В христианско-исламских отношениях продолжительный личностный контакт практически отсутствовал, - исключение составляли лишь такие испанские города, как Толедо, и норманнское Сицилийское королевство, - и данное положение дел сохранялось на протяжении многих веков. Возвращаясь к Риколдо, заметим еще, что опыт, который он получил во время своих добровольных скитаний, несколько смягчил свойственный ему суровый фанатизм, -факт, уже сам по себе позитивный.

Раймонд Луллий

Одним из самых значительных средневековых сторонников миссионерства и миссионеров был Раймонд Луллий (ок. 1233-1315), поэт, философ, богослов и мистик с Майорки, францисканский терциарий, то есть человек, живущий в миру и не дающий полных обетов ордена. Его взгляды на ислам и отношение к мусульманам за творческий период прошли всю гамму позиций, которые занимали христиане в Средние века: сперва - мирное свидетельство, затем - апологетика и споры, а в итоге - крестовые походы. Бенджамин Кедар иронически замечает по этому поводу: «Его отношение [к исламу] может отлично продемонстрировать большинство (выделено мною. - Р. А.) современных ему мнений»¹²⁵. Луллию принадлежит более двухсот книг и трактатов, написанных на трех языках: латыни, каталанском и арабском. Он основал миссионерскую школу, попытался добиться аудиенции у египетского султана, трижды был в Северной Африке, где и умер. Он страстно отстаивал мирное сближение с исламом посредством проповеди и в то же время сознавал, что проповедника может ожидать и мученическая смерть.

Я вижу множество рыцарей, которые идут за море в Святую землю, желая завоевать ее силой оружия, и в итоге превращаются в ничто, не достигнув цели. Посему, Господи, мне кажется, что не иначе можно завоевать Святую землю, как тем путем, каким Ты и Твои апостолы завоевали ее: любовью и молитвами, проливая слезы и кровь.

Если же верно, Господи, что Гроб Твой и Святую землю за морем лучше завоевывать проповедью, чем силой оружия, пусть же будут посланы туда святые монахи-рыцари, ведомые силой знамения Твоего креста, Господи, исполненные благодатью Святого Духа, и пусть они проповедуют неверным истину Твоей Страсти и проливают за Твою любовь все слезы из очей и всю кровь из тела, как и Ты сделал это, возлюбив их!¹²⁶

Луллий был не первым, кто выступал за мирные отношения с сарацинами, и не первым, кто оправдывал мученичество, но его доводы были наиболее яркими. Впрочем, в той же самой работе, отрывок из которой мы только что процитировали, Луллий допускает, что иногда для обращения необходимо прибегнуть и к насилию, и, следовательно, признает тем самым, что проповедь - не единственный путь для достижения этой цели. На соборе в Вене (1311-1312) он внес предложение (которое было принято), чтобы власти открыли школы для изучения арабского языка, создали рыцарский орден, который повел бы крестовый поход, и отдали распоряжения написать работы, опровергающие заблуждения неверных.

В одной из своих работ Луллий, как прежде папа Иннокентий IV, говорит, что папа должен послать к неверным обученных проповедников, свободно владеющих языком потенциальных слушателей, но если неверные отвергнут проповедь, то христианские правители должны пойти на них войной, чтобы сделать их более восприимчивыми к словам благовестил. Утверждение, что неприятие неверными проповеди может служить законным основанием для войны, было общим местом у христианских теоретиков военного дела. Сходство данной позиции с доводами, приводимыми мусульманами для оправдания джихада, не требует особых доказательств.

В другой своей книге, в романе, Луллий выражает уже иную точку зрения. В этом художественном произведении посол султана, обращаясь к папе, говорит, как странно то, что папа, наместник Иисуса, человек мира, выбрал путь Пророка, используя оружие против Святой землей вместо того, чтобы просто проповедовать. Папа вроде бы соглашается с подобным мирным решением проблемы, но когда присутствующие при этом разговоре отвлекаются, он обращается к войскам, - именно такой была политика пап Григория IX и Иннокентия IV. Насколько мы можем судить, Луллий снова и снова выступал в поддержку крестовых походов, призванных, по его замыслу, содействовать миссионерской работе. Когда ему было уже за восемьдесят, Луллий отправился в Тунис, чтобы «обрушить на сарацин всю мощь своего великого интеллекта», по цветистому выражению Кедара, а возможно, и принять мученичество¹²⁷. Из этой поездки он уже не вернулся, но умер ли он мученической смертью, неизвестно.

Обращение силой оружия

Никогда сочетание убежденности в абсолютной истине с использованием абсолютной власти не достигало более ясного проявления, как в политике ограничений и, в конечном итоге, изгнаний и кровавых расправ, которые проводились с XIII века по отношению к иудеям и мусульманам. Вначале целью было подвести этих нехристиан к обращению. Когда же оказалось, что так успеха не достичь, власти приняли более строгие меры, вплоть до физического уничтожения иноверцев.

Принудительное обращение в христианство проводилось во время успешного, - во всяком случае, на первый взгляд, - похода Карла Великого против саксов в Северной Германии. О другом таком случае мы узнаем из «Песни о Роланде», уже упоминавшейся выше. В этом произведении рассказывается, в частности, о том, как Карл Великий приказал мусульманам креститься. Хотя данный источник XII века и не отличается особой достоверностью, отнюдь не все, что было написано в этом столетии, является плодом фантазии. Как узнаем мы из сохранившихся текстов, сама Церковь стала тогда выступать за то, чтобы силой принуждать и язычников, и иноверцев принимать христианство. Такую позицию занимал, например, великий Бернар Клервоский. Когда христианские армии направились против вендов, или, как их еще называют, венедов, - славянского народа в Северо-Восточной Европе, - Бернар призывал христианских воинов взять крест и «полностью уничтожить или всецело обратить» язычников, сражаясь «до тех пор, пока, с Божьей помощью, не обратится каждый [язычник] или не будет уничтожено все племя» (эти слова уже приводились нами)¹²⁸. С подобным же призывом к войскам обратился и современник Бернара папа Евгений III, увещевавший их заодно не позволять вендам оставаться в язычестве за взятки (проблема, интересная уже сама по себе).

Один крестовый поход сменял другой, и с каждой новой военной кампанией стремление обратить мусульман лишь возрастало. К Четвертому крестовому походу, в XIII веке, обращение было признано основной целью. Однако провести насильственное обращение в широких масштабах так и не удалось несмотря даже на то, что усилия в данном направлении подкреплялись время от времени активной проповеднической деятельностью христиан. Основной контингент обращенных составляли невольники самих христиан, рассчитывавшие через христианское таинство крещения обрести свободу: ведь христиане не могли держать в рабстве христиан. В государстве крестоносцев невольников, изъявивших желание креститься, стало так много, что рабовладельцы из христиан, в конце концов, были вынуждены даже принять соответствующие меры, чтобы ограничить эту практику. Порой, хотя и крайне редко, совершенно добровольно принимали христианство и свободные мусульмане, проживавшие в Святой земле, но, в общем и целом, крестоносцы лишь убеждались, что и здесь все точно так же, как и в других местах: мусульмане не желали изменять исламу.

По мере того как Реконкистой охватывались новые территории, а в крестовых походах достигались первые победы, все больше мусульман подпадали под власть христиан. Христианские правители то и дело принимали законы, направленные против мусульман, а также иудеев. На Латеранских соборах в1179 и1215 годах были ужесточены ограничения на контакты между христианами и их соседями из иудеев и мусульман: христианам запрещалось торговать с евреями и мусульманами, делить с ними трапезу и проявлять заботу об их детях. Ранее мы уже говорили о выступлении папы Григория IX в поддержку принудительного обращения. В 1227 году он же приказал нехристианам носить особую одежду, отменил публичный призыв мусульман на молитву и запретил евреям и мусульманам появляться на улицах во время христианских празднеств. В 1290 году евреев изгнали из Англии, в 1394-из Франции. В 1301 году Карл Анжуйский, король Франции, «очистил» от мусульман Сицилию, в 1492 король Фердинанд и королева Изабелла так же поступили в своей стране и с евреями, а в 1502 году издали указ уже об изгнании мусульман, хотя, заметим, претворить это постановление в жизнь удалось не скоро, и последние мусульмане покинули Испанию лишь в 1609 году. Столь суровые меры в отношении нехристиан принимались, впрочем, не во всех европейских странах. Если рассматривать ситуацию в длительной перспективе, то придется признать: евреи в целом пострадали больше, чем мусульмане, поскольку их было больше, и расселены они были практически по всей Европе. Но общая картина и так ясна: нехристиане жили в средневековом христианском мире исключительно по милости христиан, всегда считались людьми второго сорта и довольно часто оказывались в положении преследуемого меньшинства.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|