| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Абеляр и учебные заведения
Абеляр рассказывает, что его отец - Беренгар (Беренгарий) был Бретонским рыцарем, который, до того как взялся за военное дело, любил литературу, а закончил свою жизнь членом монашеского братства. Отец отправил сына учиться в школу, и Абеляр сразу же был так очарован учением, что оставил родной дом и, соответственно, причитающееся ему наследство и отправился странствовать с места на место в поисках возможностей участвовать в спорах, в подражание перипатетикам, странствующим ученым «Аристотелевской школы»5; его влекло туда, «где, как я слышал, процветало искусство спора». Поколение спустя еще один из великих эгоцентристов XII века, Джеральд Валийский, бессмертный архидиакон, описал в своей автобиографии, как его отец, норманнский дворянин из пограничных районов, наблюдая, как его сыновья строили замки из песка, обратил внимание на то, что Джеральд, в отличие от остальных, чертил на песке соборы и церкви, и назвал мальчика «Ах, ты ж мой епископ» и наставил его на занятия науками.
Трудно найти в истории учебных заведений XII века более поразительный факт, чем резкое увеличение количества учащихся, которые устремились в них. Но нам мало что известно об их происхождении. Отец Джеральда был бароном, а его мать - Валийской принцессой. В Англо-Норманнском мире высшее дворянство лишь за несколькими выдающимися исключениями имело, как кажется, предубеждение против того, что их сыновья становились учеными клириками (при этом они иногда оказывали щедрую поддержку сыновьям представителей других сословий для обучения в школах), и лишь немногие из студентов происходили, как Джеральд, из высших сословий. В некоторых частях Европы имело место совсем иное отношение; например, в Кельне и вокруг него местный нобилитет занимал почти все места в школе при соборе. Семья Абеляра представляла собой более типичный пример: его отец принадлежал к тому сословию, которое применительно к более поздним эпохам мы назвали бы «мелкими помещиками»; люди этого сословия располагали достаточными средствами, чтобы помогать сыновьям, которые где-то учились, и имели возможность в дальнейшем обеспечить для них церковные бенефиции, если в этом возникала необходимость. Некоторые из тех деятелей, о которых будет идти речь в нашей книге, как известно, происходили из мелкопоместного дворянства, другие - из быстро растущего и все более процветающего бюргерства.
О том, из каких слоев населения происходило большинство учащихся, мы ничего не знаем, но вряд ли мы совершим большую ошибку, если предположим, что большинство происходило из средних слоев: мелких землевладельцев, купцов, состоятельных ремесленников, свободного и зажиточного крестьянства. Многие, однако, если судить по их песням и письмам, были выходцами из более бедных слоев, но не забудем, что испокон веков раздавались жалобы на бедность студентов (равно как и жалобы людей старшего возраста на падение нравов молодежи). По всему Христианскому миру росло население, и в более устоявшихся обществах многим младшим сыновьям приходилось отправляться на поиски заработков. Возможности такого заработка тоже возрастали. Для тех, кто хотел вести военную жизнь, следуя традиции феодальных классов, возрастали возможности найти себе применение в качестве наемника; для тех, кто предпочитал войну, окрашенную религиозным фанатизмом, особую привлекательность имели крестовые походы; для тех, кому нравились приключения тела, а не духа, но кто при этом не чувствовал призвания к убийству, открывались возможности вести жизнь купца или паломника; тех, кому по душе была мирная и спокойная жизнь, привлекали старые монастыри; те, кто любил покой, проявлял интерес к новым веяниям в религиозной жизни и разделял так широко распространенное отвращение к растущему богатству и материальному благополучию, мог откликнуться на призыв новых монашеских орденов, среди которых выделялись Цистерцианцы; те же, кто искал приключений как для ума, так и для тела, могли найти их в тех учебных заведениях, где кипела бурная жизнь.
Абеляр не был «младшим сыном»; не помещается он и ни в какую другую социальную нишу. Ему суждено было стать одной из самых выдающихся личностей его эпохи. Из его собственного рассказа ясно, что в начале его карьеры таких, как он, было предостаточно, и многие из них бродили с места на место, от учителя к учителю, из одной школы в другую. Довольно хорошо организованные учебные центры - зародыши университетов - существовали во многих городах, однако возникновение и развитие университетов, этих признанных центров учености, имевших особые права присваивать ученые степени, этих учебных заведений, куда будут стекаться массы студентов, независимо от репутации того или иного преподавателя, начнется в конце XII - начале XIII веков. Ранний XII век был временем par excellence странствующего школяра, а мастера своего дела, которые могли чему-либо научить, встречались редко. Еще в ранней юности у Абеляра возник интерес к тому инструменту познания, который тогда назывался диалектикой, а теперь мы бы назвали логикой. Он также приобрел солидные познания в области латинской культуры, и латинский стиль его писаний отличается исключительной ясностью и силой. Он не удосуживается рассказать нам о том, где он обучился грамматике и риторике6; таким же туманом скрыты и начальные шаги величайшего мастера риторики XII века, младшего современника Абеляра и его противника - Св Бернара Клервосского.
Даже в те времена обучение в значительной степени зависело от библиотек, традиций и организации. Основополагающими в системе обучения, предоставляемого Церковью, были соборные школы, которые управлялись, под общим наблюдением епископа, соборными секретарями или, как они назывались,- «управляющими школ» той или иной епархии Главными средоточиями древних знаний были библиотеки соборов и монастырей (в период, последовавший за Каролингским возрождением, т. е. с IX по XI вв., это прежде всего библиотеки при соборах). В конце десятого века главным центром образования был Реймс, где наиболее ученый человек той эпохи, Герберт, человек поистине энциклопедических знаний, сначала вел преподавание как магистр, а потом и как архиепископ. В XI веке Реймс, а также Льеж и ряд других центров несколько утратили свое былое значение. Более глубокая традиция образования и прекрасная библиотека были основаны в Шартре в XI веке епископом Фульбертом, радушным магистром-учителем. Сохранилось много писем, написанных тяжеловесной, но правильной латынью того времени, в которых отражена борьба за сохранение достаточного уровня цивилизованности и пасторской заботы в столь варварскую эпоху; в них чувствуется теплота отношений между учителем и его учениками. К концу XI века во многих частях Европы - ив Германии, и в Италии, и во Франции - мы обнаруживаем свидетельства новой, более свободной, более богатой латинской литературы и видим, что все большие группы студентов собираются у ног учителей, чья слава могла, тем или иным способом, быстро распространяться по разным землям.