|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

Глава 15

ИСТИНА БИБЛИИ⁴³³

Истина Святого Писания - в дособорной терминологии его безошибочность - трактуется в учебниках и словарях как один

из результатов или следствий Вдохновения, хотя и как следствие первоначальное⁴³⁴. Действительно, только лишь благодаря Вдохновению священные книги Библии являются для нас Словом Божьим выраженным на человеческом языке и предъявляют человеку безошибочную истину, которая ведет его к историческому и эсхатологическому спасению. Следовательно, эта глава могла бы служить заключением к третьей части книги "Библия - Слово Божие".

Тем не менее, истина Писания может рассматриваться также как логическое заключение "Канона Библии", по крайней мере, по двум причинам:

1.  Первым и фундаментальным значением Канона является норма, правило истины (см. выше гл. 12,1);

2.  Библия - это полное и завершенное единство ВЗ и НЗ вместе взятых, и только в контексте этого унитарного комплекса ("analogia Scripturae" подобная "analogia fidei") каждый отдельный элемент Библии может быть понят в своем подлинном значении, о котором можно утверждать как об истинном. Таким образом, установив Канон ВЗ и НЗ в четких и окончательных пределах, речь об истинности Священного Писания обретает среду и контекст в Каноне.

1. Краткая история проблемы

Священное Писание не обманывает и не может обмануть (безошибочность и фактическая и правовая), потому что оно является Словом Божьим. Это заключено в самой догме Вдохновения (см. выше гл. 8-9), согласно и иудейской, и христианской вере. Достаточно вспомнить утверждение Филона, резюмировавшего веру иудеев: "Писания Торы звучали как пророчество оракула, вложенное в уста Пророка самим Богом, который не может ошибаться"⁴³⁵. Обратим внимание на некоторые утверждения НЗ: "И не может нарушиться Писание" (Ин 10,35); Писанию "надлежит исполниться" (Лк 24,44. Деян 1,16). Вспомним формулу: "Написано", которая предваряет Писание как абсолютно неоспоримый аргумент (ср. Мф 4,4; Деян 15,15; Рим 1,17; 1 Петр 2,6 и т.д.).

Тем не менее уже в иудаизме обнаруживаются разночтения, пусть мнимые, между книгами ВЗ; и раввинское предание заверяло, что одним из благословений по возвращении Илии, будет разъяснение мнимых разногласий между Торой и Езекиилем (ср. Менахот 45а). Затруднения возникли у первоначального христианства, которое должно было сравнивать ВЗ и НЗ, но христианские авторы могли дать только один ответ, продиктованный верой, ибо критический подход к проблеме был невозможен.

а. От истоков до XVI века

Св. Юстин так ответил иудею Трифону, который хотел привести его в замешательство, вскрывая противоречия в Писании: "Никогда не посмею думать и утверждать, что в Писании могут быть противоречия. И, если бы показались таковые, я скорее бы признался, что не уразумел истины. В этом буду убеждать и других, чтобы они думали, как и я"⁴³⁶.

Св. Ириней пишет: "Если мы не можем найти решения всех трудностей, которые являет Библия, было бы самой большой нечестивостью искать Бога не таким, каков он есть. Мы должны все доверить Богу, который создал все это, признавая, что Писания совершенны, потому что они созданы Словом и Духом Его"⁴³⁷.

Несогласия в Библии были лишь одной из причин, в силу которой христианские авторы охотно прибегали к аллегорическому истолкованию Библии, как к единственному доступному им способу подтверждения божественной истины, ибо в противном случае она казалась им поврежденной. Это относится как к ВЗ, так и к Евангелиям, в том что касается разночтений между синоптическими текстами и Иоанном.

Так, Ориген по поводу вариантов начала служения Христа, имеющихся у Синоптиков и у Иоанна, пишет: "Нужно уточнить, что истина, касающаяся этих фактов, заключена в их умопостигаемом значении, в противном случае, если не давать объяснения разногласия евангельских текстов (Иоанна и трех других евангелистов), многие потеряют веру в Евангелия как писания будто бы не подлинные и не вдохновленные Божественным Духом, неточные в приводимых фактах [...]. Те же, кто принимает все четыре Евангелия и убеждены, что кажущиеся разночтения не разрешимы аналогическими истолкованиями, пусть объяснят нам (помимо тех трудностей, о которое говорилось выше, т.е. о сорокадневном искушении, которые никак не вписывается в повествование Иоанна), пусть скажут нам, когда Господь пришел в Капернаум. Если он пришел туда через шесть дней после крещения (и известно, что на шестой день случилось чудо в Кане Галилейской), тогда ясно, что Христа никто не искушал, он не был в Назарете, а Иоанн еще не был заключен в тюрьму [...]. И во многих других случаях, если рассматривать разночтения в Евангелиях только под историческим углом зрения[...], то возникает головокружение. В таком случае или пройдет всякое желание доказывать истинность Евангелий и, если не отказаться полностью от веры в Господа, то придется выбрать то или иное Евангелие по своему разумению и верить в него, или принять все четыре и сказать, что их истина вовсе не в том, что телесно"⁴³⁸. В конце концов все сводится к некритической позиции.

По поводу тех же мнимых противоречий в Евангелиях, Св. Иероним в своем длинном письме к Св. Августину признавался: "Если в писаниях я встречу что-либо, что может показаться противоречащим истине, я без малейшего колебания думаю только о том, что список, который я читаю, дефектен или же переводчик ошибся и передал мысль неверно, или же я сам ничего не понял".⁴³⁹ Тем не менее, необходимо отметить, что в том, что касается пресловутой научной истинности Библии, Св. Августин преподал весьма точный урок, к которому, к сожалению, не прислушались во времена Галилея: "Господь хотел сотворить христиан, а не ученых"⁴⁴⁰ и "Дух Божий, говоривший устами священных авторов, не хотел учить людей тому, что бесполезно для их спасения"⁴⁴¹.

Св. Фома подтвердил принцип веры: "Quidquid in Sacra Scriptura veruni est"⁴⁴², то есть истина Писания является не только вопросом факта, но и права, ибо она происходит из пророческого знания, которым благостно воспользовались священные авторы. Но он утверждал также, что факт веры об истинности Писания должен являться объектом критического изучения. Чтобы разрешить затруднения, связанные с первой главой Бытия, Св. Фома утверждает, что

1.  необходимо неуклонно исходить из "истины Писания", и

2.  когда Писание дает основание для различных интерпретаций, необходимо отбросить те, которые разум считает неверным, чтобы не подвергать Слово Божие насмешкам безбожников, преграждая им, таким образом, путь к вере⁴⁴³.

б. "Дело Галилея"

Первая по-настоящему серьезная попытка опровержения истины Писания произошла в новое время по вопросу о так называемом деле Галилея, по сути — дискуссии о непогрешимости Писания перед лицом естественных наук. Галилей, доказывая вращение Земли вокруг Солнца, приписывал, как считали его судьи, ошибку Библии, которая, казалось, утверждает обратное. В действительности, экзегетика Галилея, по крайней мере, как это явствует из его письма к Великой Герцогине Тосканской Кристине ди Лорена в 1615 году, была предельно четкой и практически предвосхитила экзегетику Льва XIII в энциклике "Providentissimus Deus", изданной в 1893 году. Повторив слова Св. Августина о том, что "Дух Божий, говоривший устами священных авторов, не хотел учить людей тому, что бесполезно для их спасения", - Галилей писал:

"Если от всех этих предметов мы вернемся к нашему частному случаю, то увидим, что из этого с очевидностью следует, что Святой Дух не хотел учить нас тому, движется ли небо или стоит на месте, имеет ли оно сферическую форму или форму диска или распластано как на карте, находится ли земля в центре его или где-то сбоку, вряд ли он намеревался убедить нас в других подобного же рода выводах и связанных таким способом с только что приведенными, ибо без их определения нельзя утверждать истину одного или другого: что определяет движение или покой Земли и Солнца. И если сам Святой Дух уклонился от того, чтобы поведать нам о подобных суждениях, не входивших в его намерения, то как можно в таком случае утверждать, что занятие той или иной стороны приводит к тому, что одна сторона соответствует Вере, а другая - ошибочна?

Может ли считаться ересью мнение, не имеющее никакого касательства к спасению души? Или Святой Дух не сообщил нам всего, что относится к спасению? Здесь я сказал бы о том, что я воспринял от персоны духовной, обладающей титулом высокопреосвященного (Кардинал Баронио), т.е. в намерения Святого Духа входило сообщить нам, как идут на небеса, а не то, как идут небеса"⁴⁴⁴.

А по поводу "Остановись, о солнце" (Нав 10,12-14) Галилей писал:

"Чтобы слова его (Иисуса Навина) были услышаны людьми, которые вряд ли имели иное понятие о движении небесных тел, кроме того главнейшего и всем известного, что Солнце восходит на Востоке, а заходит на Западе, учитывая их способности и не имея намерения обучать их устройству сфер, а только для того, чтобы они прочувствовали величие чуда, продлившего день, он говорил согласно их разумению".⁴⁴⁵

в. Накануне Второго Ватиканского Собора⁴⁴⁶

Вопрос о безошибочности Библии приобрел еще большую остроту в XIX в. благодаря научному прогрессу, особенно в области исторических наук.

Эволюционной теории Дарвина противостоял "конкордизм". Например, утверждалось, что в первой книге Бытия якобы уже прослеживаются различные геологические периоды, известные эволюционистам. Но "соглашательская" стратегия оказалась тщетной и хрупкой, как в силу дальнейшего развития научных систем, так и в силу неразвитости критического аппарата самой экзегезы "конкордистов". Так, автор первой книги Бытия описывает "дни творения" как обычные солнечные сутки (см. повторяющееся: "и был вечер, и было утро; день первый" и т.д.).

В области исторических наук проблема оказалась еще более серьезной. С развитием археологии и изучения восточных языков и внебиблейской литературы, познание Древнего Востока и его истории стало более точным и, казалось, опровергает значение Библии как исторического источника.

Ответ католической экзегетики был сначала однозначным: ограничить область безошибочности Священного Писания. Кардинал Ньюман полагал, что Божественное Вдохновение (стало быть, безошибочность) не распространяется на obiter dicta Писания, то есть на материалы второстепенной значимости или повествовательного характера (не связанного с верой и нравственностью). Позже отец Ф. Прат в серии статей, опубликованных в журнале Études (1900-1902 гг.) разработал теорию скрытых цитат, согласно которой авторы священного писания, ссылаясь на рассказы других авторов и не называя источников, не гарантируют их подлинности. На это справедливо отреагировала "Папская Библейская комиссия" в 1905 году; допуская, что в Библии есть т.н. скрытые цитаты, комиссия предположила, что автор, предъявляя эти высказывания как свои и не называя источник, является автором всего текста (сравни ЕВ 160).

Решение, вызвавшее наиболее далеко идущие последствия, заключалось в том, чтобы ограничить непогрешимость Библии лишь вопросами веры и нравственности. Монс. Морис Д'Юльст, ректор Парижского Католического Института, в статье 1893 года Библейский вопрос (на страницах Le Correspondant) сформулирует свою теорию следующим образом⁴⁴⁷: "Откровение и Богодуховность - разные вещи. Откровение - это божественное учение, которое может содержать только истину. Богодухновение - это движущая сила, побуждающая автора к писанию, управляющая им и контролирующая его; эта движущая сила, согласно моей гипотезе, гарантирует писание от любой ошибки в области веры и нравственности. Можно также предположить, что подобная защита (от ошибок) не идет дальше. Иначе у нее были бы те же самые ограничения, что и у непогрешимости Церкви".

Д'Юльст продолжает, цитируя Ж. Дидио, ректора Католического Института в Лилле, разделяя его утверждения: "Когда на своих Соборах Церковь исполняет роль непогрешимого истолкователя в определении веры и нравственности Священного Писания, она не касается иных вопросов. Кажется мало вероятным, что Бог создал Библию непогрешимой именно в вопросах, где сама Церковь не является таковой. Трудно поверить, чтобы непогрешимость хранителя была менее широкой, чем самое сокровище".

Теория Д'Юльста, казалось, должна была окончательно разрешить библейский вопрос. На самом деле она исходила из надуманных аргументов и нанесла ущерб провозглашаемой ей универсальности боговдохновения: "Устанавливать различия между религиозной доктриной и мирским в Библии, - это дело ловкости. С одной стороны, предполагается интеллектуальная концепция откровения, как будто Бог явился только для передачи человечеству вероучительных доктрин, — эта концепция была успешно преодолена Собором [...]. С другой стороны, ограничение безошибочности только религиозными вопросами приводит к допущению того, что в Библии есть много вещей сугубо мирского содержания. Как же можно допустить, что Бог даровал вдохновение авторам священных писаний для сочинения мирских повестей. Нужно сказать, что Слово Божие всегда и во всем соотнесено с помыслами Господа. Поэтому очевидно, что Библия во всем так или иначе имеет религиозный характер"⁴⁴⁸.

Энциклика Льва XIII Providentissimus Deus поспешила недвусмысленно осудить выводы Д'Юльста (статья Д'Юльста вышла в январе 1893 г., энциклика - в декабре 1893 г.). Д'Юльст сразу же послал в Рим послание, где отрекся от своих идей. Энциклика утверждала: "Одинаково недопустимо как ограничивать божественное вдохновение определенными главами Священного Писания, так и полагать, что священный автор ошибся. Нельзя мириться с теми, кто, пытаясь исключить возражения (против Истины Писания), не колеблется утверждать, что Божественное вдохновение относится лишь только к вере и нравственности. Богодухновение несовместимо с ошибкой: по сути своей оно не только исключает любую ошибку, но исключает ее по той же причине, по которой Бог, высшая истина, не может быть автором ошибки. Такова древняя и неизменная вера Церкви". (ЕВ 124; FC 69).

Осуждение материальной ограниченности божественного вдохновения и безошибочности Библии было повторено в Энцикликах Spiritus Paraclitus Бенедикта XV в 1920 году (см ЕВ 454), Pascendi Пия X в 1907 году (см ЕВ 279) и Divino Afflante Spiritu Пия XII в 1943 году (ЕВ 539 s.). Тем не менее, следует признать, что интуитивно Д'Юльст шел в правильном направлении, ведь так или иначе, но необходимо истолковывать Библию именно в религиозном смысле, о чем и было заявлено на Втором Ватиканском Соборе в DV 11 (см. дальше пар. 2).

Другие суждения, неадекватные или ложные, появились уже после опубликования энциклики "Providentissimus Deus". Теория относительной истины и "частичной непогрешимости" священных авторов (практически допускаются ошибки Библии в научных и исторических вопросах, но не в религии и морали), защищаемая, между прочим, модернистом А. Луази, была осуждена в энциклике Pascendi Пия X (см. ЕВ 279). М.И.Лагранж и Ф.фон Хуммелауер выдвинули теорию исторической видимости, которая распространила также на историко-повествовательные части Библии то, что можно и нужно говорить о ее научной стороне. (Об этом было сказано также в Энциклике Providentissimus Deus: ЕВ 121). По этой теории, агиограф не описывает глубинную суть научного феномена, но только его чувственную видимость, следовательно, дает нам не объективную реальность фактов, но такую, какой она представляется народному творчеству. Но и здесь, допуская даже, что историческое повествование Библии может иногда выражаться в форме народного сказания, двусмысленность данной теории была чрезмерной. В библейском откровении явления природы и исторические события в истории спасения не равны. Что же это была бы за история, если бы она основывалась на "видимости"? Действительно, энциклика Spiritus Paraclitus Бенедикта XV решительно отвергла подобное истолкование, положив конец теориям "исторической видимости": "Что общего может быть между естественными вещами и историей, коль скоро вещи физические относятся к чувственному миру и потому феноменальны, тогда как основной закон истории - это необходимость совпадения текста с действительными событиями?" (ЕВ 457).

Энциклика 1943 года Divino Afflante Spiritu Пия XII открыла новый путь для разрешения проблемы непогрешимости Библии с точки зрения изложения истории. Напомнив о том, что древние авторы прибегали к технике изложения, отличной от нашей, вышеупомянутая энциклика утверждает: "Когда самонадеянно упрекают священных авторов в неточностях при передаче фактов или исторических ошибках, оказывается, что речь идет лишь об особенностях повествования, которым пользовались древние авторы при взаимном обмене идеями в человеческом общении и которыми они действительно пользовались в соответствии с общепринятой традицией" (ЕВ 560; FC 83). Другими словами, Divino Afflante Spiritu Пия XII признает в Библии различия "литературно-исторического жанра" и призывает истолкователей широко и корректно использовать понятие "литературного жанра" при решении проблемы библейской истины в исторических повествованиях (см. выше, 3 б.).

Размышления о проблеме истинности Писания продолжались и после появления энциклики Divino Afflante Spiritu в среде католических экзегетов и теологов, создавая, таким образом, предпосылки для решения, санкционированного Вторым Ватиканским Собором. Постараемся обобщить ход мысли экзегетов в заключительном разделе (см. 3). Теперь же обозначим ту веху, которой на пути экзегетики и богословия стала Dei Verbum.

2. Истина Священного Писания согласно Второму Ватиканскому Собору.

DV дает следующую формулировку:

"Так как все, что богодухновенные авторы или священные писатели утверждают, должно почитаться как утверждаемое Духом Святым, то нужно исповедовать, что книги Писания учат твердо, верно и безошибочно истине, которую Бог, ради нашего спасения, восхотел запечатлеть Священными Письменами" (DV 11).

Чтобы понять значение соборного текста и его исторический масштаб, следует - пусть вкратце - рассмотреть все редакции, которым подвергся текст в ходе соборной дискуссии⁴⁴⁹ до принятия окончательной формулировки. В помощь читателю приводим ниже критическое сравнение. Представим в синоптическом изложении схемы, чтобы облегчить читателю критически сопоставить разные редакции текста.

а. От схемы предсоборной к схеме IV

а.1. - Схема предсоборная.

Тон ее в основном негативен. Так, в лексике ее изобилуют термины безошибочность или ошибка. Термин истина встречается три раза под номером тринадцать, однако, без четкого отношения к откровению и Спасению: "истина" — это только соответствие объективной реальности, о которой священный автор хочет поведать в письменном виде.

Данная схема, во многом выходя за рамки, очерченные Providentissimus Deus (см. выше, 1 гл.), утверждает, что Вдохновение безусловно исключает любую ошибку во всем, что касается религии или мирских дел.

Providentissimus Deus ограничилась, реагируя на различиение Д'Юльстом между мирской и религиозной истинами в Библии, утверждением, что непогрешимость не может касаться какой-то части Библии, т.е. вопросов веры и морали. Предсоборная схема допускает различие между религиозным и мирским содержанием и подтверждает Богодухновенность и непогрешимость Библии и в предполагаемом мирском содержании Библии. Схема цитирует Providentissimus Deus и Divino Afflante Spiritu, утверждающие, что ни в одной из частей Библии нет и не может быть заблуждений, но опускает позитивный критерий, без которого невозможна абсолютная непогрешимость, сформулированная Св.Августином, и о которой говорил Лев XIII, высказываясь о проблемах науки: "Духу Божию, говорившему устами священных писателей, не было угодно научить людей этим вещам (т.е. внутреннему строению видимых вещей), считая, что они бесполезны для их спасения (nulli saluti profutura)" (ЕВ 121, FC 67).

После оживленной дискуссии, проходившей в период с 14 по 20 ноября 1962 года, вся предсоборная схема была отвергнута на первой сессии Собора 1368 голосами соборных отцов. Однако не было набрано требуемых двух третей голосов Собора, и дискуссия продолжилась на основе этого первого текста.⁴⁵⁰ Это сразу же вызвало глубокое чувство неудовлетворенности соборных отцов, и Иоанн XXIII своей властью принял решение об общем пересмотре текста, поручив это смешанной комиссии, в которую вошли члены комиссии "По вопросам вероучения" и "Секретариата по единству христиан".

а.2. - От II к IV схеме

Из схемы II смешанной комиссии была убрана крамольная фраза о библейской непогрешимости в вещах религиозных и мирских (к тому же схема не обсуждалась на пленарном заседании, а была роздана соборным отцам, чтобы они могли представить замечания в письменном виде). Кроме того, в 12 п., носящем более позитивный заголовок ("Как следует интерпретировать Священное Писание") термин "истина" обрел наконец богословский смысл благодаря прямой ссылке на Откровение: "... чтобы явилась та Истина (Бог), которую Ему было угодно сообщить нам..."

III схема является поворотным моментом в разработке соборного текста. В п. 11 наконец-то от негативной формулировки (Боговдохновенное Писание полностью безошибочно) совершен переход к формулировке с позитивным содержанием, где ударение сделано на конечной цели боговдохновенной Библии, т.е. учить Истине без какой-либо ошибки. Библия является книгой Божией не потому, что она лишена ошибок, а потому, что она безошибочно учит Истине Божией: а именно Истине, которую Бог хотел сообщить нам..., которую Богу было угодно открыть через слова священных писателей" (n. 12).

Эта новая формулировка невольно вызывала вопрос, который не могли не задать себе соборные отцы: так какой же истине учит Библия? Первый ответ дает нам IV схема. В ней меняется титул параграфа 11; он сформулирован положительно, благодаря чему устанавливается факт боговдохновения и истинности Священного Писания; прежде всего термин "Истина" уточняется как "Истина спасительная (veritatem salutarem)". Прилагательное "salutarem", уточняющее истину Библии, стало главным предметом последних и острейших схваток как внутри, так и за стенами зала заседаний Собора.

Каким же образом пришли к новой формулировке? В ходе обсуждения III схемы, состоявшегося 2-6 октября 1964 года, прозвучали выступления в пользу того, чтобы "честно, без обиняков и уловок" уточнить, какую же истину было угодно сообщить нам Библии, принимая к сведению то обстоятельство, что подчас с точки зрения исторических и естественнонаучных дисциплин, она обладает "deficit a veritate". Так венский кардинал Кёниг, выступая от имени епископских конференций немецкоязычных стран, обратил внимание соборных отцов на данные открытий на Востоке, утверждая, что если, с одной стороны, они подтвердили достоверность ВЗ, то с другой - они дали тот результат, который не вступает в противоречие с научным прогрессом: "Laudata scientia rerum orientalium insuper demostrat in Bioliis sacris notitias historicas et notitias scientiae naturalis a veritate quandoque deficere". В подтверждение этого Кёниг привел некоторые примеры: Мк 2, 26 в сравнении с 1 Цар 21,1 (речь не идет о верховном жреце Авиафаре, а об его отце Ахимелехе); Мф 27,9 (цитата из Зах 11,12, а не Иеремии); Дан 1,1 (осада Иерусалима происходит не на третьем годе царствования Иоакима, а тремя годами позже); и заключил: "Aliae indicationes geographicae et chronologicae eodem modo citandae essent"⁴⁵¹. В вещах, касающихся внешнего облика Откровения проявляется "condescensio Verbi Divini" (дивное снисхождение вечной Премудрости), о чем сказано в DV 13; и отсутствие внешней непогрешимости не вызывает сомнения в Истине Библии, которая является единственно Богооткровенной Истиной, именно той, о которой говорится на протяжении всей Конституции DV. Именно таким образом была уточнена "Истина" Библии.

Следом за Кёнигом выступили бразильские епископы и подтвердили этот тезис. На основе предложений профессоров римского "Папского Библейского Института" они предложили эквивалентную формулу: "Истина или Откровение без ошибок", апеллируя при этом к Первому Ватиканскому Собору, употребившему это выражение (ЕВ 77). В конце выступления утверждалось следующее: "Criterium veritatis Sacrae Scripturae non est illa accurata adequatio cum factis praeteritis, quam perisi scientiae historicae profanae obtinere conantur, sed est intentio auctoris inspirati, quae semper aliquo modo se refert ad nevelationem salutis"⁴⁵².

Ha основе этих и других устных и письменных выступлений смешанная комиссия избрала формулу veritatem salutarem, хотя именно в таком звучании ее не предложил ни один из соборных отцов. Мотивировка выбора была такой: "Это слово (veritatem salutarem) содержит в себе также факты, которые в Писании связаны с историей спасения"⁴⁵³. "Спасительная истина" Писания есть развитие истории спасения и, таким образом, относится не только к словам и доктринам, но и к фактам.

б. К выработке окончательного текста (схема V)

Формула "спасительной истины" была употреблена уже на Тридентском Соборе в связи с Евангелием, названным "источником всякой спасительной истины" (fontem omnis... salutaris veritatis; см. ЕВ 57); более того, она была подхвачена DV 7, говорящей об Евангелии как "источнике всякой спасительной истины и всякого нравственного правила". "Новым" был факт применения этой формулы к проблеме непогрешимости (безошибочности) Библии. С точки зрения многих "новое" всегда "двусмысленно и опасно". Такая оценка была дана формуле "veritatem salutarem" в одной брошюре, распространенной во многих странах в период между третьей и четвертой сессиями Собора т.н. "Международным епископским комитетом"⁴⁵⁴. При голосовании по ст.III Dei Verbum в начале четвертой и последней сессии сомнение ("placet iuxta modum") было высказано 324 соборными отцами. Из них более 200 выразили сомнение именно по этой формуле⁴⁵⁵: им представлялось, что она ограничивает библейскую непогрешимость одними лишь "res fidei et morum" (делами веры и морали), вступая тем самым в противоречие с энцикликой Providentissimus Deus и последующим Учительством Церкви.

14 октября 1965 года группа соборных отцов обратились непосредственно к Павлу VI: "формула "veritatem salutarem" была сознательно введена с целью свести непогрешимость к одним лишь сверхъестественным вещам, относящимся к религии и нравам, открыто противореча неизменному учению Церкви; эта формула расчищает путь самонадеянности истолкователей и нанесет тяжелый удар по жизненным устоям Церкви".

Папа письмом Государственного секретаря Кардиналу Председателю Комиссии по вероучению призвал эту комиссию "...еще раз глубоко и серьезно рассмотреть вопрос об уместности исключения из текста выражения "veritas salutaris", относящегося к вопросу о непогрешимости Священного Писания..., как потому, что речь идет о доктрине, еще не принятой теологическим учением Церкви о Библии, так и потому, что эта формула не была еще достаточно обсуждена на самом Соборе, и потому также, что по оценке самых авторитетных и компетентных руководителей, эта формула не исключает опасность поврежденной интерпретации. Видимо Собору преждевременно высказываться по столь деликатной проблеме... Все это не исключает, однако, дальнейшего изучения вопроса"⁴⁵⁶.

Комиссия, хотя она уже разъясняла и раньше, что формула "veritas salutaris" не полагала вводить никаких материальных ограничений библейской истины, а хотела лишь указать на "формальное уточнение", должна была отказаться от формулы. Комиссия заседала 19 октября и приняла на нем эквивалентную формулу, такую, которая позволила бы избежать двусмысленности материального ограничения библейской безошибочности и в то же самое время выявить формально-специфический объект любой библейской истины⁴⁵⁷. Как раз такую формулировку мы и читаем в окончательном тексте, который мы полностью приводим по-латыни.

"Cum ergo omne id, quod auctores inspirati seu hagiographi asserunt, retineri debeat assertum a Spirito Sancto, inde Scripturae libri veritatem, quarti Deus nostrae salutis causa Litteris Sacris consignari voluit, firmiter, fideliter et sine errore docere profitendi sunt" (DV 11).

("Так как все, что богодухновенные авторы или священные писатели утверждают, должно почитаться как утверждаемое Духом Святым, то нужно исповедовать, что книги Писания учат твердо, верно и безошибочно истине, которую Бог, ради нашего спасения, восхотел запечатлеть Священными письменами" (DV 11, Второй Ватиканский Собор, Конституции, Декреты, Декларации - Брюссель, 1992. - С. 179).

в. Истина Библии по "Dei Verbum"

Так какой же ответ дал Второй Ватиканский Собор на многие вопросы, поднятые в связи с вопросом о безошибочности истины? Другими словами, каковы значение и масштаб выработанного на Соборе текста в свете столь сложной истории его редакции?

1.  — Собор занял по этой проблеме позитивную позицию. До сих пор говорилось о "безошибочности" Библии и это справедливо: необходимо было защитить ее на той же почве, на которой стояли те, кто оспаривал ее в терминах, могущих повредить само значение библейского Откровения. Вместо преимущественно апологетического отношения, теперь на первый план выступает положительный подход: первой задачей истолкования Священного Писания становится раскрытие и объяснение Откровения и спасительной действительности, которые Господь даровал нам в Иисусе Христе. К Писанию обращаются не потому, что "оно не ошибается", но потому, что в нем послано нам "Verbum salutis" - "Слово Спасения" (Деян 13,26).

2.  - В новой и окончательной формуле выражение "nostrae salutis causa" (causa — в аблативе) определяет сказуемое "consignari voluit", a не непосредственно слово "veritatem": то есть истолковывает намерение Бога, который вдохновляет, и священного писателя, который пишет (см. пассивную формулу глагола consignari, который оставляет место для активной позиции священного автора). Вдохновенность и безошибочность следует понимать прежде всего в свете Божьей воли. Через священных писателей Богу было угодно сообщить нам спасительную Истину таким образом, чтобы она была передана в Священных Писаниях "твердо, верно и безошибочно". Более того, чтобы еще более четко подчеркнуть спасительную значимость вдохновения, цитируется 2-е Послание к Тимофею 3,16-17, которое становится таким образом соборным текстом: "Следовательно, все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в духе праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (DV 11).

3. - В то время как предыдущая формулировка "veritatem salutarem" давала повод двусмысленности, новая - исключает ошибочное толкование библейской истины, так как писание как бы материально (materialiter) разделено на вдохновенную (и безошибочную) часть и не вдохновенную (и подверженную ошибкам). Соборный текст не вносит никакого материального ограничения вдохновенности и даже непогрешимости, но только указывает на ее "формальную специфичность". Выражение "ради нашего Спасения" в тексте DV 11 составляет формальный принцип, согласно которому судят о том, что Господь сообщает нам, а также о том, что священный автор хочет выразить. Специфической точкой зрения, углом зрения, под которым рассматриваются все утверждения Священного Писания, которые внимательный истолкователь показывает действительно таковыми, является единственно замысел Бога, выраженный в Откровении и Спасении. На основе этого формального принципа, проходящего через все содержание священных книг, могут и должны разрешаться все трудности, связанные с географическими и хронологическими неточностями Библии. Собор дал нам доктрину, но не пожелал выработать теорию; нам еще предстоит путь екзегетического и теологического исследования, твердо помня о том, что "истина", которую следует искать в Священном Писании, в последней инстанции будет непременно "истиной в полном библейском смысле", то есть спасительной волей Бога, торжественно скрепленной Ветхим и Новым Заветом, той волей, которую Бог четко захотел открыть нам через Священное Писание.⁴⁵⁸

3. Основные принципы, которые направляют к Истине Библии

Формальное определение "спасительная" Истины Библии, обеспеченное DV, не исчерпывает и не разрешает всех проблем, поднятых вопросом о библейской безошибочности; оно также не является единственным соборным указанием по этой проблеме.

В настоящем разделе мы намерены обобщить основные принципы Второго Ватиканского Собора, как и те, которые, не противореча соборному духу, ведут к Истине Библии и к ее определению в католической библейской герменевтике. Очевидно, что размышления современных истолкователей и теологов, некоторые из которых в качестве экспертов внесли решающий вклад в работу Собора, находят здесь свое правильное применение.

а. Формальный объект Откровения и библейской Истины

Я не собираюсь повторять уже сказанное об итоговом тексте DV 11 по поводу Истины Священного Писания; я хочу только показать, каким образом этот принцип может быть выражен герменевтически и получить конкретное применение.

Историческое Откровение Библии содержательно является также объектом - juxta propria principia — философии, истории и точных наук. Чтобы судить об "истине" содержания - утверждает Грильмейер, - "не следует начинать с их изолированной мирской реальности, но с особой точки зрения на то, в какой мере и каким образом формальный объект вдохновения, "salutis causa" осуществляется в них [...]. Сообщение о "спасительной истине" является постоянным формальным объектом Священного Писания. Таким образом даже мирские истины и сведения обретают спасительный характер. Они избираются и пополняются в связи со спасением. Они свободны от ошибок, поскольку сведения содержат информацию о делах и откровении Бога, или соотносятся в большей или меньшей степени с божественным деянием [...]. Вдохновение и безошибочность (или положительная Истина) распространяются на любую часть Писания, безошибочность же — в различной степени в зависимости от того, как реализуется формальный объект богодухновенного Писания. Истинно определенные спасительные утверждения, а также некоторые определенные истины (если они угодны Богу), обретенные естественным образом или естественным образом установленные, в основе своей являются безошибочными; остальное же по отношению к богооткровенной истине "nostrae salutis causa" носит служебные функции; они являются средством и обрамлением истины в полном смысле слова, а поэтому соотносимы с безошибочностью только в силу этой служебности по отношению к истинному Слову Божию. Таким образом, все в Писании связано с "veritas quam Deus nostrae salutis causa Litteris Sacris consignari voluit" либо прямым и сущностным, либо косвенным образом, равно как и в силу служебности по отношению к спасительной истине. Именно эта градация и является гарантом "firmiter, fideliter et sine errore docere". Но в священных книгах все находится под божьим даром вдохновения"⁴⁵⁹. Отец Грело⁴⁶⁰ применяет принцип формальности объекта откровения и библейской Истины к вопросам, относящимся к метафизике, естественным наукам и истории.

а.1. - Область метафизики

"В том, что касается метафизики, священные книги не дают рационального объяснения вещей, выработанного путем абстрактной рефлексии и переходящего в построение последовательной системы как, например, у Платона, Аристотеля или Филона. С подобной технической точки зрения Библия не учит ничему. Взамен этого она содержит явное либо скрытое утверждение о некоторых реальностях и некоторых ценностях, не являющихся сенсуальными и на которых, в известной мере, зиждется метафизика: единство живого Бога, отношение мира с Богом, определенное в терминах творения, антропологии, свободной от какого бы то ни было дуализма и т.д.; утверждая эти реальности Откровение коррегирует темные рациональные данные, связывая их одновременно со спасительным замыслом".⁴⁶¹

а.2. — Область естественных наук

Говоря о "деле Галилея" (см. 1 б), мы уже видели, что Библия не имеет намерения обучать нас насчет физического построения мира; священные писатели высказываются на этот счет согласно общепринятому мнению своей эпохи, как это уже предугадали Св.Августин и Св.Фома. Идеи могут изменяться, наука может и должна идти вперед, не принося, однако, ущерба библейскому писанию. При подходе к этим проблемам важно исключить экстраполяции. Исследователь Библии и теолог должны бдительно следить за тем, чтобы Библии не приписывались утверждения, которых она не делает; ученый также должен быть осторожным и не вносить в свою теорию подложным путем каких-либо метафизически ошибочных утверждений.⁴⁶² "Например, корректно понятая идея творения не затрагивает вопроса о том, как созидает Бог, кому он доверяет обеспечение результата самого акта творения и прохождение этапов на пути эволюции акта творения и т.д."⁴⁶³. Надо быть очень осторожным и в деликатном вопросе библейского утверждения о единстве рода человеческого и нашей универсальной солидарности "в Адаме" при восприятии палеонтологической проблематики "монофилетизма" или "полифилетизма" (они более чем "моногенизм" или "полигенизм", входят в научный аппарата этой проблематики). Та же энциклика Пия XII 1950 г. Humani generis прибегает к языку нюансов, используя метод отрицания: "... Таким образом, никак не явствует, как эти утверждения могут сочетаться (энциклика не говорит: "Никоим образом не могут сочетаться") с тем, чему учат нас источники Откровения и акты учения Церкви о первородном грехе..." (DS 3897; FC 179-180). Действительно, рефлексия теолога направлена на выявление убедительности библейской и католической доктрины о первородном грехе, пусть и в контексте "филетической" гипотезы о творении человека"⁴⁶⁴.

а.3. — Область истории

Проблема "истории" в библейском откровении и его истолкования затрагивает множество аспектов. Не последним из них является разнообразие историко-литературного жанра (см. ниже б); нас же интересует применение специфически формального объекта библейского откровения в области истории.

Все тот же отец Грело пишет: "Позитивистская концепция истории как науки, которая доминировала в течение всего XIX века и последствия которой дают о себе знать в построениях многих наших современников, к сожалению, до сих пор довлеет над дискуссиями в этой области. История не является объектом науки, подобно другим дисциплинам. Помимо тех внешних феноменов, которые история стремится реконструировать, чтобы по праву называться точной, ей необходимо также соединение с человеческим опытом - составной частью ее единства, придающей ей смысл: только при этом условии, история становится истинной... В этой перспективе важно не смешивать точную историю с историей истинной.

Уроки священных книг не могут игнорировать историю, ибо откровение говорит не об абстрактных истинах или бесплотной духовности, а о фактах: спасение через Христа как результат долгой исторической подготовки и как отправной пункт нового этапа спасительного предначертания Бога. Однако при этом сразу же очевидно как Писание относится к историческому повествованию: оно рассматривает события с точки зрения отношения человека с Богом, духовной драмы, в которой проявляются эти отношения благодаря особому положению народа Божьего. События обретают смысл как деяние Божье во времени... Очевидно, что материальность фактов как таковых здесь менее важна, чем их отношение с тайной спасения, что собственно и определят ее значение. Тогда и прошлый опыт народа Божьего предстает уже на другом уровне, на том, к которому дает возможность подойти только вера. Короче, положительный урок священных писателей относится только к истории как к тайне, какой бы ни была природа материала, употребленного ими для выражения феноменологической стороны истории"⁴⁶⁵.

б. "Литературные жанры" и истина Библии

Даже овладев фундаментальным теологическим принципом специфически формальной объектности положений ("относящихся к спасению"), мы будем все равно далеки от разрешения всех вопросов, касающихся истины Библии и того, как овладеть Ею.

Теологический принцип откровенно-спасительного характера библейской истины не должен позволять нам забывать о принципе литературной критики, освященном Divino Afflante Spiritu и подтвержденном Dei Verbum: выявление и использование "литературного жанра", необходимые для того, чтобы иметь доступ к аутентичным библейским утверждениям и их истинам (см. гл. 18).

Мы уже давали определение "литературного жанра" (см. в гл. 6, За), особенностью которого является внутренняя взаимосвязь между литературной формой и содержанием, которое следует выразить и сообщить; отсюда - необходимость выявления литературного жанра книги или текста Библии, если мы хотим раскрыть его значение. В связи с тем, что в каждый период библейской истории человеческая культура конкретного общества (среды) обуславливала язык и литературную форму, применяемые Писанием, Divino Afflante Spiritu напоминает истолкователю о его долге "исследовать то, каким образом манера высказываться или литературный жанр священного писателя могут привести к истинному и точному истолкованию" библейских текстов (ЕВ 560). В Dei Verbum дано совершенно четкое указание:

"Чтобы выяснить цель священнописателей, нужно, кроме другого, принимать во внимание "литературный жанр". Действительно, истина предлагается и выражается по-разному и различными способами в текстах исторических, или пророческих, или поэтических, или в других видах речи. Поэтому нужно, чтобы толкователь исследовал смысл, который священнописатель хотел выразить и выразил в определенных обстоятельствах, соответственно условиям своего времени и своей культуры, с помощью употреблявшихся в его время литературных жанров. Ибо для правильного понимания того, что священнописатель хотел утверждать своим посланием, нужно обратить должное внимание и на обычные, прирожденные способы восприятия, выражения, повествования, присущие временам священнописателя, и на те, что были вообще в употреблении в ту эпоху в человеческих взаимоотношениях"(DV 12: детальный анализ этого текста см. гл. 18, А, 2).

Возьмем в качестве примера книгу Ионы. Она производит впечатление исторического повествования: это рассказ об исторической миссии пророка, которого зовут Иона. Но этому впечатлению противоречит ряд фактов самого рассказа, не выдерживающих никакой критики на историчность⁴⁶⁶; и сама история о "великой рыбе" не только относится к сфере воображения и чудесного, но и вписывается - с литературной и этнологической точки зрения - в контекст мифов о Левиафане, широко распространенных в свое время и связанных с городом Яффой. Дж. Л. МакКензи⁴⁶⁷ описывает рождение библейского рассказа: сага, зародившаяся в городе Яффа или его окрестностях проникла как в греческие сказания (см. миф о Персее и Андромеде), так и еврейские; в Израиле история связывается с именем пророка Ионы (во 2-й Книге Царств 14,25 приводится только имя), может быть потому, что Иона означает на древне-еврейском голубка и очень хорошо олицетворяет народ Израиля (ср. Ос 7,11), одновременно греховный и невинный.

В Израиле, в его культуре того периода основной формой обучения был рассказ; при рассказе же о событиях, персонажах нельзя избежать, более того, необходимо прибегнуть к таким приемам, которые вызовут любопытство, развлекут, доставят удовольствие. "Книга Ионы должна не только нравиться, но и учить: это дидактическое повествование. Его знамение является одним из стержней ВЗ... Отойдя от детализации, рамками которой пыталась ограничить себя община послевавилонского изгнаннического периода, эта книга проповедует удивительно открытый универсализм... В Мф 12,14 и Лк 11,19-32 Христос в качестве примера говорит о Ниневитянах, а Мф 12,40 видит в Ионе, находящемся в чреве кита, образ пребывания Христа в могиле. Подобное использование примера Ионы не должно восприниматься как доказательство исторического характера книги: Иисус использует аллегорическое сказание ВЗ также, как христианские проповедники пользовались цитатами из НЗ: то же самое стремление общения с аудиторией при помощи понятных ей образов без оценки реальности самого факта"⁴⁶⁸.

Что касается типологического использования истории Ионы в Мф 12,14, следует помнить, что в НЗ имеются "типологии" не только исторические, но и литературные.

С аналогичным примером встречаемся мы в Послании к Евреям 7,1-13 в связи с Мелхиседеком, который в Быт 14,17 представлен "без отца, без матери, без рода", что неэтично для важного библейского лица и поэтому он буквально предстает как "прообраз" Иисуса Христа, который остается "вечным жрецом", без генеалогии.

И даже заручившись столь необходимым инструментом, следует, тем не менее, подчеркнуть, что прием "литературного жанра" не является "панацеей", он не разрешает всех проблем: "Громкая дискуссия вокруг "литературных жанров" создает представление о том, что все трудности вокруг "безошибочности Библии" могут легко разрешиться путем добротного анализа текстов. В действительности все иначе"⁴⁶⁹. Поиски необходимо продолжить.

в. Прогресс Откровения и истина библейских утверждений

Библия - это книга народа Божьего, инструмент его воспитания в духе Божием. Тайна спасения открыта в истории и через историю и возрастает с ходом времени. Бог постепенно ведет к познанию Христа и к жизни в Нем: "Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне... (Евр 1,1-2). Конституция DV также неоднократно и разными способами подчеркивала исторические масштабы и поступательный характер библейского Откровения (см. н. гл. 3,6) и не страшится признать, что в книгах ВЗ "есть вещи несовершенные и преходящие":

"Домостроительство Ветхого Завета было прежде всего направлено к приуготовлению, к пророческому возвещению (ср. Лк 24,44; Ин 5,39; Пет 1,10) и к предвидению через различные прообразы (1 Кор 10,11) пришествия Христа, искупителя всех, и Его мессианского царства. Затем, Книги Ветхого Завета, соответственно с положением рода человеческого до времен спасения, совершенного Христом, открывают всем познание о Боге и о человеке и о том, как праведный и милосердный Бог действует в отношении людей. Эти Книги, хотя в них есть вещи несовершенные и преходящие, однако, показывают истинное Божественное детоводительство" (DV 15).

Итак, история Откровения существует. Отсюда — серьезные следствия как с точки зрения догматической, так и моральной.

в.1. — С догматической точки зрения

"С догматической точки зрения ни один из текстов ВЗ не является законченным изложением доктрины по какому-либо вопросу веры. Чтобы точно понять значение текстов, их надо перечитывать, исходя из Христа и исходящего от него света. Это не означает, что они не заключают в самих себе положительного элемента, но они учитывают также невежество человека (например, говоря о загробном воздаянии) или используют несовершенные формулы, истинный смысл которых выявляет история Христа (например, в отношении царского мессианизма). Истина этих текстов не является абсолютной с любой точки зрения; она пропорциональна свету, даруемого Богом их авторам, в зависимости от той ситуации, в которой находилась спасаемая община, и задач, которые она должна была исполнить в божественном детоводительстве"⁴⁷⁰.

в.2. - С моральной точки зрения

"С моральной точки зрения происходит то же самое. Раскрытие закона совершенства произошло только с Иисусом Христом, как и дар Духа, позволяющий человеку соблюдать заповеди. До этого в Писании не раз встречались несовершенства по причине 'жестокосердия' (Мф 19,8) и Иисус должен был исправить их, чтобы 'завершить Закон и Пророков'" (Мф 5,17-19). Положительное содержание текстов может быть оценено только с помощью критерия, который нам дан Новым Заветом. Так, истина текстов священного писания - это результат полноты Библии, почему библейская теология и является исторической по самой своей природе: она должна следовать за развитием идей и аргументов от первой до последней буквы обоих Заветов, чтобы обеспечить основу христианской догматики и морали"⁴⁷¹.

в.З. — Некоторые конкретные "моральные" трудности в прочтении ВЗ

Поскольку объект библейской истины не есть поведение лиц как таковых, но суждения, которые высказывает об этом священный писатель; поскольку и критерий моральной частности (в соответствии с DV 15 и с изложенным выше в пункте 2 принципе), руководствуясь которым писатели ВЗ (особенно наиболее древние) судят о делах и поведении лиц, не является критерием морали Евангелия, постольку рассмотрим ряд конкретных дискуссионных случаев, связанных с нравственностью или безнравственностью, которые встречаются в ВЗ.⁴⁷²

1. - Обычай херема, то есть интердикта, объявляемого городам враждебным Израилю, с последующим поголовным (или почти) умерщвлением жителей, включая женщин и детей (ср. Нав 6-8; 10,28; 11,20).

-  херем - это военный обычай того времени. Пример: текст на "Стеле Меши" гласит, что Меши, царь Моава, противник Израиля, сражался против израильских городов; он осадил их и принес в жертву своему Богу Камошу⁴⁷³. Царь считал себя викарием и местоблюстителем Бога; победа была победой его Бога; вражеский город становился предметом жертвоприношения в честь Бога, покровителя страны и войска.

-  херем в Книге Иисуса Навина гораздо меньшего масштаба. Разрушение городов хананеян было весьма ограниченным, если, — как следует из книги Судей, - израилиты, даже после разрушений, учиненных согласно херему под водительством Иисуса Навина, были вынуждены жить лицом к лицу с хананеянами и подвергаться влиянию их идолослужения. Книга Иисуса Навина носит эпический характер, со всеми преувеличениями и упрощениями, присущими эпическому рассказу.

-  В исторических книгах ВЗ херем сходит на нет после войны Саула с Амалкитами (ср. 1 Цар 15,1). Это является признаком того, что практика херема, наследие первобытных и варварских времен, исчезает в Израиле благодаря религиозному и духовному развитию народа Божиего.

-  Более серьезные трудности вызывают некоторые части Второзакония (ср. Втор 2,34; 7,1-17; 13,13-19; 20,10-15 - херем применительно к "городам дальним"; ср. Втор 20,16-18: - к "городам ближним"), при прочтении которых может показаться, что херем не только не порицается Богом, но даже приказывается Богом.

В этой связи, неизменно полагаясь на исторический и поступательный характер откровения Библии, следует иметь ввиду два обстоятельства. Первое - херему присуща различная степень насыщенности и масштабности в зависимости от близости или дальности враждебных городов от Израиля (см. цит. тексты Втор): это является знаком того, что в основе библейского херема лежит тревога и стремление защитить Израиль от идолопоклонства, составлявшего смертельную опасность для Яхвизма. Второе: можно сделать различие между "волею-заповедью" Бога и преходящей "человеческой интерпретацией" воли и заповеди божиих.

Религиозной идеей, вдохновляющей интердикт, является долг Израиля остаться верным Яхве и союзу с ним, избежав таким образом заражения идолопоклонством: херем применялся также к израильскому городу, в котором наблюдалось идолопоклонство (срв. Нав 13,13-19).

Но принимаемые меры, в данном конкретном случае херем, диктовались обычаями времени: они входят в неизбежное (для того времени) человеческое и пристрастное понимание божественного императива, направленного на искоренение идолопоклонства.

2-е. - Избиение на горе Кариил, учиненное Ильей пророком (1 Цар 18).

-  Современникам оно казалось справедливым ответом на убиение пророков Яхве при приказу Иезавели - жены нечестивого царя Ахава (срв. 1 Цар 18,4; 19,10-14).

-  Весь "цикл повествований об Илье" носит совершенно очевидный характер народной традиции, с упрощениями и преувеличениями, типичными для этого литературного жанра.

-  Избиение Яхве Иезавели и потомков Ахава, одобренное 2 Цар 9,30-10,1, совершенно открыто осуждено пророком Осией (срв. Ос 1,4-5).

-  Дух, лежащий в основе этого типичного применения древнего "закона возмездия" был отвергнут и отменен Иисусом Христом (2 Цар 1,10 и Лк 9,54; Исх 21,24 и Мф 5,38-42).

3-е. - Месть и клянущие псалмы

-   "Закон возмездия" (Исх 21,23-24), входящий также в кодекс Хаммурапи, приписывает одинаковую кару за понесенный ущерб, направлен на ограничение эксцессов личной мести, воспетой в Быт 4,23-24. В обществе кочевников или полукочевников пустыни, при отсутствии полиции и судов, закон возмездия был единственным ограничителем безграничной и неостановимой мести, единственным средством защиты личности, семьи, клана, племени.

-   Говоря о "Клянущих псалмах" или "Псалмах проклинающих", направленных не только против притеснителей народа (ср. Пс 137), но и против личных врагов (ср. Пс 58,4-12; 109,1-20 и т.д.), необходимо учитывать два фактора. Первый - призывы божьей кары обусловлены обостренной верой в справедливость Яхве, который обещал каждому воздать по его заслугам и должен вершить правосудие над нечестивым и над его нечестивыми поступками, совершенными во вред справедливости. Однако при еще не завершенном Откровении идея справедливого эсхатологического вознаграждения (за гробом) не могла войти в теологию псалмопевцев; они считали, что справедливость Божия находит в земной жизни единственную среду для своего проявления. Второй - истинное решение есть в НЗ, особенно в Евангелиях: с одной стороны, Бог - милосердная любовь, и он хочет, чтобы такими были и его дети (срв. Мф 18,21-22; Лк 6,36; 1 Ин 4,7-11); с другой - эсхатологическое царство Божие будет последней окончательной проверкой справедливого воздаяния Богом людям.

г. Истинность отдельных текстов в совокупности всего ВЗ и НЗ

Здесь, как мне представляется дана более широкая трактовка исторического и поступательного характера библейского Откровения, о чем писалось выше. Речь идет об экуменическом принципе аналогии Писания, освященный самим Dei Verbum: "Чтобы правильно выяснить смысл священных текстов, нужно не менее усердно обращать внимание на содержание и единство всего Писания" (DV 12). О. Грело пишет: "Как носители Слова Божьего в свою эпоху, библейские писатели дополняют личным послание всеобщее (глобальное), которое составляет единое целое, от Адама до Христа, вплоть до последнего апостола. Таким образом каждый текст органично соединяется с общей, единой архитектурой, что и придает ей правильные пропорции"⁴⁷⁴. Уго ди Сан Витторе очень правильно заметил, что "все божественное Писание является одной книгой и эта единая книга - сам Христос" ("omnis Scriptura divina unus liber est et ille unus liber, Christus est"). Библия - это воистину единая великая книга, где все живет в силу всего⁴⁷⁵.

Новое видение Канона или лучше сказать - его медленный эволюционный процесс, в особенности многих книг ВЗ, также расширяет масштаб analogia Scripturae как окончательного герменевтического критерия отдельных текстов или отдельных книг. "Формирование Канона (ВЗ), в части, относящейся к периоду после изгнания, по крайней мере насколько нам дано это знать, кажется простым продолжением создания новых книг, как это и было в период до изгнания. На старые слои ложатся новые; вливаются новые тексты, привнося тем самым все более широкое комплексное содержание. Действительно, реального различия во взаимоотношениях между разными текстами нет: есть Яхвистика, Элохистика, Священство в их отношении со Второзаконием и Книгами Паралипоменон, хотя первые объединены в одну книгу (Тора), а вторые входят только в Канон. В обоих случаях были соединены различные исторические очерки, которые взаимно дополняют друг друга, создавая вместе, по своему смыслу, новый более широкий комплекс. То же явление проявилось в Каноне в отношении Книг Премудрости. Они взаимно дополняют и критикуют друг друга, образуя все вместе высочайшее единство - своего рода контрапункт Пятикнижию и Пророкам [...]. Древнее всегда освещалось новым, объясненным, дополненным и переработанным. Ничто не оставалось втуне; все подхватывалось на пути к новым целям, известным только Богу. Когда книга принималась в Канон, ее словесный фонд, за исключением малых добавлений и глосс, фиксировался и становился неизменяемым. Но это относится только к словам, но не идеям. Они обязательно трансформировались всякий раз, когда новый текст включался в какой-либо сборник. Таким образом Канон в целом стремился к комплексности и завершенности"⁴⁷⁶.

Таким образом, "истина" отдельных текстов и отдельных книг ВЗ не имела завершенного вида, но наоборот была полна "открытости и дополнительности" в том, что касается всего комплекса книг ВЗ, признанных в Каноне: "Целое включает и сохраняет также и частности. По отношению к целому, каждая книга, каждое утверждение, больше того, каждая из смысловых страт (с исторической точки зрения одни налагаются на другие) участвует в единой безошибочности Библии. Такое их участие, пропорционально соразмерное, в контексте общего смысла Писания, и придало ему вид комплексного и завершенного текста"⁴⁷⁷. И не только: ВЗ сам по себе не обладает абсолютно завершенным значением, даже если взять в совокупности все книги, включенные в ветхозаветный Канон. Действительно, с принятием Канона ВЗ Иисусом Христом, Апостолами, раннехристианской Церковью ВЗ только в НЗ обрел завершенность, свою последнюю о окончательную "истину": "Иисус, Апостолы и Церковь осуществили то, чем и должен был стать Ветхий Завет предисторией, свидетельством Нового Завета, осуществившимся в Иисусе Христе... Можно сказать, прибегнув к парадоксальной формуле, что, согласно догматической доктрине Вдохновения, Новый Завет является священным писателем Ветхого, и даже его последним священным писателем, ибо это последняя редакция Ветхого Завета"⁴⁷⁸.

д. Непреходящая ценность ВЗ

Вместе с тем, во избежание опасных недоразумений по поводу ВЗ, следует иметь ясное представление его значения и истинности. Глобальный характер Писания и его истины нужно рассматривать не только в направлении В3→НЗ, но и в обратном смысле НЗ→ВЗ. Другими словами, не только ВЗ освещается НЗ, но и сам НЗ освещен Ветхим Заветом: "In Vetere Novum latet, et in Novo Vetus patet"⁴⁷⁹. Трудный выбор, сделанный Церковью в первые три века своей христианской эры, о каноне, включающем также канон ВЗ, является догматическим событием фундаментальной значимости. Подчас, пусть даже неосознанно, мы можем подумать: "Если ВЗ имеет временный и незавершенный характер, возьмем НЗ и нам этого достаточно!" Это было бы ересью, не говоря уже о серьезнейшем уроне для герменевтики. Христос не отменяет Закон и Пророков, он "исполняет их" (Мф 5,17).

DV посвящает всю IV гл. (DV 14-16) ВЗ и вновь подтверждает непреходящее значение его боговдохновенных книг; его характер откровения и спасительного домостроительства как подготовки к окончательному домостроительству Христа Спасителя; религиозные и моральные сокровища ему присущие к: имеющие непреходящее значение, несмотря на наличие в нем "несовершенных и преходящих вещей" (см. пункт "в"); единство и взаимодополняемость обоих Заветов, освещенные Св.Августином в его лапидарном изречении, цитируемым DV 16.

Столь подробное изложение тематики ВЗ не входит в наше намерение: отсылаем читателя к комментариям IV гл. DV⁴⁸⁰ и к некоторым монографиям о взаимосвязи ВЗ и НЗ⁴⁸¹. Хотелось бы только подчеркнуть актуальность слов Пия XI, сказанных в энциклике Mit brennender Sorge (С глубокой тревогой) от 14 марта 1937, направленной против нацизма, на которую и ссылается и DV 15:

"Все священные книги ВЗ являются словом Божьим, органической частью его откровения. В духе последовательного развития откровения над ними спускаются сумерки времени, которые должны были подготовить полный рассвет спасения. В некоторых частях повествуется о человеческом несовершенстве, о его слабости и греховности, и по другому и не может быть, когда речь идет об исторических и законотворческих книгах. Помимо многочисленных высоких и благородных вещей они говорят и о поверхностных и материальных тенденциях, что неоднократно проявлялось в народе древнего Завета, хранителя откровения и обещаний Бога. Но любому взору, не ослепленному предрассудком или страстью, не может, несмотря на слабости человеческие, о которых говорит библейская история, не открыться в еще более светлом божественном свете путь спасения, который в конце триумфально побеждает все слабости и все грехи.

Именно на таком фоне, часто мрачном, детоводительство вечного спасения расширяет свои перспективы, которые одновременно и ведут и предупреждают, и потрясают, и поднимают, и делают счастливыми. Только слепота и упрямство могут закрыть глаза на сокровище благотворного поучения, скрытое в ВЗ. Поэтому же те, кто хочет упразднить из Церкви и из школы библейскую историю и мудрые уроки ВЗ, тот возводит хулу на слово Божие, на замысел спасения, приуготовленный Всевышним, и возводит судией Промысла Божия скудость и узость человеческих помыслов"⁴⁸².

Антисемитизм - это постоянное искушение, принимающее также характер неуважения ВЗ. Второй Ватиканский Собор напоминает нам и о том, что правильное религиозное и моральное воспитание христиан осуществляется путем прилежного и набожного овладения ВЗ, дабы обрести высочайший урок последовательного осуществления откровения и спасения, религиозного смысла присутствия Бога, как Бога живого, пользы премудрости, в том числе и человеческой, направляющих само существование человека, в трудном, но ценном искусстве молитвы. DV приводит образцы, не желая при этом давать обобщения теологии и библейской духовности. Укажем среди прочих такие примеры, имеющие огромную актуальность, как космос, сохранение и ответственность за который возложена на человека, непреходящая ценность библейской антропологии⁴⁸³, историческое и социальное измерение спасения (см. н. гл. 18 Б, 5), особым образом отмеченное в Исходе и у Пророков.

В беседах, я часто люблю говорить: "Нужно любить Ветхий Завет, чтобы полюбить Новый Завет, стать добрым христианином!".

Заключение. — Всю эту главу целиком я посвятил проблеме безошибочной истины Библии потому, что эта проблема реальна, и она не может быть разрешена при помощи простых ответов, изобилующих общими местами. Христианин, верящий во Вдохновение и в Истину библейского послания, в наше время должен уметь обосновывать свою веру.

Второй Ватиканский Собор оказал историческую услугу вере христиан при помощи nostrae salutis causa (DV 11).

Ho заявив об истине Писания и пояснив его глобальное значение на основе природы Библии как послания о спасении, мы еще далеки от решения всех проблем, касающихся смысла тех или иных утверждений и их пределов, от преодоления всех трудностей. Сам принцип "литературных жанров", метод, которым сегодня нельзя уже пренебречь, не разрешает всех трудностей и требует - для своего применения - честности и строго научного подхода в единении со смелостью и открытостью. К тому же, не следует никогда забывать о том, что утверждения Писания были сделаны в рамках понимания, обусловленного историческими, культурными и теологическими рамками. Наконец, католик, приступающий к изучению истины Библии, должен "учитывать живое Предание всей Церкви и согласие веры" (DV 12), те критерии, о которых мы говорили в 18-ой главе.

Только в том случае, когда мы будем представлять себе эти принципы, применять их, представлять их одновременно (следовательно, не изолируя и не абсолютизируя ни одного из избранных путей), не уходя при этом от неизбежных трудностей, мы не только приблизимся к разрешению многих проблем, которые встают перед современным человеком при чтении Библии, но ум и сердце раскроются Истине Библии, истине, которую нужно понять, защитить, но, особенно, которой нужно жить:

"Сын человеческий, дети твоего народа говорят о тебе у стен и дверей домов и говорят друг другу: пойдем и услышим, каково Слово, исходящее от Господа. Толпой они приходят к тебе, садятся перед тобой и слушают слова твои, но после не применяют их, потому что они удовлетворяются словами, тогда как сердце не поспевает за постигнутым.

Поэтому ты для них, как песнь о любви: прекрасен голос твой и сладостна музыка. Но они слушают слова твои, и не приемлют их. Но когда это случится, а оно случится, они узнают, что среди них есть пророк" (Ез 33,30-33).

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|