| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
III. БЛАЖЕННЫ КРОТКИЕ
«Ибо Он призрел па смирение Рабы Своей; И отныне будут ублажать Меня все роды» (Лк 1, 48).
1. Смирение рабы
Этот, всем известный перевод стиха обманчив: получается, что Мария заявляет: «Я смиренна!» Как говорят: «смиренна и так горда этим». Нет, Она не задумывается о Своих достоинствах, а прославляет Бога и восхищается тем, что Великий воззрел на Ее малость. Слова «смирение», «кротость» («humilitas») в латинских языках происходят от корня «humus», земля. Быть кротким и смиренным значит признать, что ты существо, извлеченное из земли, не более того, но и не менее. В книге Бытия говорится:
«И создал Господь человека из праха земного» (Быт 2, 7).
И Он напоминает об этом Адаму после грехопадения:
«Ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт 3,19).
Этот стих повторяется всеми священнослужителями каждый год в день начала Великого поста, в
Пепельную среду. Мария признает Себя тем, что Она есть; видит Себя такой, какой видит Ее Бог.
Святой Людвиг Мария Гриньон де Монфор пишет:
«Я признаю вместе со всею Церковью, что Мария, будучи лишь тварью, вышедшей из рук Всевышнего, в сравнении с Его Величием - меньше атома, а точнее - просто ничто, ибо Он один есть Тот, Кто есть, Сущий».6
И Мария это знала! Именно это и отличает Ее от остального человечества; в этом и заключено Ее величие: признание собственной ничтожности делает Ее полностью открытой Богу, способной служить, удостоенной служить. «Се, раба Господня».
2. Взгляд Бога
Мария знает, что Она лишь крошечная частица праха, ничто, и внимание Бога к Ней, такой незаметной, приводит Ее в восхищение. Она принимает снисхождение Всемогущего восторженно, целиком отдается Его взору и погружает Свой в глаза, которые глядят на Нее. Невероятная отвага любви!
Этот обмен взглядами приоткрывает тайну близости Девы с Богом, но и тайну чистоты Марии: непорочность Ее тела не что иное как символическое выражение непорочности души, прозрачной для горнего света, как алмаз, прозрачной и ясной, потому что она свободна от Самой Себя, смиренна.
Данте воспел эту игру взглядов, благодаря которой Мария приводит верующего к самому Божественному Свету:
«Возлюбленный и чтимый Богом взор Нам показал, к молящему склоненный, Что милостивым будет приговор; Затем вознесся в Свет Неомраченный, Куда нельзя и думать, чтоб летел Вовеки взор чей-либо сотворенный. Мои глаза, с которых спал налет, Все глубже и все глубже уходили В высокий Свет, который Правда льет».7
Предстоять перед взглядом Бога - не в этом ли заключен весь смысл молитвы? Не пытаться увидеть Того, Кого «ничье око не может узреть», а ощутить себя под Его взглядом, чтобы открыть в Нем бесконечную нежность к человеку...
Человек, молящийся перед иконой, не столько сам смотрит на нее, сколько находится под ее взглядом... Перед Святыми Дарами молятся вовсе не для того, чтобы поглядеть на гостию, а для того, чтобы открыть в себе дитя, способное открыться этому присутствию Бога под видимостью освященного хлеба и дать Ему озарить наши души.
Однажды святой Жан-Мари Вианней, арский кюре, спросил старого крестьянина, который ежедневно подолгу оставался перед Святыми Дарами: «Что ты делаешь?». Тот ответил:
«Я всматриваюсь в Него, а Он всматривается в меня».
Мария, раба Господня, полностью осознает это присутствие Бога, Своего Господина, и погружает Свой взор в Его глаза, полные милосердия: «Вот, как очи рабов обращены на руку господ их, как очи рабы на руку госпожи ее, так очи наши к Господу, Богу нашему, доколе он помилует нас» (Пс 123, 2).
Однажды Святая Екатерина Сиенская спросила Христа: «Кто я и Кто Ты, Господи?»
И Он ответил: «Ты - ничто, Я - все».
Но это «все» склоняется к малости; отношение Бога к твари дарует ей бытие. Человек есть только потому, что Бог беспрестанно взирает на него с любовью. Мария, вслед за мудрецами Израиля, воспевает эту любовь.
«Ты всех милуешь, потому что все можешь,
и покрываешь грехи людей ради покаяния.
Ты любишь все существующее,
и ничем не гнушаешься, что сотворил;
ибо не создал бы, если бы что ненавидел.
И как могло бы пребывать что либо,
если бы Ты не восхотел?
Или как сохранилось бы то, что не было призвано
Тобою?
Но Ты все щадишь, потому что все Твое,
душелюбивый Господи» (Прем 11, 24-27).
Одной лишь фразой, глубоко проникнутой Писанием, Мария сказала о том, что совершается каждый раз, как человеческая душа предстает перед лицом Бога, оказывается в Его присутствии: «Он призрел на смирение Рабы Своей».
3. Отныне будут ублажать Меня все роды
Мария прибавляет: «Отныне будут ублажать Меня все роды...»
Это нужно понимать как: «Они познают радость, которая во Мне». Очень трудно найти точное слово, так как употребленное в оригинале почти непереводимо.
«Ублажать» - то есть признавать блаженной, восхищаться тем, что Мария несет в Себе и становиться сопричастником Ее радости и полноты.
Можно сравнить это с тем, что происходит в сердце человека, который, созерцая великолепный горный пейзаж, восклицает: «Как красиво!». Созерцаемая красота не изменила его глаз, но она тем не менее наполнила радостью его душу, ставшую причастной красоте. Так происходит с тем, кто, потрясенный и восхищенный великолепием и сиянием Бога, пребывающего в Марии, может воскликнуть, как Елизавета: «Блаженна Уверовавшая!»
Мария знает: то, что с Нею происходит - не для Нее, а лишь через Нее. Она - лишь путь Бога к людям, «канал благодати», по словам святого Бернарда. Всецело отдавшись Богу, а значит, другим, вне границ пространства и времени, Она постоянно пребывает в Общении святых. Жизнь Марии, совершенно отождествившейся с принципом, который Она Собою воплощает, не принадлежит более Ей Самой; и Она становится Вселенской Женщиной, абсолютной восприимчивостью: Она Матерь Божия.
В рассказе о Посещении Она является и образом Церкви; Она - вся Церковь, Та, что в Боге возлюблена от создания мира. В ту минуту лишь Она одна знает и несет в Себе Спасителя всего человечества; поэтому Она первая верующая, Народ Божий в самом его принципе. Она зародыш нового множества, как Авраам Отец верующих, а Ева матерь живущих.
Мария учит тому, что смирение и вселенскость в молитве неотрывны друг от друга: истинное смирение раскрывает сердце чаяниям и радостям всех людей всех времен, расширяет сознание молящегося, который пребывает уже не сам с собой, а в единстве со всеми, кто, как и он, открывается Духу.
Все возможно совершить Богу в том, кто исполнен смирения. Признать себя прахом земным, признать свою ничтожность перед лицом бесконечного величия Бога - это открыть сердце Спасению. Благодаря смирению гимн Марии приобрел звучание гимна вселенской Церкви, странствующей во все времена по всей земле. Благодаря Ее смирению настоящее - «ныне» ее встречи с Елизаветой - вместило в себя измерение вечности, заключенное в каждом мгновении: «Отныне все роды...»
Только смиренное сердце способно воспринять взгляд милосердия, устремленный на всякое человеческое существо. Только смиренное сердце способно соединиться с хором спасенных поколений, воспевающих блаженство Марии, Матери верующих, Той, «что уверовала». Только смиренное сердце может доверить свою хвалу Рабе Господней, не дерзая обратиться к Самому Богу.
«Отныне», - говорит Мария, и все начинается в это мгновение, ибо Елизавета возвестила о Том, Кого несет Мария во чреве Своем; теперь Мария не одна, так как первый из учеников и последний из пророков свидетельствовал об этом. «Отныне» Мария может разделить Свою радость, дать вспыхнуть тому ликованию, которое живет в Ней, затаенное, с момента Благовещения: теперь Она начинает дарить Свою радость всем людям. Радость распространяется так же, как свет, излучаемый солнцем.
«Будут ублажать меня все роды» - это значит: Я несу в Себе радость всякого спасенного человека и дарю ее всем, кто готов ее принять.
Смиренные всех времен вслед за Елизаветой воспевают вместе с Марией и через Нее Спасение Божие.
«Какое великое и смиренное дело быть чистым стеклом, сквозь которое струится Божественный свет» (Клоделъ).
6 Святой Людвиг Мария Гриньон де Монфор, «Трактат об истинном поклонении Пресвятой Деве», часть I.
7 Данте, Божественная Комедия, Рай, песнь 32. По Данте в этом тексте Мария на молитву св. Бернарда отвечает одним взглядом, без слов.