|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

2.3 О ЛИТУРГИЧЕСКОЙ НАУКЕ И ЕЕ ИСТОРИИ

2.3.1 Богословская дисциплина и решаемые ею задачи

Понятие литургическая наука (или наука о литургии) восходит к Романо Гвардини (Guardini), который, подобно Мольбергу (Mohlberg), Казелю (Casel) и Баумштарку (Baumstark), предпочел именно данный термин, желая отграничить духовную науку о богослужении от науки литургики, которая делает бóльший акцент на пастырском богосло­вии и богослужебном уставе. В практическом словоупотреблении, правда, оба термина ныне зачастую выступают как синонимы. «Со­временному состоянию исследований больше отвечает широкое оп­ределение предмета литургической науки, когда в него включаются: систематическое исследование сущности богослужения (и его обосно­вания); изучение исторических и догматико-исторических форм, ко­торые оно приняло (включая их интерпретацию); анализ значения богослужения для душепопечительства (включая эмоциональный аспект); рассмотрение актуализации (и переоформления) богослуже­ния в зависимости от потребностей общины (но без ущерба для его сути)»³⁸⁰.

Задачи литургической науки могут быть описаны как перечень следующих тематических вопросов: Как совершалось богослужение в определенное время? Почему оно совершалось так, как сообщают источники, а не по-другому? Как люди определенной эпохи понимали «богослужение» и как это понимание сказывалось на последовании литургии? Как отражаются изменившиеся культурные (духовные, философские, общественные, а также и богословские) условия на дальнейшем бытии литургии? Как может одна и та же вера выражать­ся в новых литургических формах, причем без изменения ее существа?

При всей амбивалентности культуры как самовыражения чело­века, несущего на себе последствия первородного греха, все же литургическая наука остается наукой культуроведческого цикла и «пользуется различными историко-критическими, систематизирую­щими и практическими методами, которые применяются и в других богословских дисциплинах. Кроме того литургическая наука с давних пор поставила себе на службу методы смежных дисциплин, — напри­мер, археологии, гимнологии и религиозной этнографии»³⁸¹: она ис­следует самые разнообразные формы самовыражения людей различ­ных эпох и культурных кругов³⁸². Но, тем не менее, в первую очередь литургическая наука является все же богословской дисциплиной: она не принимает, соглашаясь, культуру такой, какой она есть, а занима­ет по отношению к ней критическую и диктуемую верой позицию. «Литургия представляет собой самовыражение человека, причем такого человека, каким он должен стать. Стало быть, она представ­ляет собой школу дисциплины... Литургия — это самовыражение че­ловека, но она говорит ему: того человека, каким ты еще не стал. Ты должен поступить ко мне в школу. Сначала тебе надо стать тем, кем ты должен быть»³⁸³. Соответственно задачей литургической науки яв­ляется обстоятельное исследование (при помощи смежных бого­словских дисциплин [таких, как дисциплины гуманитарного цикла]) культурных форм человеческого самовыражения, их анализ, а так­же, — исходя из веры, — и их критика, ибо иначе они не станут эф­фективным звеном в коммуникации человека с Богом. Поскольку формы общения, принятые в культурах этого мира, по причине их амбивалентности (обусловленной первородным грехом), никогда не смогут полностью совпасть с литургическими формами выражения, пригодными для общения с Богом, задачей литургической науки (в том числе на будущее) останется разъяснение людям литургии и мистагогическая³⁸⁴ подготовка к ней, даже и тогда, когда конкретная форма данной литургии на первый взгляд представляется полностью «прозрачной».

«Слово fremd ("чужой") восходит к древневерхненемецкому fram ("который впереди, далеко, вне видимости") и от него же происходит современное слово fromm ("благочестивый"); т. о. fromm ("благоче­стивый") — это, собственно, fremd ("чужой"), так что благочестивый человек понимался как "живущий в отдаленном, потустороннем мире". Этот потусторонний мир, пересекая границу, приходит к нам во время служения литургии, но в таких знаках коммуникации, кото­рые не соответствуют и не могут соответствовать посюсторонним представлениям и которые соответственно погружены, словно в ту­ман, в нечто чуждое для нас»³⁸⁵.

2.3.2 Продолжительная эпоха истолкования обрядов

Следует особо упомянуть два исторических источника, сообща­ющих о развитии литургии в Древней Церкви. Во-первых, это древ­нейшее описание литургии, составленное мучеником Иустином Фи­лософом (ум. ок. 165г.)³⁸⁶; во-вторых, это повествование паломницы Эгерии о богослужениях в Иерусалиме³⁸⁷, куда совершались палом­ничества (значение последнего источника для анализа развития ли­тургии невозможно переоценить). О чинопоследовании литургии в ту эпоху сообщают преимущественно церковные уставы, как например «Дидахе» (Didache XII Apostolorum)³⁸⁸, «Апостольское предание» (Traditio Apostolica) Ипполита Римского³⁸⁹ и «Апостольские правила» (Constitutiones Apostolorum)³⁹⁰. Эти церковные уставы содержат общие описа­ния совершения литургии и разные советы, но в них нет литургических текстов в собственном смысле слова. Древнейшим примером литур­гической книги является «Sacramentarium Veronense»³⁹¹. Сакраментарий³⁹² первоначально приписывался Папе Льву I (440-461); он восхо­дит ко второй половине VI в. и содержит тексты определенных богослужений на римские праздники солнечного календаря (за исклю­чением месяцев с января по апрель). Другая литургическая книга — «Sacramentarium Gelasianum»³⁹³ — приписывается Папе Геласию (492-496), но реально восходит к VII в.; она предназначалась для одной римской титульной церкви. Следы редакционной правки Папы Гри­гория I (590-604) содержатся в литургической книге «Sacramentarium Gregorianum», в которой описываются папские богослужения годового круга в посещаемых им храмах. Франкскому императору Карлу Ве­ликому был послан переработанный список «Грегорианума», и к нему имелось прибавление, призванное послужить литургической унифи­кации франкской Церкви³⁹⁴. Эти римские литургические книги содер­жат почти исключительно литургические тексты, но в них нет описа­ний самого литургического чина.

То, что в дальнейшем стало именоваться «рубриками» («богослу­жебными указаниями»)³⁹⁵, представлено в «Ordines». Ordines Romani³⁹⁶ были по большей части переписаны на территории к северу от Альп, но они отражают римские традиции, которые можно реконструи­ровать из прибавлений. Этот тип книги — Ordines — приводит нас к другим литургическим книгам, из которых самой значительной явля­ется «Римско-Германский Понтификал», изготовленный незадолго до рубежа тысячелетий (ок. 950 г.) в Бенедиктинском монастыре св. Албана в Майнце. Во второй половине X в. — когда в Риме на всем про­тяжении «saeculum obscurum» («темных веков») вообще не изготовляли литургических рукописей — при Отгоне I Римско-Германский Понти­фикал вернулся в Рим (правда, с добавлениями внеримского проис­хождения), и там его с благодарностью приняли, поскольку счита­лось, что он отражает подлинную римскую традицию³⁹⁷.

Дальнейшее развитие литургических книг было тесно связано со все возрастающей клерикализацией литургии, — это означает, что для священнослужителей различного духовного сана и для различных священнодействий стали писать отдельные «ролевые книги», которые содержали тексты лишь для определенного целебранта, и это в даль­нейшем решающим образом сказалось на развитии служебника — миссала.

Мистагогические толкования литургии отцами Церкви по праву стоят у истоков литургики как науки. Под современное понятие науки их не подведешь, но все же при богословском анализе богослужения как феномена (в смысле толкования литургии) они должны прини­маться во внимание.

Кирилл Иерусалимский (ум. в 386 г.) в своих пяти огласительных (катехитических) беседах, сказанных для новокрещенных на Светлой седмице, разъяснил обряды крещения, миропомазания и служения Ев­харистии, за которыми они присутствовали в пасхальную ночь, хотя и не раскрыл их богословского смысла³⁹⁸. Толкования на литургию ос­тавили после себя Иоанн Златоуст³⁹⁹, Феодор Мопсуетский⁴⁰⁰, а на вос­точно-сирийской территории — Нарсес Эдесский⁴⁰¹. Западными аналогами являются две книги Амвросия Медиоланского — «De mysteriis» и «De sacramentis»⁴⁰² / ⁴⁰³. Большим авторитетом как на Востоке, так и на Западе пользовалось сочинение Псевдо-Дионисия Ареопагита «De ecclesiastica hierarchia»⁴⁰⁴ / ⁴⁰⁵, восходящее к VI в. Проповеди отцов Церкви, написанные на главные праздники календарного года, равно как и про­чие их писания, также содержат в себе рассуждения о богослужении⁴⁰⁶.

Чем сложнее становились обряды, тем больше требовалось тол­кований. Когда со времени великого переселения народов латынь перестала быть разговорным народным языком, потребность в тол­кованиях на литургию возросла еще более. Написанные по латыни труды сообщали клирикам основные литургические сведения по священнослужению и давали катехитическое наставление, — такова, на­пример, книга Исидора Севильского (ум. в 636 г.) «De libris et officiis ecclesiasticis»⁴⁰⁷ / ⁴⁰⁸.

Целый ряд толкований на литургию появился в эпоху Каролингов. Для них, однако, характерен отход от собственного символи­ческого мира литургии, а ставшие непонятными знаки они наполняют новым аллегорическим смыслом. Среди подобных аллегорических объяснений литургии выделяется труд Амалария из Меца (ум. ок. 850 г.)⁴⁰⁹.

Литургические формы выражения стали «чужими», что, конеч­но, не вело к благу. Случилось так не потому, что Божественное вошло в человеческие чинопоследования, но потому, что последние утратили свои смыслы. Тем самым была широко распахнута дверь для произвольных аллегорических толкований, — ведь надо же было хоть как-то осмыслить переставшие пониматься обряды, слова, жесты, позы и установления.

Против подобной практики начались протесты. Так, диакон Флор (Florus; ум. ок. 860 г.) создал толкование на литургию на ос­новании прошений молитвы «Отче наш»⁴¹⁰. Энциклопедический харак­тер как учебник для молодых клирошан имел труд Майнского архи­епископа Рабана Мавра (Rabanus Maurus; ум. в 856 г.) «De institutione clericorum libri tres»⁴¹¹ / ⁴¹². Его ученик Валафрид Страбо (Walafried Strabo; ум. в 849 г.), настоятель монастыря в Рейхенау, в своем труде «De exordiis et incrementis ecclesiasticarum rerum»⁴¹³ обращает особое внимание на историческое развитие литургии⁴¹⁴.

Период около рубежа тысячелетий также был богат на труды по объяснению литургии: если Берно (Berno) из Рейхенау, Бернгольд (Bernhold) Констанцский, Иоанн (Johannes) из Авранчи (Avranches) и Петр Домиани (Petrus Damiani) описали саму литургию, то другие ученые составили труды по церковной музыке, и среди них был Гвидо (Guido) из Ареццо (ум. в 1050 г.), считающийся завершителем хораль­ной нотации⁴¹⁵.

С развитием схоластической систематики участились попытки систематизировать также и церковную литургию, но при этом утра­тилась чистота методов (а именно: аллегорическо-мистического тол­кования, исторического представления словесного смысла, аскети­ческой интерпретации).

Значительными авторами описываемого времени были: париж­ский богослов Иоганн Белет (Johannes Beleth; ум. ok 1165 г.), написав­ший труд «Rationale divinorum officiorum»⁴¹⁶, и Рупрехт фон Деутц (Rup­recht von Deutz; ум. в 1135 г.), которому принадлежат 12 книг труда «De divinis officiis»⁴¹⁷. Папа Иннокентий III сочинил состоящий из шести книг труд «De sacro altaris mysterio»⁴¹⁸, и он послужил образцом для работы «Rationale divinorum officiorum». Вильгельма Дуранда (Wil­helm Durandus), епископа Менды (ум. в 1296 г.). Состоящая из восьми книг работа Дуранда охватывает всю область литургии, и в дальней­шем она приобрела всеобщее значение; вскоре после изобретения книгопечатания она была издана и типографски (в 1459 г. в Майнце)⁴¹⁹. «Почти полностью построенный на аллегорезе⁴²⁰, труд Дуранда оставался учебником литургики вплоть до исхода средневековья и даже позже, причем новые толкователи, число которых было доволь­но велико, более или менее продолжали шествовать по прежнему пути»⁴²¹. Дуранд сыграл также большую роль как обработчик римс­кого Понтификала⁴²² (чиновника, т. е. архиерейского служебника).

Хотя аллегорическое истолкование и допускает большой про­извол, в названных трудах все же преобладало средневековое пони­мание образа, несущее на себе отпечаток философии Платона⁴²³. Тем не менее в толковании на литургию Альберта Великого (ум. в 1280 г.) «Opus de mysterio Missae»⁴²⁴ / ⁴²⁵ уже вполне высказана точка зрения против аллегорезы, и этот поворот связан с обращением схоластичес­кого богословия к аристотелизму. Согласно схоластам, богослужеб­ные обряды не являются образами потустороннего мира, а составля­ют собственную реальность. В целом же схоластика «прошла, почти не оставив своего следа, не только мимо развития литургии, но также, за малыми исключениями, и мимо развития ее интерпретации»⁴²⁶.

В общем и целом сами схоласты совсем не интересовались ли­тургическими обрядами; их интересовало то, что вытекало из них, т. е. те дары благодати, которые обряды производили для людей. Соот­ветственно они занимались только «rite et valide»⁴²⁷ богослужебных дей­ствий. Поскольку схоластов мало привлекали к себе знаки и обряды, эти последние, как и прежде, по большей части истолковывались аллегорически.

Все это завершилось номинализмом, который оказался неспосо­бен к символическому и, тем более, к реально-символическому мыш­лению⁴²⁸, так что за внешними, зримыми обрядами ученые перестали признавать внутреннюю связь со сверхчувственно-духовным. В ка­честве примера, характерного для данного времени, можно назвать книгу «Literalis et mystica canonis expositio» Габриэля Биля (Gabriel Biel; ум. в 1495г.)⁴²⁹.

2.3.3 Научные исследования литургии

В эпоху Реформации излюбленным занятием гуманистов, всегда испытывавших большую склонность к историческим разысканиям в сфере католического богословия, стали исторические описания ли­тургии. С их помощью можно было противостоять атакам обнов­ленцев и очистить церковную литургию от позднейших напластований и ошибок. Эразм Роттердамский (ум. в 1536г.) также занимался исследованием богослужебной проблематики⁴³⁰, и среди прочего он осуществил перевод Литургии Иоанна Златоуста на латынь. Бертольд фон Химзее (Bertold von Chiemsee; ум. в 1543 г.), автор книг «Rational deutsch über das Amt der heiligen Mess» и «Keligpuchl», такие авторы, как Георг Витцел (Georg Witzel; ум. в 1573 г.), Иоганн Гроппер (Johannes Gropper), Герхард Лорих (Gerhard Lorich), Михаил Хелдинг (Mihael Helding)⁴³¹ и св. Петр Канисиус (Petrus Canisius) — все они стремились, посредством толкований обрядов, привлечь мирян к более активному участию в литургическом событии.

Публикация литургических источников имела целью отвержение писаний реформаторов, таких как кёльнский декан (т. е. благочинный) Мельхиор Хитторп (Michael Hittorp; ум. в 1584г.), составивший труд «De divinis catholicae ecclesiae officiis ac ministeriis» (Кёльн,1568)⁴³² / ⁴³³. Благодаря тому, что гуманисты тщательно исследовали источники, посте­пенно сформировался исторический метод, и в последующее время он привел к подлинно научными разысканиям в области церковной ли­тургии и ее исторического становления. «Мавринистам»⁴³⁴ из аббатства св. Мавра Гуго Менарду (Hugo Menard; ум. в 1644 г.), Жану Мабиллону (Jean Mabillon; умер в 1707 г.) и Эдмонту Мартену (Edmond Martène; ум. в 1739г.) литургическая наука обязана весьма ценными изданиями и исследованиями источников литургических текстов и чинопоследований, равно как и итальянским ученым — кардиналу Томазиусу (Thomasius; ум. в 1713 г.)⁴³⁵ и Л. А. Муратори (L. A. Muratori; ум. в 1750 г.)⁴³⁶. Греческую и восточную литургию исследовали доминиканец Иаков Гоар (Jacob Goar; ум. в 1653 г.)⁴³⁷, Евсевий Ренодо (Eusebius Renaudot; ум. в 1720 г.)⁴³⁸, Иосиф Ассемани (Joseph Assemani; ум. в 1768 г.) и его племянник Иосиф Алоизий Ассемани (Joseph Aloysius Assemani; ум. в 1782г.).

Исследователи литургии эпохи Просвещения были движимы не только историческими интересами, но и желанием обновить богослу­жебную жизнь, согласовать ее с требованиями изменившегося времени⁴³⁹. При всей позитивной оценке пастырско-литургических достиже­ний эпохи Просвещения, все же мы не можем отвлечься от основных духовных устремлений этого периода, а они были враждебными по отношению к Церкви и даже к вере. Это показал Герхардс (Gerhards) на примере синода в Пистойе (Pistoia), на котором были выставлены требования, напоминающие, как может показаться, литургические реформы II Ватиканского собора⁴⁴⁰. Среди авторов того времени сле­дует упомянуть: капитульного викария из Констанца Игнатия Гейнриха Карла фон Вессенберга (Ignaz Heinrich Karl von Wessenberg; ум. в 1860 г.)⁴⁴¹; оставившего Орден бенедиктинцев оберкирхенрата в Вюртемберге и придворного проповедника в Штуттгарте Бенедикта Ма­рию Веркмайстера (Benedikt Maria Werkmeister; ум. в 1823г.)⁴⁴²; Беду Прахера (Beda Pracher; ум. в 1819 г.)⁴⁴³ и Витуса Винтера (Vitus Winter; ум. в 1814г.)⁴⁴⁴, реформаторские предложения которого отчасти были весьма радикальными. За Просвещением наступила эпоха романтиз­ма, жизненные ощущения которой не соответствовали подлинному пониманию литургии⁴⁴⁵.

В XIX и XX вв. литургическая наука оформилась прежде всего как историческая дисциплина. Достижения исторического характера в работах настоятеля Солесмского аббатства Проспера Геранже (Guevranger; ум. в 1875 г.)⁴⁴⁶ — в таких его начинаниях, как «Institutions liturgiques», направленных против неогалликанских особых обрядов, а также как «Année liturgique» — оказали большое содействие Движению за литургическое обновление. Другими историками литургии, писавшими на французском языке, были, например, Дюшезн (Duchesne)⁴⁴⁷, Баттифоль (Battifol)⁴⁴⁸ и Андрие (Andrieu), который стяжал себе большие заслуги как издатель Ordines Romani и других источни­ков⁴⁴⁹. В Италии миланские клирики были преимущественно заняты исследованием Амвросианской литургии; назовем среди них Меркати (Mercati) и Ратти (Ratti), причем последний в дальнейшем стал Папой Римским Пием XI. Миланский кардинал Ильдефонс Шустер (Ildephons Schuster) в своем труде «Liber sacramentorum» дает чины мессы на все дни церковного года⁴⁵⁰, тогда как Ригетти (Righetti) в своем пособии «Manuale di storia liturgica»⁴⁵¹ излагает историю всей богослужебной жизни.

Многие исторические исследования были написаны в XX в. по отдельным темам, из которых здесь будут названы лишь некоторые: Браун (Braun) занимался проблематикой алтарного пространства, алтарными сосудами и литургическими одеждами⁴⁵²; Й. Зауэр (Sauer) исследовал «Символику церковного здания и его украшений». Архе­ологические, источниковедческие и историко-литургические труды опубликовали: Франц (Franz)⁴⁵³, Литцманн (Lietzmann)⁴⁵⁴, Молберг (Mohlberg)⁴⁵⁵, Пробст (Probst)⁴⁵⁶ и Гризар (Grisar)⁴⁵⁷. Наряду с руководствами по литургической науке (например, Флука [Fluck]⁴⁵⁸, Талгофера [Thalhofer]⁴⁵⁹, Айзенгофера [Eisenhofer]⁴⁶⁰, а также Мартимора [Martimort]⁴⁶¹, чей труд вышел в свет непосредственно перед I Мировой вой­ной), в самом конце XIX в., но прежде всего в XX в. стали публи­коваться ценные исторические исследования по частным вопросам, например, «генетические толкования» отдельных литургических последований (как в «Истории бревиария» Боймера [Baumer]⁴⁶²; или в книге Юнгманна [Jungmann] «Missarum Sollemnia», в которой просле­живается зарождение и развитие Римской мессы; или в «Генетических толкованиях на Крещальную литургию» Штенцеля [Stenzel]⁴⁶³; или же, наконец, в исследовании Клейнхойера [Kleinheyer] по истории возник­новения и развития обрядов рукоположения)⁴⁶⁴.

Как научная дисциплина литургическая наука понималась как частный раздел исторического богословия, о чем не в последнюю очередь свидетельствует, по мнению Реннингса (Rennings), название известного энциклопедического словаря: «Dictionnaire d’archéologie et de liturgie»⁴⁶⁵. Наряду с литургической наукой, вплоть до начала XX в. существовала также литургика, понимаемая как часть церковного права. Как «рубрицистика» (наука о богослужебном уставе), литур­гика занималась практическим использованием богослужебных ука­заний в подготовке клириков. В качестве наиболее цитируемого ис­точника выступали указы и ответы Конгрегации богослужения; вы­пущенные ею «Decreta authentica», в которых содержится более 4000 номеров, Реннингс назвал «настоящими джунглями казуистики»⁴⁶⁶.

Литургическая наука, однако, — это нечто большее, чем просто историческая или церковно-правовая и пастырско-богословская дисциплина. Она имеет своим предметом «живую, приносящую жертвы и совершающую таинства Церковь в реальном отправлении ею куль­та в соответствующих обязывающих священнодействиях»⁴⁶⁷. При этом историчность этих «обязывающих действий» может не приниматься во внимание, как и соответствие запросам меняющегося миром. В ра­ботах Юнгманна (Jungmann) и других как раз показано, что реформа не имеет права породить лакуну в истории, ибо она должна совер­шаться, исходя из исторического контекста.

Наряду с Гвардини (Guardini), Одо Казель (Odo Casel), автор ис­следования по богословию таинств, является вторым главным пред­ставителем богословско-систематической литургической науки. Взгля­ды того и другого неразрывно связаны с Движением за литургическое обновление, и они оба потрудились над пастырско-литургической проблемой. Ученые рассматривали вопрос: «Возможно ли вообще (и если да, то как) обустроить и поддерживать литургически-священническую жизнь всей общины?» Сколь бы ни расходились у отдельных представителей Движения за литургическое обновление как отправ­ные пункты, так и конечные выводы, все же общим для них всех явля­ется понимание литургии как «жизненного обмена между Богом и человеком», причем обмен этот совершается во времени и в простран­стве (Иог. Пинск [Joh. Pinsk])⁴⁶⁸. Общей заботой для них было подве­дение к нему верующих, и так, чтобы община могла принимать в нем живое участие⁴⁶⁹.

2.3.4 Непреходящие задачи на будущее470

Конституция о литургии II Ватиканского собора (она явилась плодом Движения за литургическое обновление) подняла литургичес­кую науку до уровня главных богословских дисциплин⁴⁷¹. Согласно Конституции, литургию следует рассматривать «с точки зрения как богословской и исторической, так и духовной, пастырской и юриди­ческой» (SC 16)⁴⁷².

Согласно Ленгелингу (Lengeling), Конституция о литургии II Ва­тиканского собора — это аналог «Коперникова переворота» в астро­номии, и она знаменует собой «окончание средневековья». «Консти­туция не только завершает эпоху после Тридентского Собора⁴⁷³, она, своими целеустановками, возобновляет многое из того, что было утрачено тогда или еще раньше, даже и до того времени, когда Церковь вступила на территорию германских народов. Задача Вати­канского Собора не свелась только к тому, чтобы преодолеть послетридентское коснение; реформа мужественно подхватила то, что на­много раньше, вследствие исторических (культурных, а также и политических) обстоятельств, было упущено Западной Церковью»⁴⁷⁴. Для Рихтера (Richter) «решающим шагом за границы Тридентского Собора» явилось официальное определение II Ватиканского собора, по которому (впервые после Тридентиума) «не один лишь священник, а вся община признается субъектом и носительницей литургических священнодействий, ибо все верующие участвуют во священстве Иисуса Христа». Как носители царственного священства, они «в силу таинства Крещения имеют право на совершение литургии и обязаны к тому»⁴⁷⁵.

По этой причине Хойслинг возвышает participatio actuosa («ак­тивное участие») всех присутствующих за литургией вплоть до фор­мального признака, вообще составляющего сущность литургии⁴⁷⁶. Он полагает, что «литургическая реформа II Ватиканского Собора ко­ренным образом отличается от всех прочих богослужебных реформ в Церкви, потому что в принципе она — завершена быть не может. Собор, невзирая на непредвиденные трудности, дал Церкви поручение "литургической реформы" в собственном понимании. Собор дал его в качестве непреходящего, не имеющего когда-либо завершиться за­дания. Представляется, — при условии, что Церковь сохранит вер­ность своему Собору, — что уже состоявшиеся литургические рефор­мы — это всего лишь прелюдия»⁴⁷⁷.

Обновление литургии вызвало противодействие. Уже на этапе подготовки новшеств определенные куриальные круги ушли в оппо­зицию⁴⁷⁸. По завершении Собора в оппозиции оказались различные традиционалистские группы⁴⁷⁹. Оппозиция по отношению к обновлен­ной литургии стала самым ярким, но не единственным враждебным актом против II Ватиканского собора группы схизматиков-расколь­ников, которую основал М. Лефевр (M. Lefebvre)⁴⁸⁰.

Идя навстречу традиционалистам, 3 октября 1984 г. Конгре­гация богослужения — опираясь на индульт⁴⁸¹ Папы — признала за епископами право разрешать сторонникам т. н. (ложным образом так именуемого) «тридентского обряда» служить мессу по Римскому Миссалу 1962 г. Эти актом ничуть не дискредитировалось литурги­ческое обновление; индульт представляет собой выражение заботы Папы о церковном единстве⁴⁸².

Это правда, что на первом этапе введения в литургическую практику решений II Ватиканского Собора некоторые общины пере­болели «детскими болезнями». Их причина кроется скорее в духе вре­мени, чем в самих реформаторских устремлениях⁴⁸³. К числу «болез­ней» Фишер (Fischer) причисляет: «аллергию на торжественность», сопряженную с «аллергией на латынь»; далее, «ложно понятый эку­менизм», когда кое-кто стал стыдиться отличительных признаков ка­толичества; далее, «либертинизм» по отношению ко всему, что пред­писывают начальства (он сопряжен с некоей «ментальностью само­властия»); и, наконец, «сермонит»⁴⁸⁴, заболевание, когда есть «зуд» комментировать все и вся и выпячивать человеческое слово, которое, однако, не всегда просвещает⁴⁸⁵.

Литургической практике и литургической науке наших дней как раз и приходится лавировать между полюсами, с одной стороны, традиционалистского коснения в «тридентийской литургии» (которую, кстати, так называть неправильно) и, с другой стороны, затяжных, непрестанных (по терминологии Фишера) «детских болезней».

Хойслинг (Häußling) предпочитает говорить о перманентной ли­тургической реформе: II Ватиканский Собор на первое место поставил не «назад — возвращение» (reformatio) литургии «к нормам святых отцов» (secundun normam sanctorum patrum), а полное и плодотворное участие всех верующих в литургии. По нынешним условиям это люди, фактически живущие в безбожном окружении. Отсюда и вытекают задачи для литургической науки, а именно: на переходе от «нуминозного космического измерения⁴⁸⁶ к десакрализованной действительно­сти общества» литургия должна во всеоружии воспринять глубочайшую «смену парадигм новейшего времени» и справиться с ней. Кри­терий actuosa participatio⁴⁸⁷ ведет к перманентной литургической реформе, так что «литургия Церкви со временем примет формы, ко­торых сейчас мы не можем предвидеть»⁴⁸⁸. Направление реформам задается как редукция («сокращение») или, что то же самое, как «концентрация на важнейших религиозных и литургических обрядах, на необходимейших жестах, основных формулах, центральных словах и структурах»⁴⁸⁹. Также и Реннингс (Rennings) относит принцип «Ecclesia semper reformanda» («Церковь всегда должна реформировать себя») к литургии Церкви. По его мнению, в намерения соборных реформа­торов не входило, чтобы на смену косной «старой» литургии пришла новая, формы которой также застынут на многие годы, а может быть, и столетия. Они стремились к «принципиально "открытой литургии" (что не означает: "к произвольной")», так что «постоянной задачей литургики остается поиск оптимального само-выражения Церкви в ее богослужебных действиях». Реннингс подчеркивает, что обширные исследования необходимы не только во всех областях богословия, но и всех гуманитарных науках, и при этом он ссылается на К. Ранера (Rahner), который писал: «Только при условии, что мы знаем, каковы христиане как люди наших дней (...) можно ответить на вопрос, какой должна быть нынешняя литургия Церкви»⁴⁹⁰.

«Открытая литургия» — такое определение может стать модной словесной пустышкой, которая попытается скрыть намерение возвы­сить до богослужебного знака «пустоту» удаленности от Бога или об­щественную реальность, а также дать в Церкви место самовластной ментальности нашего времени. Но в то же время «открытая литургия» действительно способна стать необходимой составной частью литур­гической науки, лицом обращенной к людям. Отдельные сомнитель­ные богословские начинания, чудные мнения, порожденные гумани­тарным знанием или теорией искусства, не могут быть критериями при установлении сущности христианского богослужения; чтобы этого не случилось, необходимы церковно-исторические и богословско-систематические разыскания.

Кроме того, литургическая наука нынешнего и тем более завт­рашнего дня не может не быть экуменической⁴⁹¹. Она должна видеть дальше католических, даже и пост-соборных рубежей, иначе легко запутаться в сетях собственной узости и небезошибочности. Она нуж­дается также во взвешенных рекомендациях гуманитарных наук, — ведь речь идет о humanum⁴⁹², о (неотъемлемом от человека, этого духа во плоти) посредстве тела и его изъявлений, простирающихся и до ли­тургического оформления пространства и времени, о том посредстве, где только и совершается анáбасис, общение в живым Богом. Возмож­но, даже выявится, что этот humanum, поверх конфессиональных, временных и культурных границ и в направленности к Богу посред­ством служения литургии, совсем не так различен, как полагают⁴⁹³.

Литература

A. Baumstark: Vom geschichtlichen Werden der Liturgie. Freiburg i. Br. 1923 (Ecclesia Orans 10).

A. Bugnini: Die Liturgie-Reform 1948-1975. Zeugnis und Testament. Deutsche Ausgabe, hrsg. v. J. Wagner / F. Raas. Freiburg - Basel - Wien 1988. Название оригинала: La riforma liturgica 1948-1975. Rom 1983.

B. Fischer: Wissenschaft vom christlichen Gottesdienst. Zum Verhältnis der Li­turgiewissenschaft zu ihren Nachbardisziplinen. In: TThZ 83 (1974) 246-251.

A. Gerhards: Zur Standortbestimmung der Liturgiewissenschaft. In: EL 107 (1993) 169-172. Уже в 1991 г. работа была перепечатана в: HID 45 (1991) 165-168, а также в: Katholische Nachrichten-Agentur, Dokumentation Nr l, 24. Juli 1991.

A. Gerhards / B. Osterholz-Kootz: Kommentar zur «Standortbestimmung der Liturgiewissenschaft». In: LJ 42 (1992) 122-138.

R. Guardini: Über die systematische Methode in der Liturgiewissenschaft. In: JLw l (1921) 97-108.

R. Guardini: Der Kultakt und die gegenwärtige Aufgabe der liturgischen Bildung. Ein Brief. In: LJ 14 (1964) 101-106.

A. A. Häußling: Liturgiewissenschaft zwei Jahrzehnte nach Konzilsbeginn. In: ALW24 (1982) 1-18.

A. A. Häußling: Liturgiereform. Materialien zu einem neuen Thema der Liturgie­wissenschaft. In: ALW 31 (1989) 1-31.

A. Kavanagh: On Liturgical Theology. New York 1985.

S. Marsili u.a.: La Liturgia. Panorama storico generale: Anamnesis 2. Torino 1992.

B. Neunheuser: Liturgiewissenschaf — exakte Geschichtsforschung oder (und) Theologie der Liturgie? In: EcclOra 4 (1987) 87-102.

K. Richter (Hg.): Liturgie, ein vergessenes Thema der Theologie? 1. Aufl. Freiburg - Basel - Wien 1986 (QD 107).

M. Righetti: Manuale di storia liturgica I. 2. Aufl. Milano 1950: 43-57: La scienza liturgica; 57-85: La letteratura liturgica.

H. C. Schmidt-Lauber: статья «Liturgiewissenschaft / Liturgik»: TRE 21, Berlin – New York 1991, 383-401.

G. Wainwright: Doxology. The Praise of God in Worship, Doctrine and Life. New York 1980.

H. A. J. Wegman: Liturgie in der Geschichte des Christentums. Regensburg 1994. Название оригинала: Riten en mythen. Liturgie in de geschiedenis van het christendom. Kàmpen 1991.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|