| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Decretum
Decretum состоит из трех частей, из которых вторая, самая большая, представляет собой ряд Causae, то есть воображаемых судебных дел, которые используются как основа для каверзных вопросов по проблемам права; эти вопросы снабжены ответами в виде цитат, почерпнутых из авторитетных источников, и комментариями самого Гратиана, «dicta Gratiani». Два примера из Causae по проблемам брака начинаются следующим образом:
Женатый язычник был обращен в истинную веру, но его жена, вследствие ненависти к Христианской вере, оставила его. Он взял в жены Христианку, а когда она умерла, стал клириком. В конце концов, благодаря своей добродетельной жизни и своей учености, он был избран епископом. Первый вопрос таков: может ли брак между язычниками быть истинным? Второй вопрос: законным ли было решение этого человека жениться во второй раз, когда первая жена еще была жива? Третий вопрос: следует ли считать двоеженцем того, кто берет одну жену до крещения и другую после него?
Ответы Гратиана на каждый из этих вопросов могут показаться в наше время довольно странными: между неверными язычниками может быть достойный брак, но этот брак не может быть обязывающим; если жена-язычница, вышедшая замуж за язычника, уходит от своего мужа, тот (даже если он и стал после женитьбы Христианином) может иметь право жениться снова; но если он так поступит, то формально-юридически он является «двоеженцем» - двоеженцем в средневековом понимании: то есть мужчиной, который был два раза женат, а не тем, который имеет двух жен - а это считалось препятствием к достижению более высокого положения в обществе. Хотя Бл. Иероним не считал это препятствием, Бл. Августин однозначно отвергал самую мысль о том, что человек из этого вымышленного «дела» мог бы стать епископом; и Гратиан, следуя Августину и Папе Иннокентию I, отрицал возможность для такого человека стать епископом. Затем Гратиан переходит к ряду обстоятельств, которые для современного восприятия кажутся столь же отвлеченными.
Благородной даме сообщили о том, что сын некоего дворянина хотел бы взять ее в жены. Другой человек, не благородного, а весьма низкого происхождения... выдал себя за того, кто просит ее руки, и взял ее в жены, получив на то ее согласие. Первый... тоже объявился и заявил, что хочет взять эту женщину в жены. Она заявила, что была обманута и желает выйти замуж за того, кто первый стал добиваться ее руки. Первый вопрос таков: можно ли считать, что она действительно была замужем за вторым? Второй вопрос: если она поначалу приняла этого второго за свободного человека, а затем обнаружила, что он раб, могла ли она оставить его на этом основании?
Ответ на первый вопрос воодушевил Гратиана на перечисление целого ряда тончайших нюансов, но суть дела поясняется так: если какого-то человека «принимали за Вергилия, а он оказался Платоном», то в таком случае имело место то, что называется error personae (ошибочное опознание), и если женщина согласилась выйти замуж за одного, но была введена в заблуждение другим и вышла за этого другого замуж, нельзя сказать, что она дала свое согласие, которое, по мнению Гратиана, было решающим условием для признания брака полностью законным, и, таким образом, она была свободна. Что касается раба (зависимого человека), то в этом отношении авторитетные источники высказывали совершенно ясное мнение: всякий может вступать в брак с зависимым человеком, и в глазах Бога этот брак будет законным и обязывающим, но если одному из супругов не было известно, что другой супруг (или супруга) рабского состояния, то он или она должны считаться свободными от этого брака. Questio начинается знаменитыми словами Ап. Павла о том, что в Христе нет ни еврея, ни грека, ни раба, ни свободного18; ergo (отсюда), заключает Гратиан, так же должно быть и в браках христиан. Но как бы там ни было во Христе, в глазах средневекового общества, особенно в Южной Европе, зависимость и свобода не были ни в каком отношении одним и тем же состоянием.
Одним из авторитетных источников для Гратиана был отрывок из «Кодекса» Юстиниана, который в те времена приписывался «Папе Юлию», и благодаря ошибочному авторству этот отрывок оказался включенным в трактат Гратиана в обход его попыток избегать включения источников по римскому праву. В целом намерение Гратиана не привлекать источники по римскому праву было реализовано. Очевидно, у Гратиана были свои личные причины порывать таким образом с существовавшей традицией; вероятно, они проистекали из его неприятия самой идеи империи и, соответственно, юридических источников, зависящих от авторитета римских императоров; другой причиной могла быть его преданность папству. Папство, в общем, принималось как высший апелляционный суд всего Христианского мира. Но лишь в те времена, когда появилась книга Гратиана, апелляции к папам стали обычным делом в жизни Церкви. С этой точки зрения появление труда Гратиана было очень своевременным. В силу целого ряда причин тяжущиеся стороны находили удобным представлять свои дела в Рим на апелляцию. В ту эпоху стала остро ощущаться необходимость в упорядоченном правовом кодексе и системе судов с процедурой, достаточно усовершенствованной, чтобы отвечать новым требованиям. Гратиан, создав компиляцию авторитетных текстов, основанную на принципе, гласящем, что во всех делах духовного права папство имело верховенство, в значительной степени удовлетворял первую из упомянутых потребностей. Как основополагающая компиляция, его книга оставалась основой изысканий в области канонического права вплоть до XX столетия. Компиляция Гратиана не могла стать официально принятым кодексом, так как в лей содержалось большое количество личных размышлений автора, которые никогда не были утверждены авторитетом папства. Но вскоре после своего появления книга Гратиана была, тем не менее, принята Римом в качестве главного собрания письменных источников по праву, а ее статус был канонизирован, когда первое официальное собрание декреталий (постановлений) Папы Григория IX за 1234 г. было выпущено в виде дополнения к компиляции Гратиана.
Как развивалась идея апелляций к Риму, не совсем ясно, однако свет на ранние этапы этого развития проливается в письмах Иоанна Солсберийского, которые тот писал, будучи секретарем Архиепископа Беккета в конце 1150-х годов. Многие из апелляций касаются поразительно тривиальных дел, однако показывают, с какой быстротой идея апелляции укоренялась среди тяжущихся клириков в разных частях Европы, но одновременно и демонстрируют, какие большие трудности встречались на этом этапе на пути развития права. Определение прав приходов и приходских священников и принципов проведения границ приходов (права на десятину, сборы за похороны и тому подобное) поставило перед Церковью, которая четко осознавала необходимость развивать и стабилизировать пасторское попечение в приходах, массу проблем, и не только материального свойства. Споры, о которых упоминал Иоанн в своих письмах, особо часто велись именно вокруг этих проблем. Но каноническое право также регулировало и те проблемы, которые оказывали глубокое воздействие на светское общество. В письмах Иоанна описано нашумевшее дело знаменитого иска Ричарда Анстейского19, который успешно отсудил себе наследство своего дяди на том основании, что его двоюродный брат, наследник его дяди, был незаконнорожденным. Дела о наследстве рассматривал королевский суд, но суд этот был не менее строг при соблюдении принципов законности наследования, чем церковные суды; эта законность, в свою очередь, зависела от закона о браке, который подпадал уже под юрисдикцию духовных судов, на которых председательствовали архидиаконы, епископы, архиепископы и, наконец, папы; дело Ричарда отправлялось в архиепископский суд восемнадцать раз и в папский суд - два раза. В процессе этой тяжбы к арендаторам дяди Ричарда, в Ессекс прибыли посланцы самого Папы, так как все детали этого запутанного дела нельзя было окончательно прояснить в Риме; и, в соответствии с обычной процедурой, Папа передал расследование «делегированным судьям» - в данном случае епископу и аббату - в Англии, оставляя за собой право вынесения окончательного решения в соответствии с законом.