|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

Часть первая
ВЗГЛЯД С ВЫСОТЫ ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ

1. СИЛА СЛУХОВ

Бог один ведает, кто они и откуда пришли.

Новгородская летопись. 1223 г.

В христианском мире один из первых слухов о монголах передает армянский историк Киракос Гандзакеци: в 1220г. «нежданно-негаданно появилось огромное множество войск в полном снаряжении и, пройдя быстрым ходом через Дербентские ворота, пришло в Агванк, чтобы оттуда проникнуть в Армению и Грузию. И все, что встречалось им в пути, - людей, скот и вплоть до собак даже - они предавали мечу. <...> И распространилась о них ложная молва, будто они - моги и христиане по вере, [будто] творят чудеса и пришли отомстить мусульманам за притеснение христиан; говорили, будто есть у них церковь походная и крест чудотворный; и, принеся меру ячменя, они бросают ее перед крестом, [затем] оттуда все войско берет [корм] для лошадей своих, и [ячмень] не убавляется; а когда все кончают брать, там остается ровно столько же. Точно так же и с продовольствием для людей. И эта ложная молва заполнила страну» (Киракос Гандзакеци. 11)¹. Стремительное вторжение на Кавказ было лишь разведывательным рейдом двух отрядов под руководством прославленных полководцев Чингис-хана - Субедея и Джебе.

Киракос Гандзакеци был не единственным автором, кто критически отнесся к первым известиям о монголах. Многие современники событий оценивали слухи о монголах как ложные. Арабский историк Ибн аль-Асир, писавший со слов очевидцев о монгольском нашествии на государство хорезмшаха, свидетельствует: «Рассказывали мне про них такие вещи, которые едва можно слушать: они ложны вследствие страха, который Аллах вселил в сердца людей» (Ибн аль-Асир, с. 42). Личный секретарь хорезмского султана Джелал ад-Дина ан-Насави передает один из таких слухов: тюрки в войске султана «считают, что татары не из рода людского, не знают страха, нет на них следа мечей и не уходят они, ибо на них не действуют копья» (ан-Насави. 36).

Сообщение русских послов о первом появлении неизвестного азиатского народа на границах Руси в 1223 г. облетело все русские княжества и в том же году достигло западноевропейских стран. «Том же лете, по грехом нашим, придоша языци незнаеми, их же добре никто же не весть, кто суть и отколе изидоша, и что язык их, и котораго племене суть, и что вера их <...>»; «Бог един весть, кто суть и отколе изидоша <...>: мы же их не вемы, кто суть <.„>»; «<...> и не сведаем, откуду суть пришла, и где ся деша опять; бог весть, отколе приде на нас, за грехы наша» (НПЛ, с. 43). Это известие отразилось в западных хрониках в почти дословной передаче. Цезарий Гестербахский в 47-й главе X книги своей хроники пишет о битве на реке Калке: «В прошедшем году еще какой-то народ вошел во владения Руссов и истребил там весь народ унамский: нам неизвестно, что это за народ, откуда идет и куда стремится»². В тексте - ипат, возможно, речь о кунах, одном из кипчакских племен. Тех кипчаков, которые ушли на Дунай, венгры называли их именем - кунами, но одновременно появилось другое их название - команы, как полагают, по имени одного из их вождей³.

В «Истории французского королевства» при описании событий 1236 г. говорится о страхе, вызванном во Франции известиями о татарах (HRF. Т. XXVI. Р. 604-605). В той же хронике приводится обращение к Людовику IX магистра тамплиеров Понса де Обон, указывающего, что, если татары не будут сокрушены, ничто их не остановит на пути к Франции (Понс де Обон, с. 7). «<...> Тут впервые прошел слух по земле нашей, что нечестивое полчище тартарейское многие земли разорило; истинно ли это, будущее покажет» (Английские источники, с. 98). Эта весть занесена в анналы Мельрозского монастыря в Южной Шотландии в 1238 г. Хроника бенедиктинского монастыря Святого Эдмунда содержит сообщение, датируемое 1239 г.: «Племя нечестивое, тартаринс называемое, которое недавно нахлынув с островов, наводнило собою поверхность земли, опустошило Венгрию с прилежащими к ней областями» (Английские источники, с. 101). Таковы были самые ранние слухи о монгольском нашествии на Восточную Европу, докатившиеся до крайних пределов Запада - Британских островов. Авторы этих хроник не только не представляют масштабов азиатского вторжения, они не знают ни точного имени завоевателей, ни откуда те пришли. Согласно хронике города Сплита, в 1239 г. появилась звезда с ярким хвостом, которая зависла на севере, оставаясь неподвижной много дней над Венгерским королевством, и казалась знамением предстоящего великого события. В эти самые дни, по словам очевидца, всеобщим достоянием стала печальная весть о том, что несущее погибель племя тартар обрушилось на христианские пределы, напав на русские земли, но многие считали это сообщение вздорным (см.: Фома Сплитский. XXXIII).

Что же показало будущее? Не прошло и трех лет, как в 1241 г. «полчища тартареев» разгромили рыцарские армии Польши, Германии и Венгрии и, сея панику в Европе, стремительно продвинулись к берегам Адриатического моря. Вспоминая события этих лет, сплитский архидьякон Фома писал: «На пятый год царствования Белы, сына короля Венгрии Андрея, и на второй год правления Гаргана губительный народ тартар приблизился к землям Венгрии. А ведь тому уже было много лет, как слух об этом народе и ужас перед ним распространились по всему свету. Они прошли от восточных стран до границ рутенов, разоряя земли, которые они пересекали» (Фома Сплитский. XXXVI). Во время западного похода, когда монголы во главе с Каданом подошли к городу Сплиту, среди горожан, по словам Фомы Сплитского, стали распускаться нелепые слухи: одни утверждали, что монголы сооружают громадные машины и множество военных орудий, с помощью которых будут разрушать города; другие уверяли, что они собирают в кучи землю и камни наподобие гор и, оказываясь таким образом выше городов, легко ими завладевают (Фома Сплитский. XXXIX). На самом деле «нелепые слухи» не являются таковыми. Монголы действительно обладали невероятными возможностями для взятия самых неприступных городов. Вот, например, тактика осады неприступной крепости Мансуркух в Хорасане. По словам Ибн аль-Асира, монголы осаждали крепость шесть месяцев и было убито множество их воинов. «Видя это, царь их приказал собрать, сколько можно было, мелкого и крупного леса. Сделав это, они стали класть слой дерева, а поверх его слой земли, и не переставали [делать] это до тех пор, пока образовался высокий холм напротив крепости» (Ибн аль-Асир, с. 29). Возникает вопрос о путях распространения подобных слухов в пространстве Евразии. Южносунский дипломат Чжао Хун писал в 1221 г. о том, как монголы с помощью пленного населения засыпают рвы (см. коммент. 33.2). Дело, разумеется, не в сооружении каких-то мифических гор напротив осаждаемых городов и не в обыденной практике осадных работ. Монгольские армии имели на вооружении специальные катапульты и прочие механизмы, поражающие своими размерами. Совершенной новостью было использование ими пороховых зарядов. Особенностью монгольской тактики было массовое привлечение пленных при организации осад городов. «[Некоторых] используют для обслуживания [колесниц, напоминающих] гусей, куполов для штурма, катапультных установок и других [работ]. [При этом татары] не щадят даже десятки тысяч человек. Поэтому при штурме городов и крепостей [они] все без исключения бывают взяты» (Мэн-да бэй-лу, с. 67). Чжао Хун в своем описании указывает на использование монголами китайских специалистов, обслуживавших механизмы при осаде городов: колесниц с возвышением для доставки штурмующих на городские стены, куполов для штурма и камнеметных машин. Ан-Насави пишет, что при осаде городов монголы использовали защитные стены (матарис), подвижные башни (даббаба), катапульты и тараны. При осаде Нишапура в 1222 г. монголы установили 200 катапульт (ан-Насави. 23)⁴.

Вернемся к событиям в Европе, правители которой имели, видимо, смутные представления о том, какие битвы разворачивались в пространстве Евразии. К этому времени монголы покорили половину континента и слухи о них распространялись, как эпидемия, один мрачнее другого. «Явился некий народ, называемый тартарами, сыны Измайловы, вышедшие из пещер числом до 30 миллионов и более» - эти малодостоверные сведения анналов Тьюксберийского монастыря относятся к 1240 г. (Английские источники, с. 106). Под тем же годом известие о монголах значится в английском средневековом сочинении «Деяния королей»: «Бесчисленное множество варваров, нахлынув с востока, все королевства, вплоть до Венгрии и Руси, невзирая ни на образ жизни, ни на вероисповедание, без различия уничтожило. Они зовутся тартарами» (Английские источники, с. 104). Какими были реальные масштабы разорения, установить почти невозможно, ведь большинство свидетельств современников написаны рукою страха. Византийский историк Георгий Пахимер вспоминает случай, породивший необычную панику в городе Никее: вынесена была для поклонения икона Божией Матери, за нею шло множество женщин, возглашавших молитву о заступлении от персов и монголов; окружающие приняли их возгласы за свидетельство о вторжении врагов, и город охватила паника (Георгий Пахимер, с. 228). «Некогда Иоанн Дука, только еще прослышав о славе их, - пишет Георгий Пахимер, - велел снабжать крепости съестными припасами <...>. А жертвователям приказал, - после святых икон вписывать в книгу пожертвований и оружие; ибо нельзя знать, когда двинется из своих ущелий этот народ и с каким расположением, - мир ли принесет он или войну. Эти люди до такой степени были тогда неизвестны, что многие представляли их с собачьими головами; рассказывали, что они питаются отвратительною пищей и даже едят человеческую плоть» (Георгий Пахимер, с. 123).

Минуло более семи столетий, но до сих пор между исследователями не утихают споры о смысле и значении монгольского вторжения. Каждое столетие устами историков дает свой ответ на этот непростой вопрос. Сегодня необычайно трудно разобраться, что было ложным, а что истинным в рассказах об азиатских кочевниках⁵. Не исключено, что слухи о непобедимости армий Чингис-хана были умело созданы самими монголами. Так или иначе, эффект превзошел все ожидания. Вспоминается древнее изречение: «Миром правят слухи».

В Армении в городе Харберте в 1236 г. неизвестный инок сделал памятную запись на полях Евангелия: «Нас постиг страшный божий гнев, появились с востока дикообразные, жестокие и кровожадные люди <...>. Их отношение к людям было беспощадней, чем у зверей, и их настоящее имя было Харататар» (Армянские источники, с. 44).

В 1238 г. ко двору французского короля Людовика IX прибыло мусульманское посольство с сообщением о том, «что с северных гор устремилось некое племя человеческое, чудовищное и бесчеловечное, и заняло обширные и плодородные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и с грозными посольствами разослало устрашающие послания» (Английские источники, с. 135). Вызывавшие панику военные поражения и слухи были страшны, как предвестники конца света. Ужас, охвативший средневековую Европу, не поддается описанию. Казалось, что сбылось мрачное предсказание Апокалипсиса о пришествии сатанинских полчищ и начале «страшного суда». Как смерч из глубин Азии вырвался неизвестный воинственный народ - «тартареи». Этим именем средневековые писатели называли монголов. И первые известия о них внушали европейцам немалые опасения. Видимо, на воображение ученых монахов произвела сильное впечатление случайная игра слов: «тартары» и «Тартар»⁶. В послании папы Иннокентия IV патриарху Аквилеи (от 21 июля 1243 г.) содержится просьба побудить христиан Тевтонии к тому, чтобы они «подняли знамя креста против посланников Сатаны и служителей Тартара» (RPR. № 11096). Согласно Исидору Севильскому, автору первой средневековой энциклопедии (VI в.), Тартар был местом вечного холода и оцепенения, в темноту которого не проникает даже свет солнца. Там не дуют ветры и не возникают под воздействием лучей испарения. Одно напоминание об этом слове вызывало боязнь, ужас и слезы. В античной традиции «Тартар» описывался как пространство, находящееся в самой глубине космоса, ниже Аида - царства мертвых; Тартар отгорожен медной стеной и ночь окружает его в три ряда. Бездны Тартара страшатся даже боги⁷.

С нарастанием монгольского натиска невероятные слухи множатся и достигают своего апогея к 1241 г. Короли, герцоги и архиепископы обмениваются тревожными посланиями, содержание которых проливает свет на состояние умов христианских правителей. Обратимся к некоторым письменным свидетельствам.

Одно из первых в западной традиции подробных описаний монголов сохранилось в «Великой хронике» Матфея Парижского. Осведомленность Матфея, монаха бенедиктинского монастыря в Сент-Олбансе, неудивительна, ибо он имел доступ к архиву короля Англии Генриха III. В одном из писем, адресованных королю, о монголах утверждалось, что «головы у них слишком большие и совсем несоразмерные туловищам. Питаются они сырым мясом, также и человеческим. Они отличные лучники. Через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках. Они сильны телом, коренасты, безбожны, безжалостны. Язык их неведом ни одному из известных нам народов. Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трехдневный путь совершить за один день. Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, а не сзади. <...> В войне они непобедимы, в сражениях неутомимы <...>. Пролитую кровь своих животных они пьют, как изысканный напиток. Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду <...>. Они ведут с собой стада свои и жен своих, которые обучены военному искусству, как и мужчины. Стремительные, как молния, достигли они самых пределов христианских и, учиня великое разорение и гибель, вселили во всех невыразимый страх и ужас. Вот почему сарацины возжелали заключить союз с христианами и обратились к ним, чтобы объединенными силами они смогли противостоять этим чудовищным людям. Полагают, что эти тартары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от девяти племен, которые последовали, отвергнув закон Моисеев, за золотыми тельцами и которых сначала Александр Македонский пытался заточить среди крутых Каспийских гор смоляными камнями. Когда же он увидел, что это дело свыше человеческих сил, то призвал на помощь бога Израиля, и сошлись вершины гор друг с другом и образовалось место, неприступное и непроходимое <...>. Однако, как написано в «Ученой истории»⁸, они выйдут незадолго до конца света, чтобы принести людям великие бедствия» (Английские истопники, с. 138). Итак, какие бы деяния ни совершали монголы, они будут восприниматься на Западе через призму апокалиптической «теории катастроф», в ожидании вселенской битвы Христа с Антихристом и конца земной истории⁹. Любопытно, однако, что многие подробности этого описания окажутся достоверными.

Сила слухов, подкрепленная библейской традицией описания стихийных бедствий, была такова, что в некоторых деталях они закрепились в сознании европейских ученых до наших дней. Апокалиптический сценарий нашествия, созданный интеллектуалами XIII в., преследовал единственную цель - найти место монголам в христианской картине мира. И в результате проявление неизвестной и враждебной силы получило не только объяснение, но и оправдание. С этой точки зрения, активное и, как правило, неосознанное использование современными исследователями литературных формул XIII в. для воссоздания «исторических» описаний встречи двух культур выглядит более чем странно. Какие у нас есть основания, чтобы придать сакральной хронике событий, реализующей ментальные установки исчезнувшей эпохи, статус достоверных сообщений? Кризисная ситуация, охватившая христианский мир в середине XIII в., почти мгновенно достигла пикового развития и столь же быстро потеряла напряжение. Кризис имел глубокую ментальную составляющую; амплитуда страха зависела не от реальных факторов, а определялась апокалиптическим видением мира.

Разрыв традиционных торговых связей между Востоком и Западом, непобедимость монголов и, казалось, сбывшиеся пророчества о конце света вселяли ужас в сердца европейской элиты. Возможно, стремление справиться каким-то образом с волной страха объяснит нам скрытые причины первых дипломатических посольств из Европы к великому хану монголов. Впервые Евразийский континент ощутил себя единой целостностью и для Запада стало жизненно важной потребностью узнать реальности мифического Востока. Из лабиринта слухов был только один выход - отправить представителей нищенствующих орденов в самое сердце Азии для диалога с предводителем кочевых полчищ. И такая встреча состоялась. Миссией, открывшей Азию Европе, стало посольство, направленное к монголам папой Иннокентием IV в 1245 г. Посол папы францисканец Иоанн де Плано Карпини и его спутник брат Бенедикт Поляк достигли монгольской кочевой столицы Сира Орда, близ Каракорума, южнее озера Байкал, и по возвращении описали свое путешествие. Сочинение брата Иоанна было название им «Книга о Тартарах». Это повествование сохранилось до наших дней в двенадцати рукописях XIII и XIV вв. и представляет уникальное свидетельство европейца о культуре и обычаях монголов и иных азиатских народов. Отчет брата Бенедикта лег в основу «Истории Тартар» брата Ц. де Бридиа (сохранился в рукописи XV в.).

Истинной целью их странствия был сбор достоверных сведений. Столь же важной для францисканцев была проповедь Евангелия среди племен, которые, по их мнению, никогда не слышали слова Божьего. Как уже сказано, путешествие западной миссии к границам познанного мира призвано было снять напряжение ожидаемой вселенской катастрофы. В мифологических представлениях средневековых европейцев Азия была тем пространством, откуда в Судный день появятся дикие орды, несущие гибель миру.

Миссия выполнила свою «терапевтическую» роль. В год возвращения миссии европейцы открыли для себя новый неизведанный континент и множество новых народов - китайцев, тибетцев, уйгуров, киргизов, найманов. Благодаря свежим известиям францисканцев монголы будут вписаны в круг культурных народов, с которыми возможно не только общение, но и заимствование множества их достижений. Потрясение, вызванное вторжением монголов, сменится пристальным интересом к истории степной азиатской империи, и папская курия начнет скрупулезный сбор сведений, чтобы следить за малейшими нюансами политики новых властелинов мира. Аналогичная работа по сбору всевозможных сведений о европейцах велась и в канцелярии великого хана монголов. Это одна из самых неизвестных страниц в истории контактов Востока и Запада в Средние века. «Книга о Тартарах» и «История Тартар», рожденные как ответ на таинственную игру мировых слухов, явятся опровержением этих слухов. Именно поэтому они тщательно копируются в десятках монастырских библиотек Запада. В середине XIII в. сочинение брата Иоанна почти целиком включается в знаменитую историческую энциклопедию Винцента из Бове¹⁰; нунций апостольского престола к «тартарам и другим народам Востока» приковывает к себе внимание всего образованного христианского мира. Армянский дипломат Смбат Спарапет в письме кипрскому королю Генриху Лузиньяну, написанном им в 1247 г. по пути в Каракорум, сообщаете целях папской миссии и ответе хана (см. коммент. 55). Сочинения францисканцев самим фактом своего появления представляют загадку столетия катастроф. Обстоятельствам рождения этих книг и будет посвящено дальнейшее исследование. В занимательных записках наблюдательных путешественников, насыщенных удивительными подробностями быта и привычек кочевников, нет страха перед монголами. Европейцы, посланные в Тартар, вернулись оттуда живыми.

Начиная с XIII в., Европа каждое столетие посылала своих гонцов в глубины Азии, и эта традиция не утратила своего значения до Нового времени. Средневековые сообщества периодически испытывали потребность знать, что творится за гранью освоенного ими пространства. Ведь, к примеру, социальный стереотип о средневековых монголах, доживший до наших дней, связан с впечатлением о крайней жестокости последних, тогда как в реальности они очень часто проявляли себя вполне терпимыми по отношению к чужеземцам и их вере и были довольно восприимчивыми к влияниям извне.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|