| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Церковь в сетях феодализма
Царствование первых Каролингов, от Пипина Короткого (†768) до Карла Лысого (†877), характеризуется двумя главными моментами: политической реконструкцией и возвратом к культурным ценностям; эти процессы были столь интенсивными, что весь период получил наименование «Каролингского возрождения». Начиная с Карла Мартела, остановившего натиск мусульман (битве при Пуатье, 732) и сохранившего таким образом целостность германского и латинского Запада, династия Каролингов на какое-то время восстановила утраченное единство Империи и завоевала себе непревзойденный авторитет в Европе. Коронация Карла Великого Папой Львом III (795-816) в Риме в 800 году стала символом этого авторитета и образцом церковного освящения власти монарха104.
Церковь весьма и весьма способствовала наступлению той эры мира и расцвета цивилизации, которую знаменитый ученый Алкуин (†804) назвал regnum christianitatis - христианским царством. Каролинги видели всю пользу привлечения Церкви к политическому управлению. Отсюда возникло такое заведение, как императорские посланцы (missi dominici), которых обычно бывало двое: одно лицо духовное - епископ, а другое светское - граф. Они посещали различные регионы и выполняли роль посредников верховной власти, символизируя в то же время принцип симбиоза и сотрудничества, духовного и светского. Однако зачастую они были, по сути, лишь парой чиновников и способствовали вассализации клира. Князья и сеньоры относились к церковным владениям (бенефициям) как к своей собственности. Начиная с правления сына Карла Великого Людовика Благочестивого (император в 814-840) все епископы и многие аббаты становятся королевскими вассалами. Так, например, в 860 году архиепископ Реймский Хинкмар выступает против того, что епископов вынуждают приносить клятву верности, но не против самого факта вассальной зависимости. Высшее духовенство постепенно сближается со светской аристократией, тем более что его представители часто происходили из тех же семей. Учреждение десятины, которую взимало государство в пользу Церкви, на целое тысячелетие включило ее в чуждый ей административный механизм.
Действительно, теперь уже не Церковь, а император чувствует себя ответственным за весь христианский мир, стремясь к утраченному с падением Римской империи единству. Агобард Лионский пишет в 840 году о Людовике Благочестивом: «Господу Всемогущему было угодно, чтобы при одном весьма благочестивом короле все люди подчинились и одному закону: это послужит сближению с Градом Божиим и утверждению справедливости»105.
Папство утратило ту объединяющую роль, которую оно столь успешно исполняло прежде. Получив в 756 году от Ципина Короткого отнятые им у лангобардов земли, на которых - в соответствии с апокрифическим текстом «Константинова дара» Пане Сильвестру I - было создано первое папское государство, Папа сам стал светским властителем: последствия этого события для грядущих веков трудно перечислить.
С другой стороны, Каролингское возрождение действительно способствовало расширению и развитию христианского мира посредством унификации права, распространения образования и вообще романизации литургии. А объединение монашества вокруг Устава св. Бенедикта Нурсийского, произошедшее в начале IX века стараниями св. Бенедикта Аньянского, создало образцы святости и стало тем целительным средством, в котором столь остро нуждалась подчиненная феодальному строю Церковь.
После распада в конце IX века империи Каролингов и прихода ей на смену основанной Отгоном Великим в 962 году династии германских императоров. Церковь оказалась полностью интегрированной в феодальную структуру общества и теперь зависела от всех перипетий политической жизни и династических интересов аристократических семейств. В 862 году граф Овернский изгнал епископа Клермонтского, чтобы заменить его другим по своему выбору; в 925 году граф Вермандуа заставил избрать на кафедру архиепископа Реймского своего пятилетнего сына Гуго; и 990 году виконт де Безьер, за неимением сына, отдал один из диоцезов своей жене! С этого же времени существует и светская инвеститура, когда новый епископ, принимая сан, получает посох и кольцо из рук мирян.
После смерти весьма твердого и властного Папы Николая I (†867) и на протяжении всего Х века германские короли, а затем и императоры фактически сами назначали Римских епископов. Самым ужасающим символом этих мрачных веков стал посмертный судебный процесс над Папой Формозом (†896): через девять месяцев после смерти, его тело было извлечено из могилы и лишено знаков папского достоинства. Так называемый «трупный» собор в январе 897 года ознаменовал начало трагической для Церкви эпохи, когда она была отдана во власть интригующих друг против друга римских группировок, среди которых царила настоящая фурия - бесстыдная Марозия, любовница Папы Сергия III, мать Папы Иоанна X, бабка Папы Иоанны XI и тетка Папы Иоанна XII. Неудивительно, что о событиях именно этой эпохи повествует возникшая позднее легенда о «Папессе Иоанне»106.
Главная черта этого скандального периода - полное включение Церкви в феодальную систему. Она была отдана в руки власть имущих. Епископства и приходы предоставлялись тем, кто мог больше заплатить за них; это явление впоследствии назвали симонией - по имени Симона Волхва, который, согласно Деяниям Апостолов, предлагал Петру плату за то, чтобы тот возложил на него руки (Деян. 8:18-20). В это же время среди священников процветали конкубинат (незаконное сожительство с незамужней женщиной) и прочие беззакония, что получило наименование николаизма, восходящее к тому месту Апокалипсиса (2:15), где говорится о возрождении языческих обрядов. Даже жизнь в монастырях пришла в упадок, одной из причин которого было назначение аббатами мирян. Но все же именно из монастырей пришло обновление, именно они ответили на вызов феодализма. Монахи вкладывали свои руки в руки аббата так же, как, согласно обычаю, приносящий клятву вассал вкладывал свои руки в руки сеньора, но для монахов эта была клятва верности Богу. Монашеская жизнь заставляла феодальный порядок вернуться к своим истокам, и уже в чистом звучании грегорианского хорала, восхитительнейшие части которого датируются именно этой эпохой, можно было различить, откуда придет обновление.