| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
II. РАЗЛИЧИЯ - ЭТО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ
Все эти различия, которые так или иначе существовали с самого начала и с течением времени углублялись, не обязательно должны были привести к расколу. Благовестие Христа, предназначенное для всех народов, могло и должно было при сохранении его сущности найти у отдельных народов различное выражение. Даже противоположность, на первый взгляд, почти неизбежно ведущая к расколу, заключающаяся в концепции Церкви - здесь Церковь имперская, там - папская - при взаимном понимании могла бы быть преодолена. С одной стороны, папы, в том числе, и великие папы, осознававшие себя преемниками Петра, понимали значение императора для Церкви; с другой стороны, и в имперско-церковной концепции было место для выдающегося положения папы в церковной среде. Однако нужно признать, что добиться здесь равновесия было довольно трудно.
Вначале следует подчеркнуть, что притязания пап на абсолютное первенство в Церкви в первые столетия выражались не так сильно, как позднее, и что они признавали известные полномочия императора в церковных делах своими действиями, а иногда даже и в своих заявлениях. Пелагий I (556-561 гг.) называл апостольские кафедры - Рим, Александрию и Антиохию, как высшие инстанции, которые имели право давать аутентичные толкования постановления Вселенских соборов. Следовательно, Рим еще не был единственной властью в Церкви, могущей решать все. Итак, кажется, что Пелагий не присваивал себе полномочия просто отменять законно принятые соборные постановления. Он не хотел даже один толковать эти решения, но был готов привлечь для этого своих братьев с апостоль- ских кафедр Востока. Когда Лев Великий отменил 28-е правило, принятое отцами Халкидонского собора, по которому права Константинополя выводились из политического положения города, то нужно еще посмотреть, делал ли он это на основе осознания своего права отменить любое решение собора или же только потому, что это правило противоречило правилу Никейского собора, которого даже Льву касаться было нельзя. Кроме того, по понятиям того времени, решение, принятое на соборе, становилось обязательным, тогда, когда папа, как представитель Запада, давал ему свое одобрение. Итак, оно не было еще вселенским, то есть признанным всей Церковью. В пользу осознания полномочий отменять решения соборов, ссылались и на тот факт, что Лев Великий отменил решения "Раз-бойничего Собора" в Эфесе (449). И здесь можно усмотреть, что же собственно явилось причиной. Лев заявил на основе своего высочайшего учительного авторитета, которым он обладает, как преемник святого Петра, что "собор" выступил против истинного вероучения. Однако, он не отменил решений просто так, а просил императора созвать в Италии новый собор, который и должен был бы решить вероучительные вопросы окончательно.
Именно Лев, несмотря на то, что он глубоко сознавал свои полномочия верховного пастыря, понимал также и значение императора для Церкви. Он и другие папы раннего периода признавали, по крайней мере, молчаливо, право императора созывать соборы. Эти папы никогда не протестовали против этого. Лев оставил в силе 17-е правило Хал-кидонского собора, которое разрешало императору вмешиваться в иерархическую структуру, он даже говорил о "боговдохновенности" императора и писал императору Маркиану: "Бог, который дал Тебе императорскую корону, подарил Тебе также и пальму священства"; он признавал, что император обладает "епископским попечением". Папа Анастасий II (496-498) называл императора того же имени даже "наместником Христа". Григорий Великий изъявил готовность быть послушным императору, если речь не идет о деле Божьем, которое он должен защищать в силу своего служения. Тот же папа, как известно, отклонил титул всеобщего отца ("Universalis papa"), потому что он в этом увидел ограничение прав своих собратьев-епископов. Он не хотел давать никаких приказов патриарху Александрии.
Ясно, права папы как они были определены I Ватиканским собором, - происходящими из божественного права - были прежде такими же, как и сегодня. Однако нельзя оспаривать, что эти права фактически в первые столетия не использовались в таком объеме, как впоследствии, а также и то, что осознание этих полномочий тогда было менее развитым, чем в наше время.
Концепция папского примата, какой мы ее находим в вышеприведенных текстах, при наличии доброй воли еще могла быть соединена с имперско-церковной концепцией, к тому же тогда и со стороны Константинополя была готовность признать епископа Рима главой вселенской Церкви. Достаточно напомнить только о принятии "Формулы Гор-мизды" ("Formula Hormisdae"), которая была признана Константинополем в 519 г., когда речь шла о преодолении схизмы Акакия. Здесь был ясно сформулирован примат папы. Тогда византийцы признали и меры, предпринятые папой против патриарха Акакия, а несколько позже (в 536 г.) по инициативе папы Агапита Константинопольский патриарх Анфим был смещен за ересь. - Можно, конечно, поставить вопрос, признавали ли в Константинополе когда-либо и в каком объеме примат божественного права? Эта неясность сыграла в развитии на пути к расколу важную роль.