| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Часть I
ПРАВОСЛАВИЕ И КАТОЛИЧЕСТВО В ПЕРВОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИИ
I. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
Хотя Церковь, основанная Иисусом Христом, и является сокровенной тайной веры, однако, эта тайна с самых ранних времен Церкви должна была стать вполне реальной в окружающем мире, который фактически и сформировал облик Церкви. Этим окружающим миром вначале был еврейский народ с особенностями его характера. Отсюда возникла опасность, что универсальное Благовестие, предназначенное для всех народов, будет подменено духовным своеобразием одного единственного народа, а именно еврейского. Благодаря прежде всего апостолу языков Павлу и широте его взглядов, Церковь избежала этой опасности и вышла из еврейской ограниченности на широкий простор Римской мировой империи с ее греко-римской культурой. Это потребовало больших усилий. Св. Павел должен был даже противостоять св. Петру, поскольку тот своим поведением содействовал иудаистской ограниченности, хотя он и придерживался единых взглядов с Павлом.
1. ЭТИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ
В греко-римском мире Евангелие и Церковь должны были принять новую видимую форму. Этот мир вначале казался замкнутым единством. Однако под внешним блеском греко-римской культуры с самого начала таились глубокие различия уже в народном характере римлян и греков, сирийцев и египтян, принадлежавших к одной централизованной Империи. Для римлянина были характерны трезвость и ясность мышления; его ум был направлен в первую очередь на практические дела, на конкретную жизнь и на ее организацию, на право и государство. Грек, напротив, концентрировался больше на "теорию", на созерцание божественного, он любил умозрительные рассуждения и богословские споры. Для него настоящий (действительный) мир был проявлением Божественного, тогда как для латинянина он воспринимался как результат Божественного действия имеющий собственную ценность, с которым и следует себя соизмерить. Грек видел в человеке образ Божий, который должен сообразоваться со своим Первообразом, через всевозрастающее в Него преображение. Латинянин же воспринимал человеческую жизнь как деятельность и движение вперед человека к Богу.
Как типичных представителей Запада и Востока можно сопоставить между собой Тертуллиана и Оригена. Тертуллиан был римский юрист, всегда обращавшийся к конкретному случаю, острый полемист и диалектик, имевший обыкновение выражать свои христианские убеждения в объективной правовой форме. Ориген, напротив, имел, в первую очередь, дело с непосредственным духовным созерцанием божественного мира, мира воскресшего Христа. Вместо юридических, словно бы застывших формул Тертуллиана, мы видим у него динамичное мышление. Для него Бог становится впервые в окончательном завершении "мерой всего движения".
Разумеется, все это только намеки и общие подходы, причем всегда имеется опасность схематизировать вопрос и упростить его. Однако нельзя отрицать того факта, что между латинянами и греками с самого начала имелись далеко идущие различия, которые в конечном счете в сочетании с принципиальным различием исторического развития на Западе и Востоке привели к тому, что на латинском Западе Церковь приняла иной образ, чем на греческом Востоке. Так, в конце-концов, дело дошло до противопоставления греческого Православия и латинского Католичества.
Как уже говорилось, они не должны считаться противоположностями. Во-первых, сначала здесь речь идет об имеющем в себе основание различном воплощении тайны Церкви, которая при всей универсальности и сходстве в главном для всех народов может и должна проявляться по-разному у каждого из них. Дело дошло до противоположности и, в конечном счете, до раскола потому, что каждая из обеих частей пыталась поставить себя как абсолютную и навязать себя другой как единственно правильную. Этим уже и намечается тема настоящего исследования, как мы его видим.
История отношений между латинской католической Церковью Запада и греческой православной Церковью Востока начинается с мирного сосуществования. Различия, которые сформировались очень скоро и с течением времени все более обострялись, становились противоположностями в той мере, в какой одна из сторон теряла понимание особенности другой. Дело не должно было бы дойти до раскола, если бы обе стороны проявили больше готовности понять друг друга. При этом верно, что греки дошли до отрицания примата римского епископа, который относился к благословенной Богом сущностной структуре Церкви, это возможно было также и потому, что грекам этот примат божественного права представлялся с примесями человеческого права, которые могли их легко отпугнуть. После раскола размежевание все более усиливалось и проявлялось все меньше готовности признать другую сторону в ее своеобразии. Частичные унии, которые в конечном счете были достигнуты, не были действительно органическим повторным включением Востока в Вселенскую Церковь; напротив, они были слишком похожи на поглощение этого Востока латинской Церковью, происходившее без подлинного уважения ко всему духовному наследию восточных христиан. В результате возникли Униатские Церкви, неприемлемые для народов Востока, привязанных к своей традиции.