| |< в начало | << назад | к содержанию | |||||
 |
|||||||
ВЫВОДЫ СМЕШАННОГО КОМИТЕТА
I. ЭККЛЕЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Все мы убеждены в том, что первенство Римского епископа предполагает communio ecclesiarum (общение церквей) и что понять его можно лишь исходя из этого communio ecclesiarum. Поэтому мы сочли уместным сформулировать основные положения этой эккле-зиологии общения, по поводу которых мы могли бы уже сейчас прийти к согласию и о которых мы смогли вспомнить в ходе совместного исследования экклезиологии первых веков, с тем, чтобы опираясь на них, определить наше отношение к проблеме первенства.
A. Источник и корень бытия Церкви лежит в тайне Троического общения. Она конкретно проявляется в церквах поместных, каждая из которых есть присутствие и явление Единой, Соборной и Апостольской Церкви.
Первый, Кто "созидает" эту Церковь, есть Дух: это Он соединяет многих во единое тело - Тело Христово. При этом сохраняется равенство этих членов, полученное через крещение, и их различие, основанное на различии духовных даров, необходимых для дальнейшего созидания Тела Церкви.
Дух созидает эту Церковь через возвещение Евангелия и встречу с Ним в таинствах, центральное место среди которых принадлежит Евхаристии. Поскольку евхаристическое Тело Христово есть источник бытия церковного тела, совершение Евхаристии является вершиной жизни Церкви. Единая Церковь Христова во всей своей полноте присутствует в каждой поместной церкви именно потому, что в последней - во всей своей полноте - совершается таинство Евхаристии.
У каждой поместной церкви есть свой "предстоятель", подлинная задача которого вести ее и заботиться о ее единстве, жизнеспособности и верности полученному через апостолов Евангелию. Его "предстоя-тельство" особым образом выражается в предстоятельстве в Евхаристии, которую он совершает вместе с теми, кто вверен его попечению.
B. Если все поместные церкви объединены вокруг Евхаристии, свидетельствуя о полноте своей связи с Единой Кафолической и Апостольской Церковью Христовой, то это вовсе не означает, что эти церкви могут существовать в полной изоляции, опираясь лишь на самих себя, сводя таким образом само понятие Вселенской Церкви к некоей абстракции. Напротив, каждая поместная церковь может быть Церковью Христовой, лишь поддерживая живую и активную связь с другими поместными церквами, каждая из которых - в силу тех же причин, что и она сама, - является Церковью.
Так как в основе каждой из поместных церквей лежат Дух, Евангелие и таинства, а также пастырское служение, - то необходимым следствием этого является их общение между собой в духе взаимоуважения и взаимообмена. Таким образом, Церковь - единая и единственная - предстает как общение поместных церквей, которые должны быть связаны между собой посредством того, что составляет основу существования каждой из них как Церкви.
В связи с этим можно определить различие подходов к этому вопросу между католической и православной церквами: эти расхождения могут быть объяснены исторически; в конце концов, именно исторические обстоятельства привели к их обострению, завершившемуся разделением церквей (и оформившемуся в виде различных, противоречащих друг другу экклезиологий). Но тот подход, который наметился в ходе нашего исследования, вполне мог бы привести нас к преодолению противоречий между универсалистской экклезиологи-ей, рассматривающей поместную церковь исключительно в качестве "части" Церкви Вселенской, и той экклезиологией, для которой реальность Церкви исчерпывается существованием церкви поместной. Вселенская Церковь не обладает никакими преимуществами - ни в историческом, ни в онтологическом плане - по отношению к церкви поместной, так же как поместная церковь не обладает никакими преимуществами по отношению ко вселенской. Сосуществуя, вселенское и поместное одновременно необходимы в жизни Церкви, поскольку и вселенское и поместное основано на одних и тех же реалиях - на Духе Святом, на Евангелии и на таинствах.
С. Как свидетельствует период истории, который является отправной точкой этих размышлений - общение между поместными церквами принимало в различных местах и при различных обстоятельствах самые разнообразные институционные формы. Мы хотим напомнить лишь о тех, которые позволяют сформулировать и прояснить вопрос о первенстве Римского Престола.
Как уже было сказано выше, прямой задачей епископа - свидетеля и служителя веры, полученной от апостолов, - было предстоятельство в устроении и созидании Церкви и в общении между ее членами. Помимо этого, епископы были обязаны следить за тем, чтобы не прерывалась связь общения между его церковью с другими церквами, разделявшими ту же веру. Поскольку между евхаристическим общением и общением церквей существует тесная взаимосвязь, то являющийся предстоятелем евхаристического собрания должен также являться связующим звеном в общении между церквами. Епископы представляли и включали свои церкви в общение (сообщество) церквей, так же как внутри своей церкви они представляли ту апостольскую веру, в которой и происходило межцерковное общение. Можно говорить о "коллегии" епископов: их "коллегиальность" коренится в епископском посвящении, и она не отделима от общения церквей.
Являясь связующим звеном в общении церквей, епископы - каждый со своей стороны - отвечали и за общение всех церквей в единой вере. Эта ответственность епископов могла принимать различные формы - мы говорим здесь о двух важнейших: синодах или соборах епископов и первенствующих кафедр, среди которых находится и Римская. Эти кафедры могут рассматриваться и в качестве "центров согласия".
Синоды, или соборы, собирающие на различных уровнях епископов (что, впрочем, не исключает участия в них и других членов Церкви), являются "избранными местами", в которых через присутствующих на этих соборах проявляется и раскрывается общение церквей. Епископы, проявляющие заботу об этом общении, не могут рассматриваться в отрыве от поместных церквей, которые они возглавляют и представляют на соборах, а следовательно, и их "коллегия" не может рассматриваться как власть, поставленная над этими церквами. Коллегия епископов и общение неразделимы: коллегия есть символ служения общению церквей в единой вере.
Только в таком аспекте, исходя из того, что всем епископам присуще служение "предстоятельства", возможен целостный подход к вопросу о первенстве, осуществляемом в центрах согласия, которыми являются старшие кафедры. Первой из них в рассматриваемый нами период являлась кафедра Римская.
В соответствии с тем, что было сказано выше о взаимоотношениях "поместная церковь - Вселенская Церковь" в свете Евхаристии и о совместной ответственности всех епископов в общении церквей, мы можем утверждать следующее, что поможет нам осветить вопрос о первенстве:
- поскольку в каждой поместной церкви присутствует Церковь Вселенская, в миссию каждого епископа обязательно входит и забота о всей совокупности церквей, составляющих вселенское общение;
- с другой стороны, поскольку каждая поместная церковь не является некоей замкнутой в себе монадой, но напротив, должна быть открыта навстречу другим церквам, которые, разделяя с ней одну и ту же веру, составляют Вселенскую Церковь, существование первенствующих кафедр, которые обладают определенными прерогативами, ни в коей мере не ставит под вопрос полноту каждой из поместных церквей.
Исходя из этой двойной "богословской формулы", мы можем утверждать следующее:
- Основанием для любого первенства и вытекающих из него функций - в частности, это касается первенства епископа, церковь которого "первенствует в любви" среди церквей-сестер, - является служение созиданию церквей и общению между ними. Первенствующий епископ призван заботиться о единстве церквей в вере, выражать эту веру, свидетельствовать об общении церквей, не позволяя им замыкаться в себе и разрывать связи кафолического общения. Первенство и связанные с ним функции находятся не над церквами, но в глубине связей, которые образуют общение между ними.
- Различные кафедры получили свои преимущества по причинам как богословско-экклезиологического (например, апостоличность той или иной церкви или той или иной кафедры), так и культурно-полити-
ческого характера (например, значение города, столицы и т.д.). Что касается преимуществ Римской кафедры и ее епископа, то расхождения между Востоком и Западом по этому вопросу обозначились еще в самый ранний период истории Церкви. Но поначалу никто не рассматривал эти расхождения как причину разделения, так не пора ли задать себе вопрос, существуют ли в наши дни серьезные основания думать иначе. Но каким бы важным не был поставленный нами вопрос, очевидно одно - первенство какой-либо епископской кафедры - в том числе Римской - не ставит под сомнение равенство всех епископов. Какими бы не были формы его конкретного применения, обусловленные церковным правом, первенство имеет единственный богословский корень - епископскую власть. Особое служение делу общения во вселенском масштабе, по сути дела, есть не что иное, как форма попечения об общении церквей, а это попечение относится к непосредственным обязанностям епископов, каждый из которых должен его проявлять.
- Каким бы ни было бремя, возложенное на первенствующего епископа, признанная за ним "честь" подразумевает вполне реальные обязанности и власть. Если даже речь идет о первенстве inter pares, среди равных, тот, кому предоставлена такая честь, не перестает быть primus - первым. Границы ответственности и власти первенствующего епископа должны быть определены каноническим путем; при этом они ни в коем случае не должны оказываться оторванными от общения между церквами и между епископами, которое лежит в основе всякого первенства в Церкви: каноническое право ни в коем случае не должно отрываться от таинственной природы Церкви, которая является основой всех канонов и придает им силу закона.
- Поскольку Единая и Святая Церковь должна реально присутствовать в каждой поместной церкви, а общение церквей должно реально представлять из себя общение поместных церквей, постольку должна существовать и взаимозависимость между "первым" и другими епископами. "Формула" такой взаимозависимости содержится в 34-м правиле святых Апостолов, которое в рассматриваемый нами период признавалось всеми церквами.
"Епископам всякаго народа подобает знати первого в них, и признавати его яко главу, и ничто превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух"1.
Основываясь на этом правиле, мы могли бы увидеть привычное противопоставление "первенство чести/первенство юрисдикции" в новом свете. При этом Риму следует уделить большее внимание второй части этого канона: более четко определить природу и содержание своей юрисдикции и согласиться с тем, что осуществление этой юрисдикции над западными церквами должно отличаться от ее осуществления над Вселенской Церковью в целом. Что касается православных, то им следует уточнить, какие полномочия подразумевает первенство в Церкви - будь то первенство региональное или вселенского масштаба.
Диалектическая напряженность между множеством поместных полюсов и центров согласия, один из которых считается первым, ощущается как в рамках единого епископского служения, так и на других уровнях церковной жизни. Эти полюса не могут поглотить друг друга - тем более, что существование каждого из них не обусловлено существованием другого.
Эти отношения между множеством поместных полюсов и центрами согласия возвращают нас к определенным уже связям общения, которые существуют между поместной церковью и центром общения церквей. Если постараться рассмотреть эту проблему более глубоко, можно будет сказать, что взаимозависимость между "первым" и "всеми" отсылает нас к структурному закону устроения Церкви - к той важнейшей связи между "одним" и "несколькими", которая проявляется аналогичным образом на всех уровнях жизни Церкви и основывается на тайне Святой Троицы. Отец дает существование Церкви при содействии Сына, Который ее учреждает, и Святого Духа, Который ее созидает.
Помимо всего прочего, нужно помнить, что сколь бы важным и оправданным ни представлялось стремление урегулировать отношения между одними и другими в рамках канонического права, последнее слово всегда остается за Святым Духом: все поступки одних и других всегда следует рассматривать в контексте sensus ecclesiae - народа церковного, "принятие" которым этих поступков является выражением воли Божией.
II. ИСТОРИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ И ВОПРОСЫ, НА КОТОРЫЕ ЕЩЕ ПРЕДСТОИТ ОТВЕТИТЬ
A. Проведенное нами исследование было посвящено преимущественно осуществлению первенства Римского епископа на протяжении первого тысячелетия истории Церкви. Следует напомнить, что еще на фотианском Константинопольском соборе (879) это первенство признавалось как византийским Востоком, так и римским Западом, несмотря на то, что обе части Церкви трактовали его по-разному, ссылаясь при этом на различные правовые положения. Но обе церкви были убеждены в том, что исповедуют одну и ту же веру, совершают одно и то же крещение и одну и ту же Евхаристию. Упоминание епископов в Диптихах и праздничных Посланиях - литургическое выражение общения между церквами - было живым напоминанием о живом межцерковном общении, в рамках которого первенство приобретало свое истинное место. Сегодня, как и много лет назад, церкви Востока и Запада помнят о том тысячелетии, когда единство между ними сохранялось как в мистическом плане, так и видимым образом.
B. Мы считаем, что в ходе второго тысячелетия церковной истории был нанесен удар по видимой стороне единства Церкви; причиной чего были межцерковные конфликты, произошедших на определенном историческом этапе. Последствия этого греха против единства, заповеданного Христом Своей Церкви, ощущаются до сих пор. Но это единство во Христе, которое было сохранено апостолами, до сих пор остается в памяти наших церквей, которые стремятся вновь обрести его именно там, где оно было некогда нарушено. Таким образом, мы верим, что единство не было уничтожено полностью, хотя его нарушение стало причиной возникновения на Западе и Востоке отличных друг от друга концепций Церкви, отношений епископата к Церкви и, наконец, первенства Римского епископа.
C. Эта общая вера призывает нас размышлять о путях восстановления полного единства Церкви. Движение к единству возможно через полное признание наших расхождений. Вместо того, чтобы искать в этих расхождениях новые полемические аргументы для оправдания нашего разделения, нужно увидеть в этом признании друг друга, стремление в будущем утвердить веру, которую мы исповедуем, и исцеление застаревших ран. Осознавая наше единство во Христе, мы должны создать такую концепцию единства, которая учитывала бы сам факт наших расхождений; мы должны хорошо понять, что именно в этих расхождениях имеет свои основания в Писании и Предании, и только после этого постараться их преодолеть. Мы не должны априорно обвинять тех, кто придерживается экклезиологии, отличающейся от нашей собственной, в несостоятельности и выморочности.
D. Первенство во Вселенской Церкви имеет свои догматические обоснования. Но к этому вопросу следует также подойти с исторической и экклезиологической точки зрения, рассматривая первенство не только в качестве продолжения апостольской миссии Петра и Павла, но и в более широком плане - в применении других превосходств, некоторые из которых могут восходить к древнейшим - а иногда и к апостольским - временам. Преимущества, положенные на Востоке в основу пат-риархатов, также должны быть сегодня тщательно изучены - причем не только в перспективе поместных церквей, но и в перспективе Церкви Вселенской.
E. Наши церкви единодушно исповедуют, что всякое первенство в Церкви основано на личном исповедании веры Петра, который, пребывая среди апостолов, получил от Христа особые обетования ради служения всей Церкви. И в этом смысле первенство Петра передается в равной степени каждому епископу, несущему служение единства там, где он председательствует. Все епископы являются наследниками этого первенства, и в первую очередь это относится к епископу Римской церкви.
Особые преимущества Римского епископа связаны с тем, что Рим был местом проповеди и мученичества апостолов Петра и Павла, соединившихся в этом городе в жертве жизнью для Церкви. Но помимо этого, преимущества Рима объясняются тем обстоятельством, что этот город - столица империи - являлся центром христианского рассеяния в языческой империи, а затем стал центром империи христианизированной. По мере изменения положения христиан в империи менялись и условия осуществления первенства Римом как центра христианского единства.
F. В течение IV и V веков в Церкви обозначились различия в понимании первенства, в частности, и под влиянием местных различий в отношениях епископов со светской властью. Если за пределами Римской империи - на сирийском и персидском Востоке - христианская община, собранная вокруг католикоса или патриарха, жила автономно и не испытывала вмешательства со стороны государства, то на средиземноморском Западе вмешательство государства в дела церкви стало правилом, в результате чего имперская власть либо вступала в открытый конфликт с первенствующими епископами, либо устанавливала с ними отношения "симфонии".
G. Условия осуществления первенства Римского епископа и порядок отношений между ним и собором обсуждались на трех соборах - Сардикийском (343) и двух, проходивших в Константинопольском храме святой Софии (игнатианском 869 и фотианском 879). В ходе собора 879 года, на котором, среди прочего, поднимался вопрос о деле Хинкмара Реймсского, соборные отцы ссылались на определения Сардикийского собора, а это означает, что еще в 879 году Древняя Церковь признавала, что в соответствии с сардикийскими правилами Римскому епископу принадлежало право кассации уже вынесенных приговоров. Но Рим и Константинополь по-разному понимали сардикийские правила: если в Риме считалось, что они являются достаточным основанием для прямой и непосредственной апелляции к папе, то церкви Востока предпочитали сначала урегулировать возникший конфликт между собой и не спешили обращаться к помощи Рима. Восточные ссылались при этом на 34-е апостольское правило, в соответствии с которым епископам следовало соборно урегулировать конфликт в пределах своей области, прежде чем пытаться апеллировать к высшей инстанции. Сегодня мы могли бы извлечь урок из правового опыта Древней Церкви и - не торопясь с обращениями в высшие апелляционные инстанции - постараться обеспечить сбалансированную работу соборных инстанций.
Н. Несмотря на всю свою динамичность, эпоха соборов, проходивших в храме Святой Софии, свидетельствует о становлении принципа соборности, которым по существу жили эти соборы. Подлинным свидетелем и выразителем традиционного эк-клезиологического сознания Византийской церкви был Патриарх Константинопольский Фотий, признававший первенство римской кафедры и право апелляции к Риму. Вместе с тем, в Константинополе считалось недопустимым апеллировать к Риму в обход местной иерархии, высшим органом которой была пентархия.
При этом надо помнить, что сам принцип пентархии - будучи порождением исторических обстоятельств - никогда не имел четко определенных юридических рамок. Кроме того, он никогда не был признан древними Восточными церквами. Но все это ни в коей мере не означает, что в ходе первого тысячелетия истории в отношениях между Римом и поместными церквами не соблюдался принцип соборности. Мы можем обратиться к опыту пентархии и в наши дни - особенно тогда, когда речь идет о переходе к экклезиологии общения и о встрече церквей-сестер.
Огромное значение имело бы признание обеими сторонами собора 879 года: сделав этот шаг, наши церкви еще раз напомнили бы о том, что именно соборный путь является царским путем к преодолению разделений. Этот собор был собором примирения и единства - и сегодня он может рассматриваться в этом смысле как пример. Он мог бы стать отправной точкой для возобновления диалога о смысле первенства, диалога, основанного на общей экклезиологии.
I. Материалы наших исторических исследований указывают на то, что после Халкидонского собора - когда обе части Церкви были еще вполне единомысленны - на Западе и Востоке постепенно сформулировались экклезиологические концепции, заметно отличавшиеся друг от друга. Если Римская церковь развивалась как церковь единая и вселенская, то Византийская - как общение поместных церквей; если для Западной церкви основополагающим был принцип единства юрисдикции, то для Восточной - принцип автономии, а в дальнейшем, автокефалии. В результате Рим отдал исключительное предпочтение - вплоть до крайностей - развитию понтификаль-ного права, а Византия - права соборного.
Не состоит ли сегодня основная задача первенствующих кафедр в том, чтобы, пользуясь своими преимуществами, в рамках соответствующих соборных инстанций сделать все для преодоления этих расхождений? Для этого им нужно постоянно помнить, что первенство в Церкви есть прежде всего неусыпная забота и служение делу единства и что чересчур решительное самовольное вмешательство в дела других чревато новыми расколами внутри Христовой Церкви.
После того, как были сняты взаимные отлучения 1054 года и опубликован Томос Агапис, мы имеем все основания надеяться, что наши церкви, вступившие в новую эру своей истории - несмотря на целый ряд существующих поныне трудностей - продолжат путь, ведущий к восстановлению единства в вере, полученной от апостолов.