|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

IV часть

САКРАМЕНТАЛЬНЫЕ БОГОСЛУЖЕНИЯ ЦЕРКВИ

«Facie ad faciem te mihi, Christe, demonstrasti; in tuis te invenio sacramentis»^ccxxxiii. Приведенное высказывание св. Амвросия Медиоланского в высшей мере отвечает действительности, и оно проливает яркий свет на самую суть церковного служения таинств. Таинства не являются «символическими действиями» Церкви: она не стремится через них выразить свою веру; таинства не суть также «педагогические средства», научающие той или иной истине веры. В них совершается реальное соединение человека со Христом, имеет место животворящее общение человека во Святом Духе с Богом-Отцом.

4.1
О ТАИНСТВАХ КАК ТАКОВЫХ И ОБ ИХ ОТНОШЕНИИ К ЕВХАРИСТИИ
КАК ВЕЛИКОМУ ТАИНСТВУ

4.1.1 Таинства как средства освящения человека и мира

Согласно Фоме Аквинскому, на Евхаристию как на свое средоточие ориентированы все прочие таинства.

Так, таинство Священства даёт право на её совершение, а Крещение - право на причастие. Миропомазание, возвышая человека, подводит его к Евхаристии. Покаяние и Елеосвящение больных готовят человека к достойному принятию свв. Тайн. Брак - это сочетание Христа с Его Церковью, а такое же сочетание совершается и в Евхаристии³³⁵.

Таким образом, «таинства так тесно сопряжены с Евхаристией, что они способны преподать особую благодать (которую каждое из них знаменует) лишь в отношении с Евхаристией. Евхаристия же преподаёт благодать - одна и сама по себе, тогда как остальные спасительные священнодействия сообщают благодать при условии, что принимающий её имеет намерение приступать и к Трапезе Господней»³³⁶.

В средневековом богословии Запада особое место, наряду с Евхаристией, отводилось ещё таинству Крещения. Являясь особенно действенными знамениями перехода Христа от смерти к жизни, они оба причислялись к «главным таинствам» (sacramenta maiora)³³⁷.

Таинство Крещения, действительно, насыщено памятью о Воскресении Христовом, но Евхаристия всё же, сверх своего нéкогда единственного совершения, является ещё и всегда актуальным тáинственным событием жизненного обмена между Богом и человеком.

Причащение свв. Даров при Крещении - это наивысший пункт посвящения нового члена Церкви. В причастии при Крещении человек включается в домостроительство спасения^ccxxxiv Бога-Сына. Иметь в Нем долю, быть членом Его мистической жизни, принимать посредством Его обóженной человеческой природы нетварную благодать, т. е. самогó Бога в Его сопряженности с человеком (как дар Св. Духа, завершающего всякое освящение) - всё это означает подключиться к сообщению Бога с миром, постоянно совершаемому в Евхаристическом богослужении.

Евхаристия сама разъясняет, почему, наряду с ней, нужны и другие таинства. Таинство таинств^ccxxxv выстраивает Церковь как мистическое Тело Христово. Однако, это Тело ещё находится на стадии роста и пока не достигло полноты-плеромы (Еф 4, 13). «И как раз в динамике возрастания заложен опыт прочих сакраментальных энергий; в них выражается движение к окончательной парусии»^{ccxxxvi / 338}. Единство Тела Христова не может быть разрушено различием его членов. Напротив, как раз поскольку они различны, поскольку им свойственны различные дары-харизмы и так как они пребывают в различных жизненных ситуациях, Триединый Бог по-разному действует в отдельных членах:

«Каждый человек уникален, поскольку он познаётся и бывает возлюблен в уникальном Теле возлюбленного Бога-Сына. Таинства отражают кафоличность^ccxxxvii любви Бога-Отца: если в Евхаристии эта любовь совершается совокупно во всем Теле, то в прочих таинствах Он обращается, откликаясь на частные нужды, к каждому отдельному человеку (соответственно его возрасту и дарам во Христе). В единственном таинстве, таинстве Тела Христова, каждое другое таинство от себя сообщает какой-либо из даров Св. Духа. Поэтому одно таинство отличается от другого своим собственным эпиклесисом»³³⁹.

Ориентация таинств на Евхаристию имеет следствием, что их совершение может быть включено (и действительно включается) в Евхаристическое богослужение. К тому же эта направленность на Великое таинство распространяется не только на шесть других «больших таинств» (sacramenta maiora), - они так названы для отличия семи таинств-сакраментов от сакраменталий (священнодейственных обрядов), считающихся «меньшими» (sacramenta minora), - но и на «все приятые в Церкви литургические обряды, чинопоследования, сакраменталии, молитвословия и особенно на Литургию Часов. Соответственно смысл всех этих обрядов состоит в том, что они или подготавливают верующих к совершению Евхаристической Жертвы, или проистекают из неё»³⁴⁰.

Согласно Фоме Аквинскому, отнесенность таинств к Евхаристии как к своему средоточию выражается также в том, что три из них (Крещение, Миропомазание^ccxxxviii и Священство) содержат в себе неизгладимую духовную печать (character^ccxxxix). Они не могут быть повторены: в них верующий назначается к тому, чтобы принимать всё, что относится к богослужению, или далее передавать его другим³⁴¹.

4.1.2 «Преподание» или «совершение» таинства?

Сообщение Божественного искупления отдельным членам Церкви в виде таинств есть одновременно их включение в совокупность мистического Тела Христова. Даже если имеет место обращение к одному члену индивидуально (например, в таинствах Покаяния или Елеопомазания Помазания больного), то и тогда Церковь, как мистическое Тело, всегда вовлекается в это священнодействие³⁴².

«Литургические действия суть не частные действия, но свершения Церкви, представляющей собой "таинство единства", то есть народ святой, собранный и руководимый Епископами. Потому действия эти имеют отношение ко всему Телу Церкви, являют его и на нём сказываются. Отдельных же членов они касаются по-разному, в зависимости от различий в чине, служебных обязанностях и действенном участии» (SC 26= Документы 24).

Поскольку таинства имеют публично-экклезиальный (церковный) характер и так как они все ориентированы на Евхаристию, логично говорить о «праздновании» таинства также и в тех случаях, когда - как, например, в таинстве Покаяния - событие совершается исключительно между «подателем» и «восприемником». Действительно, если любое «празднование» - это утверждение бытия, то «торжеством» в высшей мере является именно Евхаристия, ибо в ней преподаётся Божественная жизнь. Как совершенное утверждение бытия, как полное восприятие мистического Тела в тринитарную полноту жизни, Евхаристия может быть понята только как торжество.

Аналогичным образом аспект «празднования» распространяется и на другие таинства³⁴³. Их также следует торжествовать как Божественные утверждения бытия. Действительно, в удалившийся от Бога и стремящийся к смерти мир проникает полнота жизни (как плод радости трех Божественных Лиц друг о друге), а жизненная полнота совсем не буднична и всегда бывает праздником.

Конечно, таинства служатся в связи с индивидуальной ситуацией, в которой оказался определенный член Церкви. И тем не менее они всегда вовлекают всё ее Тело, в полноте которого всем предстоит приобщиться к Божественной жизни. Соответственно если говорить о «преподании» кому-либо таинства, то смысл сказанного выше выражается ущербно: тогда по ассоциации приходится думать об индивидуалистическом спасении «отдельной души», а такое понимание игнорирует церковный аспект взаимоотношений отдельной личности с «ее» Богом. Даже если на самом деле - как, например, в индивидуальной исповеди - и бывают ситуации, когда экклезиальное измерение таинства затушёвано, всё же, согласно установкам обновленного богослужения^ccxl, - и не только по пастырско-литургическим соображениям, - надо стремиться к тому, чтобы совершение таинства, когда только возможно, становилось общинным богослужением или хотя бы частью входило в состав молений народа Божия.

4.1.3 «Подспорья благодати» или основные чинопоследования?

Таинства - это основные чинопоследования Церкви в основных жизненных ситуациях ее членов. Они не являются - в анабатически-культовой односторонности - благодатными стимулами, дабы человек исполнял свой долг по отношению к Богу, или подспорьями свыше, поддерживающими правую веру и нравственные поступки. «Между тем, по-видимому, из нашего поля зрения почти полностью вышло значение таинств для обоснования христианской экзистенции, а также их сопряженность с искупительной смертью Вознесенного на Крест Господа, имевшей глубокие последствия. Подобное богословие таинств исходит из представления о Церкви как о заурядном нравственном институте»³⁴⁴.

В сакраментальном событии Христос обращается к человеку и всякий раз заново утверждает в нем обóживающее общение с Триединым Богом. В своей обращенности Христос всегда дарует человеку долю участия в Нем самóм, в Вочеловечившемся, и отдельный человек становится членом Его мистического Тела^ccxli, а, будучи частью Тела, человек (через Главу Тела) достигает Божественной жизни.

Связь с Главой, однако, всегда представляет собой также связь с другими членами, имеющими долю во Христе, т. е. со всей Церковью. Стало быть, совершение любого таинства устрояет мистическое Тело и, следовательно, представляет собой основное чинопоследование Церкви. Исходя из ее сути, «мы и о сути таинств можем ясно судить, и наоборот: в таинствах обнаруживает себя суть самой Церкви». Церковь - это основное таинство спасения, «непреходящее присутствие Божие, по Своей воле явившего Себя человечеству во Иисусе Христе, присутствие истины и любви Божией, которые также сами заявляют о себе»³⁴⁵.

Будучи собственными чинопоследованиями Церкви, таинства причастны как к воплощению (инкарнации) Логоса, так и к вытекающей из него инкарнационной структуре Церкви. Прикрепленность Божественного действия благодати к зримым предметам и действиям тем самым представляет собой не произвольное, а необходимое вовлечение в общение Бога с человеком - всего творения, ибо без посредования никакая связь невозможна. Христос, превечное Таинство, на все времена осуществляет Свою искупительную волю в зримых знаках посредством видимого универсального таинства Церкви³⁴⁶.

«Таинства Церкви» имеют двоякий смысл: они совершаются «посредством Церкви», «поскольку эта последняя есть таинство делания Христа, Который, благодаря ниспосланию Св. Духа, действует в ней. И они, таинства, "существуют для Церкви"; они суть "сакраменты, посредством которых строится Церковь" (Augustinus, civ. 22, 17), поскольку они сообщают и преподают людям, прежде всего в Евхаристии, тайну общности с Богом, Богом любви, Единым в Трех Лицах»³⁴⁷.

4.1.4 Слово и знак-обряд

«Убери слово, и разве вода не останется водой? Но если к природному элементу присоединяется слово, то творится таинство»³⁴⁸. Тем самым уже бл. Августин квалифицировал таинства как коммуникативные действия³⁴⁹. В иных терминах то же самое утверждается и схоластами³⁵⁰.

Но не является ли всё-таки таинство чем-то бóльшим, чем (по выражению Августина) «ставшее зримым слово»? Чем-то бóльшим, чем обрядами и обрядовыми действиями «вызванное словесное благовестие об искупительном событии и обетовании искупления для всех людей (некогда совершившемся, неповторимом и поэтому совершившемся и на сей раз)»? Разве оно, таинство, «применительно к благовестию слова нуждается всего лишь в воспринимающей вере субъекта и не предполагает дальнейшего непростого вопроса о причинности», а именно: в какой мере действие благодати должно реально мыслиться зависимым от совершения внешних, материальных обрядов?³⁵¹ Разве вызванное (обрядовыми) действиями благовестие слова - это всего лишь уступка «слабому человеку», тогда как «сильные души» не нуждаются в обрядах, ибо для них достаточно благовестия как такового? Слово, которое должно быть прибавлено к обряду, есть не дескриптивное, а перформативное слово^ccxlii, т. е. слово, творящее реальность³⁵². Если бы оно было всего лишь «описывающим», то понимание таинства как «вызванного (обрядом) словесного благовестия» рисковало бы поставить под вопрос сами таинства, да и всю литургическую жизнь. На самом же деле слово, присоединяемое к обряду, творит Божественную реальность. А она распространяется как на материальный аспект таинства, так и на его восприемников. В слове, обряде и обрядовом действии, дополняющих друг друга, неизменная Божественная любовь «прикрепляется» к определенному месту и времени³⁵³. Исходя из этого и можно понять значение эпиклесиса в сакраментах (таинствах) и сакраменталиях (священнодейственных обрядах): своей нетварной благодатью перформативное слово наполняет профанность удаленного от Бога мира. Христос «сам действует в своих таинствах и сообщает тот вид благодати, который назнаменован тем или другим таинством. Бог-Отец всегда слышит молитву Церкви своего Сына, а Церковь в эпиклесисе каждого таинства выражает свою веру в силу Св. Духа. Как огонь претворяет в свою природу всё, что ни попадётся, так и Св. Дух претворяет в Божественную жизнь то, что подпадает под его власть»³⁵⁴.

4.1.5 Требник (Rituale)

Ритуал^ccxliii, книга, содержащая чинопоследования таинств и сакраменталий, восходит к «Апостольскому преданию»^ccxliv св. Ипполита Римского, в котором, среди прочего, говорится и о преподании таинств и благословений. Книга стала в подлинном смысле слова «моделью» для всех последующих требников. Подручная книга служащего священника, требник наставлял его поступать предложенным или же сходным с ним образом.

Более высокую степень обязательности имел сакраментарий (sacramentar): он содержал чин Евхаристического богослужения, а также и таинств, сопряженных со служением Мессы. Внутреннее членение сакраментара определяется кругом литургического года^ccxlv.

Требником особого типа, содержащим чины сакраментальных действий епископа, является понтификал^ccxlvi, новый тип книги, возникший в Майнце в 950 г. В последующее время в зависимости от него возникли подобные же книги для монастырского употребления, причем их затем восприняло и светское духовенство. Эти книги получили различные наименования: sacerdotale (священнический служебник), agenda (чиновник), manuale (букв. подручник), pastorale (пасторал; букв. книга пастыря) (или obsequiale).

В эпоху до изобретения книгопечатания все эти книги имели более или менее примитивный характер. С появлением книгопечатания они получили широкое общественное распространение, что в дальнейшем в диоцезах привело к унифицикации литургических последований.

17 июня 1614 г. был опубликован (как последняя литургическая книга) Rituale Romanum (Римский требник), подготовленный по решению, принятому на заключительном заседании Тридентского Собора 4 декабря 1563 г.³⁵⁵ Он отличается от прочих литургических книг, возникших в период послетридентского обновления, одним важным пунктом: в бреве^ccxlvii Папы Павла V^ccxlviii сказано, что новый Ритуал, не будучи единым требником, обязательным для регионов всего мира, намеренно создан как хотя и предлагаемая и рекомендуемая книга-образец, но всё же не отменяющая особых чинопоследований, сложившихся в диоцезах^ccxlix. Тенденция ко всемирной унификации служения таинств со временем всё громче заявляла о себе, но тем не менее книга предоставляла определенную свободу вплоть до XIX в. Правда, впоследствии (со времени Папы Григория XVI^ccl и вплоть до I Ватиканского Собора) Rituale Romanum стал-таки общеобязательным требником, но епископы сохранили право присовокуплять к нему прибавления, пусть и подлежавшие предварительной апробации в Риме.

Фишер усматривает за всем этим дух реставрации^ccli, «которая во Франции приводила, под влиянием писаний аббата-бенедиктинца Проспера Геранже (Guéranger)^cclii, к судорожному отказу от собственного литургического достояния, - как малоценного, так и весьма ценного,- ради принятия римских литургических книг... К концу столетия тезис об обязательности Римского требника, наряду с которым могли иметься одобренные Римом епархиальные приложения, стал sententia communis^ccliii»³⁵⁶.

В 1925 г. вышло в свет исправленное официальное издание Rituale Romanum, которое потребовалось в связи с Codex Iuris Canonici от 1917 г.^ccliv «Этот кодекс и новое обязательное издание Rituale Romanum со своей стороны побудили диоцезы переработать собственные чинопоследования, которые, как известно, были простыми приложениями (appendices) к Римскому требнику. Соответственно год 1925-й знаменует собой начало интенсивной реформы чинопоследований как во многих диоцезах, так и на национальном уровне»³⁵⁷.

Не в последнюю очередь под влиянием Литургического движения были выработаны единые чинопоследования для германских диоцезов, т. н. Collectio Rituum, опубликованные в 1950 г. Они стали образцом для других языковых ареалов, где также создавались книги, содержащие чинопоследования на двух языках; эти чинопоследования повлияли и на обновление чинопоследований таинств³⁵⁸.

Вопреки устремлениям курии закрепить римский централизм³⁵⁹ II Ватиканский Собор принял решение о «сосуществовании» Rituale Romanum и частных требников диоцезов. «Согласно новому изданию Римского Требника, полномочной церковной территориальной власти [...] следует как можно скорее подготовить особые Требники, отвечающие нуждам отдельных регионов, в том числе и в отношении языка. После того, как Апостольский Престол ознакомится с ними, эти Требники надлежит использовать в соответствующих регионах» (SC 63b; Документы: 34).

Таким образом, новый Римский Требник является всего лишь требником-образцом. Епископские конференции не только имеют право приспосабливать его к запросам своих территорий, но и получили такое поручение. Римский Требник и задуман как документ, предполагающий адаптацию, особенно в том, что касается использования родного языка верующих.

Против первоначального намерения сохранить сакраментальные формулы в их латинском виде протестовали епископы миссионерских территорий, и Собор подавляющим большинством голосов поддержал их. При этом решающую роль сыграла статья SC 59, согласно которой таинства не только предполагают веру, но словами и действиями также питают её, укрепляют и выражают: поэтому-то они и называются таинствами веры. «С подобной позицией едва ли удалось бы согласовать одновременное предписание о произнесении сакраментальных формул только по-латыни; оно исключило бы тезис о том, что таинства могут послужить укреплению веры получателя»³⁶⁰.

Соответственно в 1969 г. вышел в свет «Ordo baptismi parvulorum» («Чин крещения младенцев»), открывший собой постепенную публикацию всего Римского Требника. Его приспособление к различным культурам и местным языкам было поручено - и это поручение действует до сих пор - региональному церковному руководству.

К настоящему времени новое издание литургических книг почти завершено. Для многих из них потребовалось уже второе издание (editio typica); это свидетельствует о том, что - в отличие от развития ситуации после Тридентского Собора - нынешняя литургическая реформа еще отнюдь не завершена. Она ставит перед собой всё новые и новые задачи.

Западному Требнику у византийцев соответствует евхологий^cclv (которым пользуются священники) и архиератикон (на основе которого совершается епископское служение). Древнейшая рукопись греческого евхология восходит к VIII-IX вв. (Codex Barberinus graecus 336), а древнейшая церковнославянская рукопись (Euchologion Sinaiticum) - к XI в.³⁶¹

Литература

В. Fischer: Das Rituale Romanum (1614-1964). Die Schicksale eines lit. Buches. In: TThZ 73 (1964) 257-271.

A. Ganoczy: Einführung in die katholische Sakramentenlehre. Darmstadt 1979.

A. Heinz: Die Feier der Sakramente in der Sprache des Volkes. Zur Ritualereform vor dem Zweiten Vaticanum. In: TThZ 102 (1993) 258-270.

R. Hotz: Sakramente im Wechselspiel zwischen Ost und West. Zürich - Köln - Gütersloh 1979.

P. Jounel: Le Pontifical et le Rituel: Martimort Ш, Paris 1984, 11-20.

C. Kucharek: The Sacramental Mysteries. A byzantine approach. Allendale 1976.

H. Leclercq: статья «Livres liturgiques»: DACL IХ, 1882-1891.

S. Marsili и др.: La Liturgia: i Sacramenti. Anamnesis III/I. Torino 1986.

Th. Schneider: Zeichen der Nähe Gottes. Grundriß der Sakramententheologie. Mainz 5. Aufl. 1987.

Th. Schnitzler: Was die Sakramente bedeuten. Hilfen zu einer neuen Erfahrung. Freiburg - Basel - Wien 1981.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|