| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
"САДИСЬ ЛУЧШЕ НА ПОСЛЕДНЕЕ МЕСТО"
В таком случае возможно, чтобы "звавший тебя, подошед, сказал: "Друг! пересядь выше"; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою" (Лк 14, 7 - 10). Конечно, не ради искания дополнительной чести должен человек садиться на последнее место. Поступая так, он следует наставлениям: "Почитайте один другого высшим себя" (Фил 2, 3); "В почтительности друг друга предупреждайте" (Рим 12, 10). Не должно быть никакого расчета, а одно лишь понимание, что другой, возможно, воспользуется милостями Божиими более благонамеренно, чем я. Правда, относительно его способа употреблять благодать мне не позволено судить ("Не судите", Лк 6, 37), но судить самого себя я даже обязан. Если бы я по-другому и лучше распорядился данным мне даром, то во всем мире стало бы также лучше - у людей, которых я знаю, и у тех, кого не знаю. Так что "смирение", которого требуют Иисус Христос и Его апостолы,- это не "добродетель", а готовность признать реальность. "Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя" (Гал 6, 3).
Разумеется, и нам, последователям Христа,- а Он взял на Себя грех мира и поставил Себя позади самого последнего грешника,- также следует становиться на нижайшее место. Мы при этом, однако, совсем не похожи на Безвиновного, понесшего вину многих. Мы больше похожи на тяжкого грешника, грех которого воспринял Христос. Соответственно нам, занимая последнее место, следовало бы подражать ап. Павлу, сказавшему: "Ибо я думаю, что Бог поставил нас, апостолов, на последнее место, словно приговоренных к смерти преступников, потому что мы сделались (скрытым) позорищем для мира, для ангелов и человеков" (1 Кор 4, 9). И здесь апостол, прибегая к бичующей иронии, противопоставляет себя и общину: "вы в славе, а мы в- бесчестии",- хотя как раз община и должна бы встать на то место, которое апостол занял для себя. Вот и я ныне принадлежу к "сытой" и "царствующей" общине, вот и я не принимаю сторону апостола, вытерпевшего "голод и жажду, и наготу и побои". Стало быть, даже и в том случае, когда я сажусь на подобающее мне место, все же мне надо остеречься говорить о последовании Христу и ап. Павлу. Ибо я не смогу обмануть самого себя и утверждать, что будто бы я,- предположим, относительно безгрешный,- поставил себя на это место ради грешных. Итак, не с внешне опущенным, "смиренным" видом занимаю я свое место, а также и не в расчете, что Бог "сердце чисто сотворит" во мне, но в умонастроении, изложенном в том же псалме (Пс 51, 6 и сл.): "Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем".
Изложенное выше не всех устраивает. Некоторым кажется, что прочие люди совершили более тяжкие преступления, так что если "они" и заслужили наказание по всей строгости, то "мы" вправе рассчитывать на более мягкое. Но этим мы и предаем себя суду, ибо сказано: "Не судите, не осуждайте!" (Лк 6, 37). Аналогично ап. Павел: "Я и сам не сужу о себе... судия же мне Господь" (1 Кор 4, 3 и сл.). Апостол, как видим, даже не рассчитывает на возможность услышать: "Друг! пересядь выше!"
Таким образом, мне, грешнику, не остается ничего другого, как обратить свой взор к Распятому. Ведь я твердо знаю, что ради меня Он встал на последнее место. Эта мысль, впрочем, не может быть успокоительной для меня, как если бы я радовался тому, что кто-то другой испытал мой стыд (Лк 14, 9). Свершившееся стоит перед взором моим, и я не могу сделать его небывшим. Я не могу также великодушно сказать Тому, Кто принес искупление за меня: "Сойди с креста и предоставь пострадать мне". Такое бессмысленно. Ведь разбойник правильно сказал: "Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же (in eadem damnatione)? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли" (Лк 23, 40 и сл.). Если мы заслужили свое damnatio, то наше страдание не может быть заместительным.
Любое благое деяние недостаточно. Человеку трудно, продумав все до конца, принять эту мысль. Человеку всегда кажется, что за ним числятся какие-то заслуги, так что он вправе сесть повыше. Пусть же он другим предоставит сию привилегию,- других и следует почитать большими себя,- а сам пусть с последнего места учится, постигая, признавать полнейшее бескорыстие Любви.