| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
РЕЛИГИЯ И ГОСУДАРСТВО
Согласно классическому марксистскому определению, государство есть «орган классового господства». Такое понимание сущности государства казалось незыблемым до возникновения, становления и развития социалистических государств. В то время «социализм» и «государство» считались несовместимыми, взаимоисключающими понятиями. Предполагалось, что смена капиталистического общества социалистическим будет сопровождаться отмиранием государства вплоть до полной его ликвидации. Вместе с государством подлежат уничтожению находящиеся в его распоряжении средства насилия и угнетения - армия, военный флот, полиция, тюрьмы, концлагеря, суды и т.п.
Однако опыт существования ряда государств в условиях попыток реализации социалистических идеалов показал, что присущие в свое время классикам марксизма представления о неизбежном (с развитием социализма) отмирании государственных структур являлись утопией, происхождение которой восходит еще к так называемым социалистам-утопистам (Томасу Мору, Сен-Симону, Фурье, Оуэну и др.).
Хотя с течением времени подобная утопичность становилась почти для всех очевидной, однако это не мешало стоявшим у власти именовать сменявшиеся тоталитарные структуры то «реальным», то «зрелым» социализмом.
Итак, государственные образования присущи уже рабовладельческому, а потом феодальному укладам, неотъемлемы также и от капиталистического строя, они оказываются реальностью и для всех тех формаций, которые возникали в ряде стран в процессе попыток реализации в них социалистической идеи.
Господь наш Иисус Христос провел Свою земную жизнь в условиях одновременного существования в Палестине двух государственных систем, чей гнет как бы взаимно усиливался: колониального режима Римской империи, куда Палестина входила на правах автономной провинции, и органов местной власти, непосредственно управлявших израильским народом. Во главе их стояли «цари», пользовавшиеся весьма ограниченными правами во внешнеполитической деятельности страны и практически неограниченными возможностями подчинения и эксплуатации своих подданных138. Сюда следует отнести также гнет религиозной верхушки израильского народа, его первосвященников и священников, тоже принимавших участие в управлении народом, но уже на теократической основе; они разделяли со всем народом тяготы иноземного владычества, но относились к нему примиренчески, опасаясь неминуемого поражения в открытой борьбе (Ин 11:48)139.
Христос, как и следовавшие по Его тернистому пути ученики, испытывали все тяготы и страдания Своего народа: еще в раннем детстве Он подвергся изгнанию, большую часть жизни провел в бедности, занимаясь физическим трудом, - следовательно, разделял все тяготы Своих сограждан, которые находились в самом нижнем ярусе социального здания; не имея никакого материального обеспечения, Он вместе с учениками выплачивал подати (Мф 17:24-27). Наступило, наконец, время, когда власти, сначала отечественные, а потом и чужеземные, вступили с Ним в открытый конфликт. Этот конфликт продолжался и развивался со все возрастающей силой и после смерти и Воскресения Иисуса Христа: в Книге Деяний Апостолов подробно описаны преследования, которым подвергались апостолы Христовы, их последователи и преемники. Как мы знаем, Христианская Церковь страдала от гонений вплоть до появления Миланского эдикта императора Константина (313 г.).
Казалось бы, устойчиво-агрессивное отношение к христианству с самого его зарождения со стороны всех типов государственной власти того времени должно было иметь последствием негативное отношение к государству как Божественного Основателя Христианской Церкви, так и Его последователей.
Мы видим, однако, что отношение их к государству было иным. На всем протяжении евангельской истории ни в одном высказывании Христа мы не находим даже намека, который можно истолковать как осуждение римских или еврейских государственных органов власти. Наоборот, уплата налога (Мф 17:24-27), повеление отдавать «кесарево кесарю» (Мф 22:21) говорят о признании необходимости подчинения церковным, или же государственным властям при исполнении ими функции взимания налогов, функции принудительной, для населения тягостной, а в случае, когда налог взимался римским государством, даже оскорбительной и тревожащей совесть правоверного иудея.
При личном контакте с представителями римского государства: с сотником, удостоившимся похвалы Христа за свою веру (Мф 8:5-13;Лк7:1-10), с распинателями, прибивавшими Христа ко кресту, с судившим Его Пилатом, мы не находим ничего, что свидетельствовало бы об отрицательном отношении Его к занимаемым ими должностям или к выполняемым ими обязанностям. Наоборот, сотник удостоился не только похвалы, но и исцеления больного слуги, распинатели оказались объектом предсмертной молитвы Спасителя об их прощении (Лк 23:34), наконец, когда в беседе с Пилатом заходит речь о правовой основе власти римского прокуратора, Господь прямо указывает на Божественную волю как на источник этой власти (Ин 19:11)140.
Если мы обратимся к апостольским высказываниям, то и там найдем не отрицание государства, в частности, государственной власти, а наоборот - прямое обоснование его легитимности, притом не только как человеческого, но и как Божественного установления.
Одним из наиболее ярких и четких таких высказываний можно считать призыв апостола Павла, обращенный к его ученику Титу и указывающий на необходимость для христианина «повиноваться и покоряться начальству и властям» (Тит 3:1). Ему вторит апостол Петр: «Будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа...» (1 Петр 2:13). Начальствующих, в частности царей, не только следует слушаться, но и за них молиться (1 Тим2:1-2). Но самое подробное и обстоятельное изложение и обоснование христианского позитивного отношения к властям мы находим в знаменитой 13 главе Послания к Римлянам. Здесь безапелляционно утверждается божественно-промыслительное происхождение любой власти: «нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены». Отсюда вывод: «противящийся власти противится Божию установлению» (Рим 13:1-2).
Теперь поставим проблему в онтологически-моральном аспекте. В чем кроется причина отмеченного выше, несомненно, положительного отношения новозаветных авторов к носителям власти как таковым?
Почему Заповедавший подставляет щеку для повторного удара, воздерживается от обличения тех, кто применяет насилие, исполняя служебные обязанности и считает закономерным взимание податей со Своего народа в пользу угнетателей?
Мы не найдем удовлетворительного ответа на этот вопрос, если ограничимся приведенным выше определением государства как органа классового угнетения. Но все становится понятным, если обратить внимание на односторонность и неполноту этого определения.
К. Маркс, говоря о государстве, выделял в его деятельности «выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества...»141. Как справедливо пишет Г. Н. Манов, «государство, как официальный представитель общества и управляющая система, не может не осуществлять и общесоциальную деятельность, призванную поддерживать необходимые условия существования цивилизованного человеческого общежития (организация транспорта, связи, просвещения, здравоохранения и т.п.)»142. В этот перечень общесоциальных задач, возложенных на государство населением, следует, как представляется, включить организация коммунальных услуг, снабжения, нормальной деятельности средств массовой информации, наконец, но не в последнюю очередь, поддержание спокойствия и порядка (милиция, суд, места заключения и т.п.) для защиты общества и отдельных граждан от посягательств со стороны тех или иных индивидуальных или коллективных правонарушителей, душевнобольных и других социально-неполноценных и потому опасных лиц и сообществ. Не малое значение имеет также разрешение при помощи государственных судебных органов всевозможных конфликтов, возникающих на почве владения имуществом.
Хотя классовый характер государства может сказываться как на законодательстве, так и на действиях исполнительных властей, придавая им недемократический, с общечеловеческих позиций несправедливый (хотя, может быть, с позиций господствующего класса, вполне оправданный) характер, однако в целом необходимость организующих, направляющих, регулирующих и правозащитных функций государства очевидна.
Можно полагать, что именно общественно-полезные функции государства оправдывают его существование, а в принципе и деятельность в глазах авторов Священного Писания, а также Самого Иисуса Христа. Притом некоторые такие функции по необходимости сопровождаются принуждением, в частности - борьба с преступностью. Многозначительное обобщение, произнесенное Спасителем в Гефсиманском саду: «Все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф 26:52), подразумевает два меча, один - преступный, другой - карающий.
Еще большую определенность придает этой же идее апостол Павел, когда, говоря одобрительно о борьбе властей, «начальника», с правонарушителями, он угрожает, «ибо не напрасно носит меч» (Рим 13:4) и тут же разъясняет, что действия властей страшны только для делающих зло: «Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от нее» (ст.З).
Явная не только для нас, но несомненная и для самого апостола идеализация судебной и полицейской власти только подтверждает и подчеркивает высокое значение, придаваемое, этой власти апостолом, который тут же возводит ее происхождение к самому высокому Источнику: «Начальник есть Божий слуга... отмститель в наказание делающему злое» (ст.4).
И эти строки ложились на папирус или на пергамент уже после преследований, которым подвергались христиане и сам апостол Павел сначала от иудейских, а потом и от римских властей, всего за несколько лет до страшных гонений, обрушившихся на Римскую Церковь при Нероне, на которого ведь тоже распространяется признание божественного происхождения всякой власти, ибо «нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (ст.1)!
Итак, государственные формации сменяют одна другую, а отношение христианской веры, как правило, и Церкви к Государству остается, в принципе, положительным.
Отношение государства к Церкви представляет много более пеструю картину: жестокие преследования христианства в Римской империи, истребление священников и массовое закрытие Церквей в период Великой Французской революции в конце XVIII в., гонения на представителей любой религии в Китае во время «культурной революции» 60-х гг. текущего столетия.
Не является секретом, что и в нашей стране позиция государства к Церкви, да и к религии вообще в XX вв. менялась в очень широком диапазоне. Уже первая русская революция повлекла за собой существенные изменения в правовом положении Православной Церкви: санкционированная в 1905 г. довольно широкая веротерпимость поставила Церковь по отношению к другим религиозным объединениям в положение много более равноправное, чем это было в течение всей ее многовековой истории. Особенно заметно это по сравнению с послепетровским периодом, когда на протяжении почти 200 лет делались попытки превратить Церковь в один из аппаратов бюрократически-полицейского угнетения человеческой совести, лишения людей одного из элементарных прав: права свободного исповедания своей веры, что для религиозного человека равносильно лишению свободного духовного дыхания.
После Октябрьской революции положение Церкви и ее отношения с государством изменились еще более радикально. Отделение Церкви от государства, лишение церковных организаций прав юридического лица, принципиально отрицательное отношение к религии вообще и особенно к Церкви со стороны правящей коммунистической партии поставили Церковь в крайне трудное положение, к которому верующие, особенно духовенство, были совершенно неподготовленны. В этих условиях особенно болезненно на жизни Церкви и на сознании верующих людей сказывались закрытия многих храмов, почти всех монастырей, репрессии против священнослужителей и других церковных деятелей. Не менее тяжело действовало ставшее системой осмеяние отдельных церковных людей в сане и без сана, и даже предметов религиозного почитания и самого содержания религиозного вероучения.
Верующая часть населения не только тяжело переживала страдания Церкви, но во многих случаях оказывала сопротивление, что являлось поводом для еще более сильных репрессий. Множество священнослужителей погибли, а тюремное заключение и концлагеря стали уделом большинства.
В этих условиях руководство Русской Православной Церкви пошло на шаг, эпохальность значения которого трудно переоценить: в 1927 г. исполнявший в то время обязанности Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) выступил с «Посланием к пастырям и пастве», где сообщалось об организации Временного Патриаршего Священного Синода, получившего признание со стороны Советского правительства как центральное церковное управление. В этом же послании излагалась лояльная к Советской власти позиция деятельности Патриархата при сохранении безусловной верности православию «со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом». Впервые в условиях утвердившейся Советской власти в этом послании с большой силой прозвучала патриотическая нотка: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, и неудачи - наши неудачи, оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас апостол (Рим 13 5).
Однако эти церковные деяния, соответствовавшие духу и букве христианского благочестия, не предотвратили новых волн репрессии, обрушившихся на Церковь, равно как и на другие религиозные общества и организации в конце 20-х и особенно в 30-е годы. Ускорился темп ликвидации церковных общин143, часто сопровождавшейся уничтожением храмов; еще большее число священнослужителей подвергалось заключению и ссылке, многие были физически уничтожены, соответствующая обработка общественного мнения привела к тому, что даже посещение богослужений ставило человека под подозрение. Все это было одним из ярких проявлений так называемого культа личности, характеризовавшегося террором, охватившим все слои советского общества, в том числе и отнюдь не в последнюю очередь - Церковь.
В середине войны в отношении Советского государства к Церкви произошла существенная перемена к лучшему. Архиерейский собор 1943 г. избрал митрополита Сергия на пустовавший 18 лет Московский Патриарший престол, и в жизни Церкви начался новый этап. По всей территории Советского Союза в городах и селах вновь создавались церковные общины, открывались храмы и монастыри, возобновилось, хотя и в крайне скромных масштабах, издание духовной литературы, вскоре были открыты первые духовные учебные заведения.
Причину всех этих изменений к лучшему следует искать, с одной стороны, в ярко выраженной патриотической деятельности Церкви, не только благословлявшей народ на борьбу с иноземными захватчиками, но и активно содействовавшей этой борьбе морально и материально, а с другой - в понимании Советским правительством, что сплочение всех слоев и сил народа необходимо для достижения победы, для спасения нашего народа от рабства и уничтожения.
Казалось бы, лояльность Церкви к Советскому государству, базирующаяся на патриотических чувствах верующих, а также накопившийся за десятки лет позитивный опыт церковной жизнедеятельности в условиях советского общества, давали в послевоенные годы основание надеяться на беспрепятственное и никем не нарушаемое осуществление Церковью присущих ей функций - спасения людей дарованными Церкви ее Божественным Основателем благодатными средствами, прежде всего - Словом Божьим и Таинствами. Однако в конце 50-х годов отношение руководства страны к Церкви снова резко изменилось к худшему.
Снова закрывались и сносились храмы, было ликвидировано большинство монастырей, из восьми семинарий закрыты пять. Усиление антирелигиозной пропаганды и агитации сопровождалось налоговым давлением на мирян, выполняющих в Церкви оплачиваемые работы (певчие, шоферы, бухгалтеры и т. п.)144.
Начиная с 1965 г., ситуация постепенно стала изменяться в лучшую сторону, а в настоящее время Церковь в нашей стране не только пользуется большой свободой деятельности, не только умножается число церквей и монастырей, но Церковь принимает все большее участие в социальной жизни.
Сложная история Русской Православной Церкви позволяет наглядно проследить колебания отношения государства к Церкви и соответственно изменения условий ее жизнедеятельности. Следует отметить, что с 1927 г. Церковь неизменно сохраняла лояльность к Советской власти и все трудности взаимоотношений были обусловлены политикой государства.
Можно надеяться, что по милости Божьей отношение к Церкви нашего общества и государства приобретет в дальнейшем стабильность и будет основываться на законодательных принципах, проникнутых заботой об охране права любого человека на подлинную свободу исповедания и реализацию своих религиозных убеждений.