| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Чудо и намерение рассказчика
73.- Прежде всего отметим вместе с А. Лефевром, что «в принципе, наличие или отсутствие чудесных событий не определяет литературный жанр произведения»; но именно литературный жанр определяет истинное значение рассказа о чудесных событиях. Если мы имеем дело с текстами дидактического толка, ясно, что «поучение, подразумеваемое автором, основывается в меньше степени на реальности события, чем на его смысле: у истоков рассказа может стоять исторический факт, но манера, в которой он излагается, не позволяет нам давать ему однозначную историческую оценку. Книги Премудрости Иисуса Сына Сирахова и Премудрости Соломона (Сир 44-49; Прем 10-19) содержат явные примеры свободы, которую позволяют себе авторы-мудрецы в обращении с историческими фактами»244.
Но и читая книги недвусмысленно исторического содержания и фабулы, следует принять во внимание некоторые наблюдения, которые помогут не ошибиться в оценке замысла боговдохновенного автора.
Сразу же скажем, что в Библии часто непосредственно Богу (первопричине) приписывается то, что исходит, на самом деле, от вторичных причин, как физических явлений, так и свободных человеческих поступков. Поэтому видеть самое настоящее чудо во всем том, о чем Св. Писание говорит, как о Божьем деянии (ср. пар. 84), было бы недопустимым упрощением. События, которые мы теперь называем провиденциальными, древний автор просто называл деянием Бога. Разница между фактами, которые мы считаем провиденциальными и теми, которые считает таковыми Библия, состоит в следующем: мы, устанавливая связь, например, между преступлением и бедой, настигающей впоследствии виновного, стараемся проникнуть в тайны Провидения, но не можем быть уверены, что правильно их понимаем, так как дело касается неисповедимых судов Господних; когда же боговдохновенный автор говорит, что Бог совершил то или иное действие, чтобы наказать виновного или с какой-нибудь другой целью, то это Сам Бог, главный Автор Библии, заверяет нас, что такая связь между событиями была ему угодна. Так, смерть сына, рожденного от прелюбодеяния, (2 Цар 12, 14-23) и все несчастья, выпавшие на долю семьи Давида (2 Цар 13-16), суть подлинно наказания Божьи. Давид, хорошо сознававший это, слыша проклятия Семея, не хотел, чтобы последний был наказан: «Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: «зачем ты так делаешь?» (2 Цар 16, 10). При этом надо заметить, что этот поступок Семея, как и мятеж Авессалома и его братоубийство, как и кровосмешение Амнона, являются действиями свободными и достойными осуждения.
Имея в виду эту особенность библейского стиля, мы не называем чудесами эти и подобные провиденциальные случаи, такие как землетрясения, эпидемии и т. п., если в контексте не указано какое-нибудь обстоятельство, свидетельствующее об их сверхъестественном характере. В последнем случае мы будем иметь дело с чудом quoad modum (по способу), как нападение мышей на филистимлян в наказание за пленение ковчега Завета (1 Цар 5, 9 - 6, 5). Так, когда мы читаем, что «Ангел Господень» истребил ассирийское войско, осаждавшее Иерусалим (4 Цар 19, 35), то хотя и можем предполагать, что речь идет о чуме - сравнивая 2 Цар 24, 15: «И послал Господь язву на Израильтян», со следующим стихом: «И простер Ангел Божий руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его...» - однако все обстоятельства таковы (предсказание, внезапность, действенность), что эту чуму надо считать чудом, хотя бы только quoad modum, а не просто провиденциальным фактом.
Манера повествования
Другой элемент, который надо помнить, читая библейские рассказы о чудесах, это манера самого повествования (ср. пар. 6 cл.), которая иногда не позволяет неопытному читателю точно восстановить порядок развития событий. Боговдохновенный автор стремится показать событие, как результат действия силы Божьей, описывает событие в главных чертах или с помощью художественных приемов выдвигая на первый план некоторые его внешние стороны, а не все естественные причины, которые привели к нему. Тогда современный читатель легко может принять за чудо по существу (quoad substantium) или по субъекту (quoad subiectum) то, что является только чудом по способу (quoad modum).
В таких случаях нужно тщательно изучить контекст и (если они есть) параллельные повествования, чтобы не совершить ошибки, преувеличив значение события. Но хотя нам и не подобает устанавливать для Бога какие-то границы в Его чудесных проявлениях, однако не следует без внимательного анализа предполагать божественное вмешательство, если оно не соответствует полученному результату. Дальше (пар. 76-79) мы дадим несколько примеров, подтверждающих необходимость этого экзегетического требования.