| к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||||
 |
|||||||
ВВЕДЕНИЕ
Бог и мы
1
Есть в наши дни много поводов для религиозных и нравственных смущений и недоумений, волнующе и болезненно поражающих душу. Как, например, объяснить, что бесчеловечные и безбожные силы, равных которым по бесчеловечности не было, может быть, в мире, попирающие все основы правды и справедливости, попирающие все глубочайшие основы человеческой жизни, продолжают - обманом или насилием - развиваться и распространяться на земле? Не смугительно ли и это неумное самохвальство и отрицание всего Высшего с которым сторонники этого направления комментируют все научные открытия и достижения: тайн мира больше нет - говорят они - или вернее, скоро их не будет, если подвигаться таким темпом. Бога поэтому нет, или «Его нигде мы не усмотрели» - так наперерыв стараются уверить себя и нас представители агрессивного безбожия. И ряд простых душ смущается, да и не они одни. Правда ли, что человек велик в своей вне-божеской и антибожественной автономии, что нет пределов роста его коллективному разуму и знанию - и что он не нуждается в Боге?
Не нужно многих слов и сложных доказательств, чтобы видеть, что это не так, что есть, что по-прежнему существует тайна, что мы окружены со всех сторон тайной, несмотря на развитие, движение вперед человеческого знания, что эта тайна врывается, трагически и решающе, в жизнь каждого из нас.
Есть завеса, есть преграда, о которую разбиваются все усилия человеческой гордости и человеческого самовозвеличения: смерть. И это не изменилось в течение многих тысячелетий истории: смерть всегда есть и будет преградой на всем протяжении истории человечества. Многие, повторяю, смущаются и соблазняются в наше время: люди ведут себя, как будто нет Бога, более того - стараются как будто доказать это. И вот - смерть! Завоевание воздуха, исследования междупланетных пространств, и - предел: смерть. Не бой-, тесь, малодушные: гордыня человеческая не может развиваться беспредельно: смерть и видение смерти полагают предел. Смерть ставит зазнавшегося человека опять на его место - творения. Рушатся тирании (но нередко и могущественные государства, которые не были тираниями), гибнут величайшие злодеи, как бы они ни были могущественны и велики. Не откупиться от смерти ценою величайшего, неправильно присвоенного богатства. И вообще всякому человеку предел положен, а по ту сторону его - Тайна. Более того, самое Основное, Питающее, Носящее все, исконные, извечные силы, создающие миры - за пределом. Новое динамическое ощущение мира, характерное для современной науки, приводит к порогу, а там за порогом - Тайна, Творческая тайна1
2
Недосягаемость истинной Сущности вещей, величайшей Тайны, Сокровенной Реальности и Святыни, для дерзкой (и детской!) самоуверенности и самохвальства этих бедных, ничтожных людей - это нам в достаточной степени ясно.
Но есть другой источник смущения и даже соблазна и глубокой депрессии для души: то самое, что является решающим ответом на дерзновенные, ребяческие выходки самодовольных недоучек и пропагандистов безбожия: недосягаемость Бога. Страшны не выкрики неумных агитаторов, а именно эта недосягаемая отдаленность Бога, как люди часто ее ощущают, особенно в наше время. Бог есть, конечно - бесконечно превыше всего Сущий, совсем, совсем Другой по сравнению с нашей тварностью и малостью, Недосягаемый, Премудрый Источник и Основа бытия - но как все это далеко и, именно,... недосягаемо! А в мире нам страшно. И пути Его - не наши пути, и «мысли Его - не наши мысли», и мы постичь их не можем. Эта отдаленность Бога, не значит ли это, что мы часто живем без Бога, не чувствуем руки Его, а чувствуем только страх перед страшным, неведомым нам в своей основе процессом жизни и умирания (недаром - «боязнь» наш современник философ Heidegger считает основой нашего мироощущения)?2
Поразителен этот глубокий пессимизм, господствующий в современной литературе: и у американца Hemmingway, и у Камю (Camus) и других французов, и у ряда современных немецких писателей, и в лирике, например, Георгия Иванова. Крик души «скорбящей и озлобленной» - вот характерная черта этих настроений; «и помощи требующей» - добавим от себя. Где Бог? Где рука Его? Где милосердие Его и помощь Его?
И тут Ответ дает христианское благовестив. Бог Сам излил любовь Свою, «излил Себя» в бездну страдания нашего в Сыне Своем. Мы не одни, мы не оставлены в страдании нашем. Он с нами и здесь - чрез Сына Своего, пострадавшего и умершего на кресте. Страдание освящается Его присутствием, Его соучастием с нами в страдании. Раскрываются новые горизонты. Страдание, трудности, крест Его, предание воли своей, т.е. участие в Его послушании - становятся дверью в новую действительность, в действительность жизни Духа. Через пропасть - от Бога до глубин оставленности нашей - переброшен мост (так говорит, например, Simone Weil, мистическая созерцательница и подвижница деятельной любви нашего времени)3, и мост этот - крест Христов, на котором из глубин оставленности нашей Сын Божий громко воскликнул: «Боже мой, Боже мой, отчего Ты Меня оставил?»4 Разделение Им с нами этого чувства оставленности нашей победило эту оставленность нашу: в этой «оставленности» нашей теперь - близость и присутствие Его, Который был распят за нас на кресте: Божественная близость. Т. е., душа получила ответ, жажда ее утолена: Он с нами. Смысл истории и жизни - все в этом прорыве Божественной Любви. В этом - смысл и центр жизни мира и человечества.
Ибо отсюда раскрываются глаза наши на мир и на всю жизнь нашу - на фоне этого решающего откровения Божественной Любви. И в мире, несмотря на зло и страдание, угадываем мы ведущие нас и просветляющие мир и дающие ему смысл и цель и надежду сокровенные лучи Любви Божией. И отсюда вытекает для нас решающая оценка всех событий и явлений мира: поскольку они подготовляют нас к приятию Любви Божией.
В этом - смысл и учения о Божественном Логосе (Слове): «Все чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть. В Нем была Жизнь, и Жизнь была Свет человеков. И Свет во тьме светит, и тьма Его не объяла». Расширение нашего нравственного кругозора, искание и признание лучей Логоса Божия и Любви Божией, разлитых в мире и в истории мира и в истории человеков; приветствовать и оценивать по существу все лучи эти и отблески их в творении Его и все возводить к общему Центру - Слову Божию, к Тому, Кто воплотился и излил до конца любовь Свою к нам: в смирении, в смерти на кресте и в победе воскресения! - такова задача христианина.
Но с этим благовестием о Любви Божией должна быть неразрывно связана проповедь о Кресте Христовом, ибо одно неотъемлемо от другого. Проповедь не столько словами, сколько жизнью - жизнью активного предания себя в руки Божий и преодоления постепенно своего старого греховного «я» силою Креста Господня.
Мужественно, героически, трезвенно, смиренно и сколь радостно это!
Бог, недосягаемый и неисследамый - близок к нам, объединяющимся с Сыном Его в страдании Его и подвиге послушания Его и в новой жизни, исходящей из Него и начинающейся уже теперь.
(1963)