| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
О природе человека мы уже говорили, когда размышляли о том, что человек является субстанцией, то есть естеством целостным, монолитным, составленным из первой материи, материала, которым является его телесная сторона, и из формы, то есть из того оформляющего начала, которым является душа. Теперь нам нужно обсудить действия человека. Философско-теологическая мысль св. Фомы является принципиально геоцентрической, сконцентрированной на проблеме Бога, но одновременно она является также и очень гуманистичной. Чтобы полностью, насколько это для нас возможно, познать и любить Бога, следует как можно лучше и как можно глубже познать человека. Здесь имеет место соответствие, взаимозависимость. Но понимание сущности человека облегчится для нас, если мы поймем механизм человеческих действий. Нам неизбежно придется обратиться к философской концепции человеческой природы и ее проявлений, потому что слово «природа» и означает постоянную и неизменную основу человеческих действий. Каждый человек есть нечто такое, от чего зависит то, что мы являемся людьми, а не некоторым иным родом животных, и наши действия происходят таким, а не иным образом.
Итак, такой теории, такого общего понимания человеческих действий нам не может дать ни современная психология, ни современная социология, потому что эти науки преобразились в нефилософские науки и исследуют скорее внешние зависимости, нежели глубокие причины этих зависимостей. Выяснение вопросов, почему человек ведет себя тем или иным образом, каковы последние причины тех или иных человеческих действий, проистекающих именно из человеческой природы, они оставляют философии. Поэтому понятия человеческой природы, различных способностей, таких как способности интеллектуальные, способность воли, чувственные и умственные способности и тому подобное в современной психологии уже не используются. И это ни хорошо, ни плохо. Просто психология стала наукой иного типа и ей, как и другим наукам требуется философское дополнение. Поэтому в современной психологии, как и в других науках, нельзя искать того, что нам хотелось бы узнать о человеке со стороны философии. С этой целью будет небесполезно использовать философию бытия, то есть метафизику, изучая проблему человека.
В концепции человеческих действий св. Фома стоит на позициях древней" философской греческой традиции, которая выкристаллизовалась еще у Аристотеля. Он считает, что в человеку присущи три сферы действия, а именно:
- познание,
- поведение,
- творчество.
Это три основных вида человеческой деятельности - по-гречески «theoria», «praxis», «poiesis». Поэзия, которая является чистым творчеством, дает свое имя третьему типу действия. Слово «poiesis» здесь не означает поэзии в смысле писания стихов, но означает творчество вообще. Итак, познание, поведение и творчество являются тремя разными сферами человеческой деятельности. Слово «познание» обозначает сферу человеческой деятельности, превосходящую сферу науки и включающую сферу науки в себя, потому что первоначально слово «theoria» означало не «теорию» в узком смысле некоторой научной структуры, но только созерцание. «Theorem» означает «видеть», «смотреть». Здесь речь о созерцательной основе. «Praxis» означает основу действия, действования в узком смысле этого слова, то есть поведение, a «poiesis» - творчество. Итак, вторая сфера человеческой деятельности - это предмет интересов этики, а третьей сфере принадлежит все художественно-техническое творчество. Это творчество создает весь мир культуры в значении совокупности всего созданного человеком, потому что здесь имеются в виду не только материальные предметы, созданные им, но и все вообще духовные творения человека.
Когда-то, очень давно, человек был назван маленьким миром, микрокосмом («mikros» по-гречески означает «маленький», a «kos-mos» - мир). Чаще всего это название человека интерпретируют так же, как и св. Фома: человек является микрокосмом потому, что в нем сходятся три царства - растительное царство, царство животных и царство чистых духов, ангелов. В средние века говорили: «homo est in horizonte» - человек находится на пересечении, на горизонте - потому что тогда слово «горизонт» означало пересечение, границу. Человек есть некое пересечение между тремя мирами. Св. Фома часто вспоминает о нашем близком и кровном родстве с этими тремя мирами. Здесь наше внимание снова привлекает удивительное сходство между взглядами св. Фомы и св. Франциска. То, что св. Фома обращает особенное внимание на этот пункт, и вообще на проблему нашей взаимозависимости с природой - кажется особенно важным, если мы вспомним о страшном варварстве, которое теперь сказывается в этой области. Наше отношение к низшим мирам - миру растений и миру животных - это проявление такого варварства. Нам не хватает того братского отношения к миру, которое характеризовало св. Франциска, и - той основы уважения ко всему существуещему, которая характеризует св. Фому и о которой мы говорили выше.
Св. Фома повторяет вслед за Аристотелем, что с миром растений нас связывают основные функции нашего организма. Мы помним, что все они, все наиболее фундаментальные действия, являются делом одной и той же бессмертной, духовной субстанциальной формы, которая, так же как и материальное начало, в человеке и одновременно с ним выполняет все эти самые низшие функции нашего организма. Это есть дело единой, бессмертной человеческой души. Чтобы объяснить, каким образом в нас выполняются эти физиологические функции, св. Фома ко всякому нашему действию применяет метафизическую теорию возможности и действительности. Действие живого естества совершается благодаря тому, что становятся действительными те возможности, которые содержатся в нас, как и в любом другом живом организме, в животном, в растении. Эти возможности являются способностями, о которых мы часто говорим: интеллектуальная способность, способность ощущать, способность познавать и творить и т. д. Такого рода способности, или возможности находятся и в биологической области. Когда те действия, которые находятся как бы в возможности, переходят, как говорится на специальном языке, из возможности (потенции) в акт, это значит, что они становятся действительностью.
В человеке есть три биологические способности такого рода. Не только, впрочем, в человеке, но и во всех живых естествах, а поэтому и в мире растений, и в животных, вообще везде, где есть жизнь. Здесь св. Фома снова отчетливо следует античной традиции, которая важна и актуальна и по сегодняшний день: а) питательная способность, б) способность роста, в) способность размножения. Способность питаться служит сохранению отдельного существа, способность расти служит причиной развития отдельного существа, а способность размножаться обеспечивает сохранение существования всего рода. Эти три фундаментальные способности являются общими для растительного царства, животного царства и царства человека.
Здесь св. Фома касается вечной и трудной проблемы, которая сохраняется на протяжении всей истории философии. Зачастую эта проблема ставится неправильно. Речь идет о границе между этими царствами - сначала о границе между жизнью и отсутствием жизни, а затем - между сознанием и отсутствием сознания. С современной точки зрения эти границы представляются очень подвижными. Их трудно установить. Сегодня мы знаем несравненно больше, нежели наши предки, например, о мире вирусов. Мы располагаем гораздо большим количеством конкретных знаний, которые нам дают специальные научные дисциплины о границе между миром живого и миром неживого. Тем не менее проблема остается той же:философская рефлексия утверждает с полной уверенностью, что существует граница между живым и неживым. Но точка зрения на то, где и как она пролегает конкретно, будет меняться с развитием специальных наук.
Панвиталистическая философия («pan» - означает по-гречески «все», a «vita» - «жизнь»), имеет своим источником главным образом платонизм. Она отрицают всякую острую грань между живым и неживым. Она утверждают, что все является живым, что весь так называемый мир неодушевленного является тем не менее миром, проникнутым жизнью. В этом пункте св. Фома стоит на совершенно иных позициях. Он утверждает, что существует ясно выраженная граница между живым и лишенным жизни. Если мы говорим о чем-либо, что это - растение, то это есть первый шаг, который ведет нас в царство живого. Однако, там, где связанные между собой физиологические функции - питание, рост и размножение - уже существуют в полной мере, там еще нет познания в полном смысле этого слова. Здесь снова перед биологами встает та же сложная проблема - имеет ли растение сознание, или же не имеет его? Наверное, некоторые растения обладают каким-то квази-познанием, точно так же, как, например, мы говорили, что в мире минералов может существовать некоторая квази-жизнь, хотя в основе своей он лишен жизни. Здесь мы сталкиваемся с эмпирически неуловимыми границами между живым и не живым, между обладающим познанием и не обладающим познанием. Эту границу нельзя ощутить опытным путем.
Является очень существенным то, что для св. Фомы граница между естествами, обладающими познанием и не обладающими познанием, пролегает между растениями и животными, а не между животными и людьми. Животные принадлежат великой семье познающих естеств. Это очень важно, потому что в философии нового времени в отношении к этому вопросу произошло резкое изменение, которое начинается с работ Рене Декарта, который утверждал, как мы знаем, что животные являются механизмами, чудесно устроенными машинами, и поэтому познание имеет место только у человека.
У животных, с этой точки зрения, познания нет. Св. Фома утверждает нечто совершенно другое: мир животных является близким родственником человека, и не только потому, что всякое животное живо, но и потому, что всякое животное является познающим существом. Мы должны здесь вспомнить, что у тех естеств, где субстанциальная форма, то есть оформляющее начало, является основой жизни, - это начало называется душой. Св. Фома без малейших колебаний говорит о душе растений, душе животных и душе человека.
Итак, там, где есть жизнь, там субстанциальные, оформляющие формы являются душами. Однако там, где субстанциальная форма, или душа, имеет такую природу, что может обогащаться, может дополняться другими формами, другими оформляющими началами, там появляется познание. Три текста св. Фомы позволяют нам лучше понять сущность того, что мы называем познанием. В познании всегда есть познающее и познаваемое. Безразлично, будет ли этим познающим естеством некоторое очень примитивное животное, или очень совершенное животное, или человек, или ангел. Всегда есть познающий субъект и познаваемый предмет. И познание основывается на том, что со стороны познаваемого предмета, со стороны того, что познается, в познающий субъект проникает нечто, что его обогащает. Поэтому в основе своей познание есть обогащение того, кто познает.
Вот слова самого св. Фомы: «Cognoscentia a non cognoscentibus in hoc distinguuntur quia поп cognoscentia nihil habent, nisi formam suam tantum: sed cognoscens natum est habere formam etiam rei alterius. Nam species cogniti est in cognoscente. Unde manifestum est quod natura rei non cognoscentis magis coarctata et limitata. Natura autem rerum cognos-centium habet majorem amplitudinem et extensionem. Propter quod dicid Philosophus quod anima est quodammodoomnia» (S. T. I, 14, lc) 21.
Здесь перед нами один из великих классических текстов св. Фомы. Познающие предметы тем отличаются от предметов, познанием не обладающих, что предметы, не обладающие познанием, имеют одну лишь только свою собственную форму, то есть оформляющее начало. В то время как познающее естество, познающее бытие по своей природе - «natum est habere» - способно к обладанию формами других предметов. Поэтому является очевидным то, что природа вещи, не обладающей познанием, не способной к познанию, гораздо более «coarctata» - гораздо более стеснена и ограничена. А природа познающих естеств (естеств, способных познавать) имеет большую протяженность. Поэтому «philosophus», то есть Аристотель, утверждает, что в человеке душа является как бы всем: «Anima est quodammodo omnia».
Последние слова - это знаменитое утверждение Аристотеля. Почему же душа является «как бы всем»? Потому что мы способны познать
все, и мы обогащаемся от всего того, что становится предметом нашего познания. Поэтому душа в полном смысле является всем. Будем ли мы познавать звездные туманности, или строение атома, или некоторое совершенное произведение искусства, мы будем обогащаться всем этим. Все это как бы входит в нас. Поэтому, согласно св. Фоме, причиной познания и основным началом познания является форма. Чем больше в естествах высшего ряда это оформляющее начало, душа, субстанциальная форма, доминирует над материей, над телесным началом; чем более тело является оформленным, чем сильнее в нем душа и чем больше оно подчинено душе, - тем более это естество способно к познанию. Чем больше поэтому главенствует над материей формальное, субстанциальное начало, тем больше возможность познания.
Далее св. Фома пишет: «Plantae non cognoscunt propter suam materialitatem» - «растения не познают в силу своей материальности». Растения не познают, потому что их форма (душа) слишком погружена в материальное начало и не господствует над материальным началом. Мы кратко скажем о чувственном познании: чувства имеют и животные, и человек. Чувство само по себе является познавательной способностью, поскольку: «Sensus autem. cognoscitivus est quia receptivus est specierum sine materia, et intellectus adhuc magis cognoscitivus, quia magis separatus est a materia et immixtus... unde, cum Deus sit in summo immaterialitatis ...sequitur quod ipse sit in summo cognitionis»22.
В этом тексте появляется трудное понятие, о котором нам нужно сказать хотя бы несколько слов. Речь идет о так называемых «species», что мы переводим как «познавательная форма». В процессе познания между познающим субъектом и предметом познания возникает некое связующее начало, в силу которого оказывается так, что познаваемый предмет некоторым образом входит в познающий субъект. Это третье начало на техническом, схоластическом языке называется «species», «образ», как бы «нечто вроде» того предмета, который мы познаем. Если я смотрю на вот этот предмет, то «species» предмета как бы входит в меня.
Было бы неправильно понимать это учение, думая, что и в самом деле есть некоторый третий предмет между вот этим предметом и мной, который может как бы войти в мои глаза или в мой разум. Нет, никакого третьего предмета нет. «Species» - это образ, в данном случае - образ портфеля. То есть предмет как я его вижу, как я его понимаю. Мы еще будем говорить о том, в чем состоит разница между чувственным и умственным познанием. Итак, «species» не есть некий предмет, который перемещается между познаваемым предметом и познающим субъектом, но есть лишь некоторое понятие, образ. Говоря схоластическим языком, это есть предмет формальный. Я никогда и никак не смогу познать этот предмет во всей его целостности и глубине - я могу понять лишь аспект, образ предмета, то есть только одну какую-то его сторону. Видим ли мы, или слышим, или понимаем, все это есть наши частичные, образные понятия, и в этом именно значении понятие «species» и выступает в вышеприведенном тексте.
Далее св. Фома говорит о способе, каким мы постигаем эти образы вещей: «Sensus autem cognoscitivus est, quia receptivus est specierum sine materia» 23. - «Чувство потому может постигнуть конкретную вещь, что оно воспринимает образ вещи, не захватывая материю вещи». Этот вот материальный предмет не входит в меня, не входит в мои глаза и мой разум. Я воспринимаю только некий его образ. Интеллект еще более способен к познанию: «...et intellectus adhuc magis cognoscitivus, quia magis separatus est a materia et immixtus» - «...поскольку интеллект еще более отдален от материи, нежели чувство, и менее смешан с ней». Из этого св. Фома делает дальнейший вывод: «Unde cum Deus sit in summo immaterialitatis, sequitur quod ipse sit in summo cognitionis»24. - И поэтому, поскольку Бог есть максимальная имматериальность, постольку Он есть Дух абсолютно несоставной - ведь даже чистые духи составлены из сущности и существования, а Бог есть само существование; из этого следует, что Он должен быть «in summo cognitionis» - максимально познающим.
Поэтому степень способности познавать возрастает по мере возрастания степени духовности, по мере того, как материальное начало подпадает под господство того нематериального начала, каким является субстанциальная форма вещи. В растениях материя еще столь не подчинена форме, что до познания дело не доходит. У животных мы уже видим чувственное познание, у человека - интеллектуальное. Еще более полное познание имеют чистые духи, а в Боге познание приходит к своему абсолютному максимуму. И поэтому в любом акте познания любого естества сущностным элементом является субстанциальное начало естества, или форма. Мы знаем из прошлых наших бесед, что материя без формы сама по себе существовать не может. Материя без оформляющей ее субстанциальной формы была бы противоречивым естеством. Если бы такой противоречивый предмет, как материя без формы, мог бы существовать, то он был бы, как говорит св. Фома, абсолютно непознаваем.
Философская мысль нового времени неоднократно предполагала следующую схему познания: человек, а тем более животное, в своем познании способен использовать чувственное воображение или понятие, но не способен в познании дойти до самой вещи. Св. Фома, со своей стороны, является реалистом в познании, в теории познания, потому что утверждает, что мы в нашем познании поистине познаем предмет. Это не акт воображения того предмета, который я познаю, я познаю сам предмет, хотя только ограниченно, аспектно.
Мы никогда не познаем ни одной вещи до конца, ибо только Бог имеет глубинное познание каждой вещи, а не мы. Мы всегда имеем лишь ограниченное, образное познание каждой вещи. Безразлично, происходит ли оно в чувственной области, или это уже интеллектуальное познание. В каждом случае познание имеет место там, где формальное начало, то есть душа (и в животном, и в человеке) до такой степени главенствует над материальным, телесным началом, что может как бы выходить из него и связываться с иными предметами, и обогащаться новыми формами, или аспектами (образами) тех вещей, которые его окружают. Познание всегда является обогащением познающего бытия. Этот тезис является главным пунктом всего учения св. Фомы о познании.