|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

Глава 8

ЧЕРТЫ ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ

В 107-м пункте "Кузницы" наш Основатель пишет: Прекративший борьбу наносит вред Церкви, своему призванию, своим братьям, всем душам.

- Проверь себя: не можешь ли ты внести в свою внутреннюю борьбу побольше любви к Богу? - Я молюсь за тебя... и за всех. Сделай и ты то же.

Блаженный Хосемария никогда не советовал того, что не проверил лично, на практике. Не могли бы ли вы рассказать о его аскетической борьбе, о его испытании совести?

В последний день 1971 года Отец записал в своем календаре фразу, которую часто повторял впоследствии: Таково наше предназначение на этой земле - до последнего мгновения бороться во имя Любви. Deo gratias! Эти слова он воплощал в своей жизни, решительно отсекая все то, что могло бы отдалить его от Бога. Чтобы мы не забыли столь важное для него наставление, он просил высечь эти слова на последнем камне Кавабианки, новой резиденции Римского Колледжа Святого Креста. Это желание Основателя удалось осуществить лишь после его смерти.

Смягчая свой характер, тренируя на практике свои добродетели, он стремился стать еще более послушным инструментом для выполнения миссии, вверенной ему Богом.

Искренне, глубоко и деликатно испытывая свою совесть, он обнаруживал все новые моменты, в которых следовало совершенствоваться. Он ставил себе жесткие рамки, чтобы способствовать движениям души, направляемой Богом. Его "тактика" предполагала борьбу в мелочах, ибо "великая" святость - в исполнении ежеминутного "малого" долга (Путь, 817).

К счастью, у нас сохранились записи Отца за 1932 год, отражающие детали его внутренней борьбы:

- Не задавать вопросов из любопытства.

- Никогда никому ни на что не жаловаться - разве что для того, чтобы определить направление.

- Не хвалить, не критиковать.

Его характер - открытый, радушный. И тем не менее он пишет:

- Быть любезным и разговорчивым дома.

В 1956 году он указал мне вопросы, которые должна почаще задавать себе созерцательная душа (поскольку мы, члены Opus Dei - созерцательные души в миру). По этому вопроснику Отец экзаменовал самого себя:

- Стремлюсь ли к общению с Иисусом в Святых Дарах?

- Подтверждаю ли делами свое апостольское рвение?

- Прибегаю ли к помощи Богоматери и Св. Иосифа, Покровителей Opus Dei, чтобы научиться обхождению с Господом?

- Выполняю ли я с любовью нормы и обычаи Opus Dei?

- Обращаю ли я постоянно свой взор к иконам Богородицы, моей Матери?

- Являются ли моими друзьями мой Ангел Хранитель и Ангелы Хранители других людей?

- Достаточно ли я щедр в ежедневных маленьких жертвах и умерщвлении плоти?

- Умею ли выбрать самое неприятное, если свободен в выборе?

- Живу ли в духе покаяния?

- Придаю ли духовную направленность всем своим разговорам?

- Умею ли я не спорить и выслушивать других?

- Жду ли похвалы и благодарности за свои услуги?

- Можно ли поручить мне что-либо с уверенностью, что я все доведу до конца и отчитаюсь честно, не оправдываясь, о том, как выполнил поручение?

- Живу ли в милосердии и любви во время отдыха?

- Мучают ли других мои слова, тяжелые и ранящие?

- Стараюсь ли я не выделять кого-то одного лишь на том основании, что он мне нравится?

- Не забываю ли я о том, что моя святость - в ежесекундном исполнении долга?

- Готовлюсь ли я надлежащим образом к Святому Причастию и Исповеди?

- Прибегаю ли храбро и искренне к испытанию совести в полдень и вечером?

- Выполняю ли надлежащим образом частное испытание совести?

Как видите, цель почти всех вопросов - сохранение и укрепление близости с Богом.

Не только словом, но и примером Отец учил не доверять собственным критериям, но всегда прибегать к духовному руководству. Могли бы Вы назвать его духовных наставников и исповедников?

Когда в конце 1917 - начале 1918 года молодой Хосемария обнаружил на снегу следы босых ног, в его душе проснулось глубокое беспокойство и полная уверенность в том, что Господь от него чего-то хочет (это были предчувствия Любви). Тогда он прибегнул к духовному руководству отца Хосе Мигеля - того самого кармелита, который оставил следы.

Видя прекрасное внутреннее расположение юноши и понимая, что Господь действительно его призвал, этот святой монах предложил Хосемарии стать, как и он, босоногим кармелитом. Эта возможность не привлекала, но и не отталкивала Хосемарию. Однако, тщательно все обдумав в молитве, он ясно понял, что Господь ждет от него не этого. Интуиция подсказала ему, что если он нужен Господу, то священство - это лучший способ быть всегда в Его распоряжении.

Тогда он прервал духовное наставничество отца Хосе Мигеля, но сохранил навсегда искреннюю ему признательность, а также глубокое уважение к кармелитам. Он особенно почитал Святую Терезу Авильскую, Святого Иоанна Креста и Святую Терезу Младенца Иисуса, внимательно читал их труды, часто упоминал и цитировал в своих проповедях этих великих учителей духовности - но если была нужда, то отмечал и свои расхождения с их представлениями об отношениях с Богом.

Когда Хосемария сказал отцу о своем намерении стать священником, Хосе Эскрива познакомил его с доном Антолином Оняте, аббатом Соборной Церкви в Логроньо, чтобы тот должным образом вразумил его и направил. Кроме того, он попросил своего друга, дона Альбино Пахареса, очень благочестивого армейского капеллана, подготовить сына как с духовной, так и с научной точки зрения.

За духовным наставничеством и на исповедь Хосемария ходил к дону Сириако Гарридо Ласаро, старшему канонику Собора в Логроньо и священнику-коадъютору приходской церкви Св. Марии де ла Ротонда, в которой он обычно молился. В ту пору этому доброму священнику было около лет сорок пять. Горожане называли его "дон Сириакито" - не только из-за маленького роста, но еще и потому, что очень его любили. Так любили, что после его смерти посвятили ему одну из улиц.

В Семинарии Сарагосы, где не было конкретного духовного наставника, ему помог Ректор, дон Хосе Лопес Сьерра. Он также получал советы от самого Кардинала Сольдевилы, от монс. Мигеля де лос Сантос Диас Гомары, а также от дона Антонио Морено. После рукоположения в сан священника его первые шаги в новом качестве направлял дон Хосе Поу де Фокса - друг верный, благородный и добрый, как называл его Отец.

Летом 1930 года, в Мадриде, он обратился к духовному руководству отца-иезуита Валентина Санчеса.

Но их отношения были прерваны 24 января 1932 года, когда республиканское правительство выпустило декрет об изгнании иезуитов. В тех труднейших условиях Хосемария прибег к руководству монаха-кларетинца отца Постиуса. Но поскольку, несмотря на изгнание, многие иезуиты остались в Испании, он вскоре связался с отцом Санчесом и возобновил его наставничество.

Гражданская война и гонения на Церковь принуждали священников к бегству или подполью. Стало трудно иметь постоянного исповедника. Скрываясь в миссии Гондураса, Основатель (обычно раз в неделю) обращался к Отцу Рекаредо Вентосе, бывшему провинциалу конгрегации Святого Сердца, который также скрывался в миссии. Позже им руководил дон Анхель Сагарминага.

Перейдя в так называемую "национальную зону" и остановившись в Бургосе, он снова получил возможность обращаться к постоянному исповеднику. Вначале - к дону Сатурнино Мартинесу, священнику очень благочестивому, но слабому здоровьем. Потом - к отцу-кларетинцу Франциско де Б. Лопесу Пересу.

Вернувшись в Мадрид после окончания гражданской войны, Хосемария принял духовное руководство своего старого исповедника, отца Валентина Санчеса. Но в 1940 году им пришлось расстаться.

Что случилось? Могу сказать об этом с точностью, ибо сам присутствовал при двух последних беседах Основателя со своим духовным наставником. В 1940 году, по настоянию Епископа Мадрида, Отец готовил документы для утверждения Opus Dei в епархии. Он решил показать их отцу Санчесу - ибо, говоря в них о сущности Opus Dei, он излагал аскетический путь, указанный ему Господом. То есть - свою внутреннюю жизнь. Отец всегда отличал то, что связано с основанием Opus Dei и не касается его исповедников, от того, что относится непосредственно к нему и его духовной жизни. Он ждал наставлений об этом последнем, а вовсе не об Opus Dei. Если не ошибаюсь, отец Санчес получил документы в сентябре 1940 года.

Несколько недель спустя я вновь сопровождал Основателя на встречу с его духовным наставником. Отец Санчес, ранее всегда вдохновлявший его на верность задаче, полученной от Бога, на этот раз заявил взволнованно, что Святой Престол никогда не утвердит Opus Dei. И привел в доказательство номера нескольких Церковных канонов. Затем вернул ему документы и попрощался.

Во время той встречи Отец страдал несказанно, однако спокойствия не утратил. Он подтвердил свою надежду, что, поскольку это Дело является Божиим, то Господь позаботится о его успешном развитии. Он также добавил, ясно и кротко, что впредь у отца Санчеса исповедоваться не может, так как больше ему не верит.

Мне кажется очевидным, что отец Санчес находился под чьим-то влиянием и даже давлением - иначе нельзя объяснить столь быструю и радикальную перемену взглядов. Ведь именно тогда начиналась кампания против Opus Dei... Я записал номера канонов, которые назвал отец Санчес и, вернувшись домой, убедился, что они названы наобум и не имеют отношения к делу.

Это очень печальная история - но не будем забывать, что многие святые претерпели непонимание своих исповедников. Достаточно вспомнить Святую Терезу...

Тем не менее, наш Основатель был очень признателен отцу Санчесу за доброе попечение о его душе. В 1963 году, узнав о смерти иезуита, он вспомнил в письме к Викарию Opus Dei в Испании, как вскоре после описанных событий навестил отца Санчеса и сообщил ему, что Святой Престол признал Opus Dei в decretum Laudis. Чему тот был искренне рад.

Чье духовное наставничество он избрал после этого случая?

Он выбрал дона Хосе Марию Гарсиа Лаигеру, которого называл своим братским другом. В то время духовный наставник Мадридской Семинарии, он стал впоследствии Епископом-коадъютором, а позже - Архиепископом Валенсии. Вопрос о его канонизации будет поставлен при первой возможности.

Наш Основатель предупредил своего нового исповедника, что перейдет от него к священнику из Opus Dei, как только первые его дети получат сан. Дон Лаигера счел это вполне логичным. 26 июня 1944 года, на следующий день после моего рукоположения в сан священника, Отец прибыл в Центр на улице Вильянуэва, в котором я жил в ту пору. Он спросил, выслушивал ли я уже чью-нибудь исповедь. Я ответил, что нет - и он воскликнул: Тогда выслушаешь мою, я хочу тебе исповедаться! И мы пошли в часовню Центра. Если я упоминаю об этом, то лишь потому, что он сам неоднократно об этом рассказывал - публично и теми же словами. И вот с тех пор тридцать один год ровно - он скончался 26 июня 1975 года, - наш Основатель, как правило, исповедовался у меня.

Уже в тот первый раз он сказал мне, что отказывается от тайны исповеди, которую я должен хранить, чтобы развязать мне руки и дать возможность в любой момент духовно помочь ему - даже вне исповеди. Должен сказать, что я никогда не воспользовался этим правом - благодаря Богу и из любви к таинству исповеди, которую внушил мне именно он. Меня потрясло то смирение, с которым он отдал себя в мои руки - а ведь я только что получил сан... И именно он дал мне духовное образование.

Пользуясь случаем, подчеркиваю, что все, рассказанное мною о нашем Основателе здесь или в других местах, относится исключительно к "форум еьтернум" - внешнему суждению. Я всегда избегал и избегаю упоминать (даже косвенно) то, о чем нельзя говорить в силу тайны таинства исповеди.

В этом уточнении не было необходимости - мне бы и в голову не пришло подумать иное. Но все же благодарю Вас - это поможет развеять любые сомнения менее информированных читателей.

Продолжая разговор об Основателе Opus Dei, я прошу вас рассказать о его молитвенной жизни.

Могу засвидетельствовать, что его единение с Богом росло в непрерывном крещендо до самого конца его жизни. Уже в 1935 году, едва с ним познакомившись, я отчетливо понял, что он думает только о Боге и о том, как Ему служить. Подключая все пять чувств ко всякому из своих дел, он в то же время был полностью погружен в Бога. Жил так же, как советовал другим: ногами на земле - головой в небе. То есть - применяя все свои способности для решения каждодневных задач, но при этом постоянно думая о Боге.

Его единение с Богом было столь глубоким, что даже озабоченный отсутствием подходящего юридического статуса для Opus Dei, или (особенно в последние годы) возобладавшей в Церкви атмосферой неповиновения и замешательства, он никогда не терял хорошего настроения - как не терял его и в прежние годы, при всех трудностях, которые пришлось пережить. Его связь с Богом подпитывалась во время, посвященное молитвенным размышлениям: полчаса утром и полчаса вечером. Он сделал это правилом и для всех своих детей.

В январе 1973 года он записал: Стремимся делать все ради милости Божией, ища присутствие Господа в каждом моменте. Такая молитва длится целый день - но все же этого недостаточно. Как было бы недостаточным иметь в каждой комнате батареи парового отопления - потому что помимо них необходим котел. Для нас таким котлом являются два получасия молитвенных размышлений.

Кроме того, проповеди "Молитвенная жизнь" и "К святости", включенные в его книгу "Ближние Господа", являются ярким свидетельством о том, как он молился. Он предложил их в качестве "подсказки" для молитвенной жизни своих детей.

Именно в проповеди "К святости" Основатель намечает план молитвенного размышления как движения от устных молитв к размышлению о Пресвятой Человечности Иисуса. И утверждает: Мы понимаем, как важно умение сердцем различать Божественные Ипостаси и поклоняться каждой из них в отдельности. Совершая это открытие в духовной жизни, мы уподобляемся малым детям, постепенно постигающим законы жизни материальной. Мы учимся разговаривать любовно с Отцом и Сыном и Святым Духом. Мы легко подчиняемся воздействию животворящего Утешителя, Который изливает на нас Свои Божественные дары и отдает нам Себя с радостью - хоть мы этого и не заслуживаем (Ближние Господа, 306). Очевидно, что он основывался на своем личном опыте.

Могу утверждать с уверенностью, что врожденным даром созерцания Бог наделил его в избытке. Вспоминаю, как часто, просматривая прессу после завтрака, он забывал о газете и погружался в Бога. Опирался лбом на ладонь и молился. Я был потрясен, прочтя после его смерти фрагмент из "Личных записок", относящийся к 1934 году и с необыкновенной простотой передающий его диалог с Господом: Молитва: иногда я не отдаю ее Тебе (...), но Ты заставляешь меня почувствовать ее в другое время. И иногда, глядя в газету, я говорю Тебе: "Ну дай же мне почитать!" - Как добр мой Иисус! А я - наоборот...

Потребовалось бы очень много времени, чтобы описать богатство его внутренней жизни, в которой Святой Дух вел его к вершинам мистического единства в повседневности через жесточайшее очищение чувств и души.

Господь допустил, чтобы в некоторые периоды своей жизни, подобно всем душам, живущим молитвой, он чувствовал духовную сухость. Например, в 1968 году он сказал нам: Вчера вечером я, очень уставший, пошел в часовню, чтобы молиться. И сказал Господу: "Я здесь, как верный пес у ног своего хозяина, но у меня нет сил, чтобы сказать Тебе, как я Тебя люблю. Ты же видишь!" Но бывали и такие случаи, когда я мог лишь воскликнуть: "Вот я, как часовой на посту, готовый отдать Тебе все!"

То, что эти периоды сухости, более или менее длительные, все же случайны, подтверждают проповеди Основателя - как уже опубликованные, так и еще не изданные, бывшие его личными молитвами.

Он учил нас тому, что делал сам: обращаться к молитвенным размышлениям в минуты усталости, когда Господь утешает нас или отказывает нам в утешении, когда мы получаем озарение или чувствуем себя совершенно иссякшими.

Вспомню его слова, сказанные 17 мая 1970 года: Мы должны быть благочестивыми, учить других молиться своим примером, убеждать людей, что надо молиться. В своей постоянной молитве мы должны привести все реалии к Богу. Такой была вся его жизнь: постоянно молиться, привести все к Господу, добиваясь полноты созерцания в миру. Он молился до последнего момента - пока Господь не призвал его к Себе.