| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Глава 5
ОСНОВАТЕЛЬ
2 октября 1928 года Хосемария Эскрива увидел Opus Dei. Он всегда применял глагол "увидеть" - и то, что произошло, является частью его абсолютно личной связи с Богом. Тем не менее, и для нас, и для жизни Церкви это явилось важным моментом, поскольку святость Отца зиждется на его харизме Основателя. Нам известно, что в тот день он находился в Мадриде и, будучи один, занимался духовными упражнениями. Очевидно, что все это - замысел Божий...
Отец не был похож на шахматиста, который, делая ход, в то же время обдумывает следующие. Он жил, полностью отдаваясь воле Господа и стараясь не создавать ей препятствий своими ненужными, поспешными шагами.
С разрешения Архиепископа Сарагосского он переехал в Мадрид, чтобы получить в Центральном университете степень Доктора Права. Он прибыл в столицу 20 апреля 1927 года и чуть более недели спустя записался на курс истории международного права, а позже, в конце августа - на курс философии права.
Но 2 октября 1928 года Господь изменил весь ход его жизни, дав увидеть с полной ясностью, что его миссией на земле является основание Opus Dei. Мадрид стал моим Дамаском, - говорил он с глубокой признательностью. Не знаю, как скоро он решил поселиться в столице, где родилось Дело Божие и были наилучшие возможности для его развития. Но знаю, что с самого начала он располагал разрешением местного Епископа.
В тот день, 2 октября, перед нашим Основателем открылась цель, к которой он призван Господом, вверившим ему Opus Dei. Эта цель - мобилизация христиан, которые во всем мире, во всех слоях общества стремятся достичь святости через свой повседневный труд, выполняемый в духе свободы и личной ответственности. Они освящают изнутри все виды земной деятельности, реализуя смелый проект евангелизации - чтобы привести к Богу все души. Проповедь Opus Dei предвосхитила призыв к обновлению Церкви, провозглашенный II Ватиканским Собором несколько десятилетий спустя. Всеобщий призыв к святости для спасения мира - со всеми пастырскими последствиями, которые из этого вытекают и определяют миссию Opus Dei в Церкви - до тех пор, пока на земле есть люди труда.
С кем Основатель говорил об этом - разумеется, кроме своего исповедника?
Одним из первых был дон Хосе Поу де Фокса, преподаватель гражданского университета в Сарагосе, профессор канонического права, хорошо известный в Испании. В начале тридцатых дон Хосе Поу спросил его: "Что с тобой происходит? Я нахожу, что ты изменился. Твои письма по-прежнему жизнерадостны, но сам ты стал более сдержанным. Что тебя тяготит?" Возможно, в ответ на этот вопрос Отец поведал ему о Божием призвании. Во всяком случае, несколько позже дон Хосе Поу признался, что теперь, узнав побольше, он хорошо понимает, почему Отец так погрузился в Бога и Его Святую Волю. И добавил: "Ты называешь себя бесполезным, ни к чему не пригодным инструментом. Слава Богу, что ты так думаешь - ибо в противном случае ты бы делал свое, а не Божие дело. Но если ты знаешь, что это тебе не по силам - Бог сам все сделает. И все будет Божиим".
Наш Основатель не говорил об этом ни с кем другим - за исключением лиц, близких к Opus Dei, и своего духовного наставника, который неоднократно повторял ему: "Это - от Бога".
И его семья тоже ничего не знала? Ведь вместе с матерью жили его старшая сестра Кармен и Сантьяго, которому в 1928 году исполнилось девять лет...
До 1934 года Отец не говорил об Opus Dei ни матери, ни сестре, от которых, несмотря на его осторожность, не укрылось его глубокое самоотречение - очевидное свидетельство чего-то важного, что появилось в его жизни. Они сами говорили мне об этом. В письме от 20 сентября 1934 года Отец сообщил мне, что откровенный разговор состоялся: Через четверть часа после прибытия в город я в общих чертах рассказал об Opus Dei матери, сестре и брату. Сколько же беспокоил я наших друзей на Небесах ради этой минуты!*** Иисус сделал так, что все прошло хорошо. Приведу дословно то, что они мне ответили. Мама: "Ладно, сын, не терзай себя и не противься!" Сестра: "Я это предчувствовала... и даже маме уже говорила". Малыш: "Если у тебя будут духовные дети... то они должны будут очень меня уважать, эти ребята... ведь я их дядя!" Все трое сочли естественным предложить для Opus Dei все свои сбережения. И причем - хвала Господу! - предложили с такой щедростью, что будь у них миллионы - они бы отдали все без колебаний.
А откуда взялось название Opus Dei?
Уже в первых автобиографических заметках, касаясь создания Opus Dei, Отец писал о "Деле", или о "Деле Божием", но тогда еще не думал о каком-либо точном названии. Некоторое время спустя он пришел к выводу, что названием должно стать именно "Opus Dei". Он сообщает об этом в своих записях от 14 июня 1948 года, вспоминая эпизод, имевший место в конце тридцатых: Однажды я пришел побеседовать с отцом Санчесом в приемную резиденции Ла Флор. Рассказал о моих личных делах (об Opus Dei говорил лишь тогда, когда это касалось моей души). "И как продвигается это дело Божие?" - спросил меня в конце беседы добрый отец Санчес. Уже на улице я стал думать: "Дело Божие... Opus Dei! Opus, Operatiо... Божия работа! Вот оно имя, которое я искал!" И в дальнейшем всегда говорил: Opus Dei.
Молодой священник с весьма ограниченными средствами, в очень напряженной политической ситуации, которая впоследствии вылилась в гражданскую войну... Opus Dei родился маленьким, но с универсальным содержанием.
Хорошо помню, например, что в самом начале моего призвания, в 1935 году, Отец воодушевлял меня на изучение японского языка. Я пытался - с достаточно скромными результатами. Наш Основатель имел особое пристрастие к Дальнему Востоку и был очень рад, когда после войны у нас появилась возможность начать там постоянную работу. Получив первое письмо от своих детей из Японии, он написал на конверте: Первое письмо из Японии! Sancta Maria, Stella Maris, filios tuos adiuva! - Святая Мария, Звезда Моря, помоги детям Твоим! С тех пор, разбирая почту и находя письмо из Японии, он вскрывал конверт и клал его отдельно. Все остальные складывал стопкой и затем читал со мной - но письмо из Японии всегда читалось первым. Те дети, живущие в чудесной стране с очень трудным языком, среди народа, не знающего Христа, занимали особое место в его душе.
Как только позволяли внешние условия, вселенский дух Opus Dei отражался в практике. Наиболее активно - после гражданской войны в Испании и особенно после Второй Мировой войны. Совершая частые поездки, Отец лично готовил почву для распространения Opus Dei.
Помню только одну страну, где за подготовительной работой, проделанной нашим Основателем, не последовала устойчивая апостольская деятельность. Это Греция. Отец побывал там в 1966 году. Его сопровождали дон Хавиер Эчеваррия, Хавиер Котело и я. Ему хотелось как можно скорее начать там работу Opus Dei. Мы отплыли из Неаполя 26 февраля. В Афинах и Коринфе посетили места, в которых, по преданию, проповедовал Св. Павел. Но Отец не придал чрезмерного значения достоверности этих народных преданий. Чуть позже он объяснил: Место может быть, а может и не быть тем самым. Ничто не выигрывается и не теряется, если это не оно. В конце концов, выиграет лишь тот, кто сумеет им воспользоваться, чтобы приблизиться к Господу. Мы там были, читали духовные причащения и вверили Богу всю будущую работу в Греции. Если в этом месте бывал Святой Павел - очень хорошо. Если он там не был - очень хорошо. Это неважно.
Заходя в православные храмы во время Литургии, мы видели там очень мало верующих. В основном - женщин. Отец молился за этот народ, разъединенный с Римом. Посетив католический собор и Афинский Университет, мы вернулись в Рим 13 марта.
Нам было ясно, что начало работы в Греции - задача нелегкая. Среди прочего - и потому, что католики составляют там малочисленное меньшинство. Отец подвел итог: Там очень мало возможностей для работы. Все очень маленькое... не знаю, как это сказать. Хотя для Святого Духа нет ничего невозможного. Он не терял надежды направить туда своих детей, когда ситуация изменится к лучшему. И добавлял: Работа не будет ни легкой, ни трудной, но такой же, как и везде. Она будет плодом молитв, самоотречения и общих усилий.
Духовность и апостольские методы Opus Dei совпадают с духовностью и апостольскими методами Основателя. Не могли бы вы рассказать подробнее об этой взаимосвязи - даже если изложение будет неполным...
Безусловно, картина будет неполной, поскольку духовность Opus Dei - это единство жизни, то есть единство действия и созерцания, проявляемое посредством всех добродетелей, естественных и сверхъестественных.
Наблюдая за духовной жизнью Отца, мы понимали с предельной ясностью, что ее фундаментом является чувство Богосыновства, которое выражается в горячем и искреннем, глубоком и нежном желании уподобиться Христу, нашему старшему брату и Сыну Бога Отца. Чувство Богосыновства помогало ему всегда держаться в присутствии Божием и принимать Волю Божию спокойно и радостно, с полной верой в Провидение.
Мы все, во всех ситуациях и положениях, призваны к святости - то есть к участию в жизни Христа. Поэтому Евхаристия, в которой достигается максимальное единство со Христом, является средоточием жизни христианина. Opus Dei помогает это осознать и действовать в соответствии с этим.
Глубокое восприятие Тайны Воплощенного Слова стало надежным фундаментом духовности Основателя. Он понял, что с Воплощением Слова все честные человеческие реалии были возведены на сверхъестественный уровень. Такие действия и состояния, как работа, учеба, улыбка, плач, усталость, отдых, дружба, стали Божественными в жизни Иисуса. Значит, все они совместимы с внутренней жизнью и апостольским служением - одним словом, со стремлением к святости. Поэтому в жизни Основателя (а благодаря его примеру - во многих душах) стремление к человеческому совершенству в выполнении своих обязанностей превратилось, силой благодати Божией, в молитвы, в путь к святости, в упражнение духовных добродетелей, в плодотворное служение людям, в борьбу с врагами душ.
Поэтому любую работу он выполнял в созерцательном духе: предлагал ее Господу как в начале, так и по завершении. А выполнив, орошал краткими спонтанными молитвами. Иными словами - превращал все в молитву.
Его всегда поддерживало ощущение Богоприсутствия как источник и результат единства жизни. Он превращал в молитву весь свой день. И объяснял - я уже говорил об этом, - что орудие Opus Dei - не работа, а молитва. Мы обращаем работу в молитву. Он был созерцательной душой в миру, nel bel mezzo della strada (посреди улицы), как он любил выражаться - всегда по-итальянски, даже если говорил на другом языке. Он утверждал, что для обычного христианина кельей является улица. И превращал любое событие, возвысив его на духовный уровень, в тему для общения с Богом. В свой жизненный план он включил и то, что называл "всегдашними нормами" - то есть нормы благочестия, которые пронизывали весь его день, питая близость с Господом. Созерцание Богоприсутствия и Богосыновства, духовные причащения и акты покаяния, благодарственные и краткие молитвы присоединялись к его учебе, работе, распорядку. И все это он осуществлял с радостью от осознания себя сыном Божиим.
Еще одной важной чертой его души было бережное отношение к мелочам. Просто поразительно, что такое большое сердце, душа, взлетевшая так высоко и ставшая участницей чудесных Божественных замыслов, обладала способностью проникать в самые сокровенные глубины того, что замечается (как он любил повторять) только зрачками, расширенными любовью.
Нельзя не сказать о других чертах, дополняющих духовный портрет Основателя: это благочестие, утвержденное на истинах веры и питаемое изучением Богооткровения, молитвой, самоотречением и покаянием; нежное почитание Богоматери, Святого Иосифа и Святых Ангелов Хранителей; почитание Покровителей и Заступников Opus Dei; почитание Церкви Христовой и Папы; глубокое уважение к законной свободе каждого из людей.
В жизни Отца соединялись молитва и умерщвление плоти как молитва чувств, работа и апостольская деятельность как преизбыток внутренней жизни. Я видел сам, как он использует каждый момент и любое событие, чтобы говорить о Боге. Он утверждал, что не умеет и не хочет говорить ни о чем другом.
Он твердил постоянно, что самая главная и плодотворная часть апостольского служения Opus Dei в целом состоит из личного апостольского служения каждого из его членов. Из поданного примера, из слов, сказанных в мимолетном разговоре с родными, коллегами, или друзьями.
Апостольской Конституцией Ut sit от 28 ноября 1982 года Иоанн Павел II возвел Opus Dei в статус Персональной Прелатуры. В соответствии с харизмой основания, Opus Dei признано Церковью в качестве секулярной структуры с юрисдикцией персонального (т.е. не территориального) характера, управляемой одним Прелатом и состоящей из мирян и священников, инкардинированных в Opus Dei. Возведением в статус Персональной Прелатуры был закрыт длительный юридический процесс, имевший несколько этапов: 1941 г. - утверждение Opus Dei как "Благочестивого Союза" Епископом города Мадрида; 1943 г. - епархиальное возведение Священнического Общества Святого Креста, позволившее инкардинировать священников, происходящих из мирян Opus Dei; 1947 и 1950 гг. - утверждение в качестве Секулярного Института папского права, которое стало гарантией международного характера Opus Dei, необходимого для его апостольского распространения.
Переживал ли Основатель, что ему не дано увидеть в своей земной жизни эту окончательную каноническую конфигурацию - последнюю веху на пути оформления юридического статуса Opus Dei?
В действовавшем тогда каноническом праве не было юридической формулы, подходящей к тому, чего Господь хотел для Opus Dei. И даже не просматривалась возможность проложения новых путей. Поэтому Отец не рискнул сначала просить формального одобрения у церковных властей, опасаясь неверной классификации Opus Dei в несоответствующую ему юридическую схему. Он ограничился тем, что держал в курсе всех дел Епископа города Мадрида и не предпринимал ни единого шага без его разрешения и благословения.
Первое письменное одобрение относится к 1941 году. Ему предшествовала ужасная кампания клеветы, развязанная против Отца после гражданской войны в Испании. Желая уничтожить эту клевету, Епископ Мадрида дон Леопольдо Эйхо-и-Гарай, уже неоднократно выступавший устно в защиту Opus Dei и его Основателя, решил дать письменное одобрение, тем самым рассеяв все двусмысленности. С этой целью он попросил Отца направить ему копию Устава.
С самого начала Основатель воздерживался от использования термина "конституция", но говорил об уставе, или специальных нормах Opus Dei, так как в церковном языке слово "конституция" использовалось для обозначения юридической структуры монашеских орденов, в то время как Opus Dei являлся совершенно иной церковной реальностью.
Прошло несколько месяцев, но Основатель все еще не решался выполнить просьбу Епископа и изложить устав письменно. Наконец, в 1941 году он, всегда стремившийся повиноваться церковным властям, понял, что в данном случае не послушался дона Леопольдо. Он немедленно попросил аудиенции и сказал Прелату: Господин Епископ должен простить меня за то, что я невольно проявил непослушание. Вы велели подготовить бумаги, а я этого не сделал. Не сделал - так как не чувствовал побуждения свыше. Я боюсь, что можно нанести серьезный ущерб Opus Dei разрешением, не почитающим его суть - теологическую, аскетическую и юридическую. Но с другой стороны, я обрадовался, осознав, что оказываю пассивное сопротивление этому разрешению - так как думаю, что любой основатель, пользующийся благорасположением Епископа, поспешил бы подготовить документы и представить их для утверждения своего дела. Я же этого не сделал, так как Opus Dei - не мое, но Божие. И если, когда наступит момент дать ему юридическую основу, Вас уже не будет, то это сделает Ваш преемник. Отец неоднократно пересказывал мне этот эпизод именно такими словами.
Тем не менее, Епископ настаивал на необходимости дать официальную поддержку Opus Dei и тем защитить его от нападок. Отец подчинился и несколько позже, 14 февраля 1941 года, предоставил текст Устава, позволяющий признать Opus Dei в качестве "Благочестивого Союза".
Он принял предложенные юридические формы, оставаясь покорным Божией Воле. Он умел уступать, не отказываясь от главного, и намеревался вскоре все исправить.
Он защищал харизму основания, но при этом покорялся церковным властям. Могу подтвердить, что окончательное решение, которое мне, как его преемнику, выпало доводить до конца, отражает в точности, до последней детали, оставленные им распоряжения.
Главным препятствием, которое пришлось преодолеть Основателю, было непонимание исключительно секулярного характера Opus Dei, ни в коей мере не принадлежащего к числу монашеских орденов, конгрегаций или объединений. И это - не из неуважения к монашествующим или стремления к исключительности, а просто потому, что Opus Dei существенно отличается от монашеских орденов.
Отец всегда любил и уважал монахов, по возможности помогал им, читая проповеди в монастырях, и воодушевлял мирян, просивших у него совета, если видел в них призвание к монашеской жизни. Он проповедовал не единообразие, но единство апостольского служения Церкви - за что все члены Opus Dei молятся каждодневно.
Он никогда не позволял себе критиковать другие учреждения Церкви. С тех пор, как я его узнал, мне много раз приходилось слышать его слова: Никогда и пальцем не пошевелю, чтобы погасить огонь, зажженный в честь Христа - не моя это миссия. Если масло плохое, он сам потухнет.
Вспоминается случай, имевший место в 1940 году, в Мадриде. В наш дом на улице Диего де Леон пришла девушка, которой требовалась определенная сумма в качестве приданого, чтобы стать монахиней. Отец проверил искренность ее намерений и, переговорив со мной, спросил у Исидоро Сорсано, нашего администратора, сколько денег есть у нас в доме. И все, что было, отдал ей, этой будущей послушнице.
Тут надо заметить, что члены монашеских орденов всегда понимали своеобразие пастырского служения Opus Dei. Например, сестра Лючия, ясновидящая из Фатимы, придавала большое значение началу нашей апостольской деятельности в Португалии. И всегда молилась за Opus Dei. В 1972 году я сопровождал Отца на встречу с сестрой Лючией. Она подарила ему множество буклетов, содержащих размышления о Богородице и Святом Розарии. Отец с радостью взялся их распространять.