| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Глава 4
ОБРАЗОВАНИЕ И ВОСПИТАНИЕ
Рассказывая о себе, Отец утверждал, что он был обычным мальчиком, рос в истинно христианской семье и воспитывался без ханжества. Можете ли вы рассказать какую-нибудь историю из его детства?
Хосемария был крепким мальчиком, абсолютно здоровым - хотя и перенес примерно в полтора года очень тяжелую инфекционную болезнь. Врач Игнасио Кампс Вальдовинос, хороший друг его отца, дона Хосе Эскрива, даже сказал ему: "Послушай, Пепе (так звали его друзья), ты должен знать правду: мальчик умирает и этой ночи не переживет".
Родители повели себя, как хорошие христиане: много молились, отдаваясь Воле Божией, и обещали, если ребенок выздоровеет, совершить вместе с ним паломничество в скит Торресьюдад - труднодоступное местечко в Сомонтано, где хранится старинный образ Богородицы, очень почитаемый жителями Барбастро.
"В котором часу умер ребенок?" - спросил доктор Кампс, подойдя на следующее утро к дому Эскрива. "Не только не умер, но и совершенно выздоровел, - ответил дон Хосе. - Ты разве его не слышишь?" Доктор Кампс вошел в спальню мальчика и увидел, как тот, весело крича, подпрыгивает на кроватке.
Кстати, по поводу той кроватки: его мать, вспоминая, каким резвым мальчиком был маленький Хосемария, рассказала мне, как однажды, прыгая и держась за грядушку, он нечаянно сделал кувырок и вылетел из кроватки на пол.
Его родители выполнили свое обещание, совершив благодарственное паломничество в Торресьюдад, где теперь возвышается храм Богородицы.
Родители научили его первым молитвам, которые он читал всю жизнь - даже когда ему исполнилось семьдесят. Он говорил, что ему только семь, чтобы подчеркнуть преимущества духовного детства.
Он говорил: Помню, как один мальчик, читая молитву "Господь мой Иисус Христос", вместо "ради искупления" произносил "ради миндаля" (по-испански - созвучно). Он не знал, что такое искупление, зато хорошо знал, что такое миндаль, который ему очень нравился. Этим мальчиком был я.
"Миндаль" не повторения грехов... Меня научили этой молитве года в три - и вот до семи (до семидесяти) я все еще не оставил "миндаль". И за это благодарю Господа.
У него был очень сильный характер. Например, когда мать просила его подойти и поцеловать кого-то из знакомых, он иногда отвечал, что не имеет "готовых поцелуев".
Жизнь в Барбастро была простой и очень набожной. Как-то на местном празднике был выставлен один из первых самолетов, и дон Хосе Эскрива повел сына посмотреть на него. Наш Основатель вспоминал с улыбкой, как одна монахиня спрашивала у другой: "Как ты думаешь, не разрушится ли наш монастырь, когда над ним пролетит самолет?"
Став постарше, Хосемария порой сопровождал отца на охоту. Дон Хосе был страстным любителем этого дела. Дома, во дворе он держал клетку с подсадными птицами для перепелок. Дно клетки можно было удалять, так что птицы клевали свой корм прямо с земли. Как и всякий охотник, дон Хосе любил рассказывать охотничьи истории, которые сын запоминал в подробностях. Он предпочитал охотиться на курапаток и перепелов, но стрелял и тетеревов, если те попадались на мушку.
Маленький Хосемария был очень наблюдательным. Например, бывая на кухне, он заметил, что кухарка рассчитывает время варки яиц вкрутую, читая два раза Апостольский Символ веры.
Забавно...
Кстати, помню, как в семидесятые годы одна женщина, член Opus Dei из Кении, рассказала Отцу, что рассчитывает время варки яиц вкрутую в соответствии с обычаем местных жителей - делая ямку в земле и наливая в нее воду. Когда вода полностью уйдет в землю - яйцо готово. Из этой истории Отец заключил, что в их Центре нет часов. Их бедность так его растрогала, что он распорядился передать своей гостье будильник того Центра, в котором он жил.
Но вернемся к детству Отца. Он играл с друзьями, участвовал в обычных спорах и ссорах, но не терпел жестокости. Мальчишки иногда бывают безжалостными - и ребята из Барбастро не являлись исключением. Некоторые из них любили ловить летучих мышей и, прибив их к стене, забивать камнями. Однажды Хосемария был невольным свидетелем такой жестокой сцены. И запомнил ее на всю жизнь. Склонный размышлять над увиденным, он понял, до чего может довести человеческая жестокость. И думал (насколько здесь возможно сравнение) о невообразимом поведении палачей нашего Господа, пригвоздивших Его к Кресту.
Свою искренность, постоянство и упорство в осуществлении намерений Отец объяснял тем, что он - арагонец.
Эти черты были свойственны ему с детства. Он рассказывал, что будучи маленьким, всегда краснел, слыша о фарисеях и книжниках (по-испански - "escribas"). То же случалось с его сестрой Кармен. Объяснение очень простое: многие писали фамилию Эскрива через "б", а не через "в", так как в испанском языке эти буквы произносятся одинаково. Поэтому школьные товарищи, слыша о книжниках, с улыбками поглядывали в его сторону. Но порок лицемерия был совершенно чужд его натуре. Он часто рассказывал о своих детских недостатках, но никогда - о способностях и успехах. Например, никогда не рассказывал о премии за прилежание и хорошее поведение, полученной им в начальной школе. Я узнал об этом уже после смерти Отца, просматривая епархиальные бюллетени.
Основатель был блестящим учеником уже в средней школе - сперва в Барбастро, а затем в Логроньо, куда в 1915 году, после банкротства коммерческого предприятия отца, переехала его семья. Любезно покрыв последствия нечестного поведения своего партнера, дон Хосе Эскрива нашел себе новую работу в Логроньо, в магазине тканей. Семье пришлось приспособиться к новому образу жизни и с достоинством претерпеть лишения, выпавшие на ее долю. Выбирая будущую специальность, молодой Хосемария должен был учитывать потребности семьи...
Он хотел стать архитектором. Этот выбор определили его склонность к искусству и гуманитарным наукам, а также способность к математике и черчению. В те времена ученики, получившие высший бал - "отлично с премией", - садились в классе на первые парты и отвечали на те вопросы учителя, которые ставили в тупик остальных. В двух последних классах средней школы Хосемария сидел за первой партой на уроках алгебры, геометрии и литературы.
Родители были довольны его выбором, хотя дон Хосе иногда подшучивал над сыном, говоря, что из него получился бы "неплохой каменщик".
Как и все матери, донья Долорес относилась очень внимательно к знакомствам своего взрослого сына. Говоря о выборе будущей супруги (ничто не предвещало, что он никогда не женится), она давала ему совет, который Отец не раз пересказывал мне с улыбкой: "Хосемария, она не должна быть страшилищем, всех пугающим. Но и красавицей, всех чарующей, она тоже быть не должна!"
Но вышло совсем иначе...
С определенного момента Отец начал предчувствовать Любовь - он всегда использовал именно это выражение.
В конце 1917 - начале 1918 года в Логроньо случился невиданный снегопад. Согласно информации в местной газете "Ла Риоха", температура опустилась до 16-17 градусов ниже нуля, замерзло несколько человек, оборвались линии связи и т.д. Однажды утром Хосемария увидел на снегу следы босых ног монаха-кармелита. И тотчас в его душе зародилось глубокое беспокойство. Он спросил себя: Если другие способны на такие жертвы во имя Господа и своего ближнего, то неужели мне нечего Ему предложить? Тогда он начал чувствовать, что Господь просит его о чем-то. Но о чем именно? - этого он понять не мог. И вскоре стал обращаться к Господу с мольбой слепого Вартимея: Domine, ut videam! - Господи, чтобы мне прозреть! И молил Богородицу о том, чтобы в его жизни осуществились замыслы Ее Сына: Domina, ut videam! Domina, ut sit!
Он стал более набожным, много молился, ежедневно посещал Литургию и подходил к Причастию... И наконец почувствовал, что лучше поймет просьбу Господа, если вверится Ему полностью, став священником. Он решил поступить в Семинарию Логроньо в качестве слушателя-экстерна. Родители не противились его решению, хотя оно коренным образом меняло все семейные планы. Дон Хосе отвел сына к аббату Соборной церкви в Логроньо отцу Антолину Оняте - святому священнику, мнение которого пользовалось большим авторитетом среди горожан. Тот поддержал стремления юноши.
Тем не менее, как в Логроньо, так и в Сарагосе, где начиная с 1920 года он изучал теологию, ему пришлось преодолевать "естественно-клерикальную" атмосферу семинарии - ведь он воспринял в своей семье христианство с "мирской" ментальностью.
Родители приучили его почитать священство, однако до эпизода со следами на снегу он никогда не думал стать священником. Даже латынь в средней школе изучать не хотел. Говорил, что это - для священников! Но затем, по мере углубления в язык, который ему очень понравился, он почувствовал желание компенсировать недостаток интереса, проявленный в раннем возрасте. Я бесконечно благодарен школе, обязавшей меня изучить латынь, - говорил он, осуждая свое былое невежество. - Помню, как нас заставляли исписывать целые тетрадки спряжениями правильных и неправильных глаголов, да еще отмечая при этом, долгое ударение или короткое. Мне никогда не пришло бы в голову произнести legérem вместо légerem.
Но вернемся к вопросу. Большинство его товарищей по семинарии были сельскими жителями, не имевшими навыков гигиены и того хорошего воспитания, которое Хосемария получил дома. Он не стремился прослыть образцом воспитания и культуры - более того: он предпочел бы ничем не выделяться среди товарищей, о которых всегда вспоминал с уважением и любовью. Но это было невозможно. Он мне рассказывал: Поскольку не было душа, мне приходилось брать три-четыре кувшина воды, чтобы помыться от макушки до пяток. Видимо, некоторых это раздражало.
Говоря о своих товарищах по семинарии, Отец вспоминал только их добродетели, их желание служить Церкви. Но ему приходилось сталкиваться и с непониманием тех, которые, вопреки его желанию, замечали его стремление к благочестивой жизни. Он старался не выделяться, поскольку с детства не терпел экстравагантности и хвастовства. Но в то же время он говорил нам всегда: не бойтесь, что кто-то заметит ваше стремление к благочестию.
Многие часы проводил он в молитвах в Ротонде Логроньо, а позже - в часовне Семинарии Св. Карла в Сарагосе. Он старался не привлекать внимания - и все же эти длительные посещения не остались незамеченными. Некоторые из его товарищей комментировали громко - так, чтобы он услышал: "Вот идет сновидец!"
Так называли Иосифа его братья, которые затем продали его египетским торговцам (Быт. 37, 19).
Он не придавал значения их иронии. Более того - стремился своим примером побудить их больше молиться.
Не осталось незамеченным и то, что ежедневно после занятий Отец заходил в Базилику Пилар, чтобы почтить свою Мать. Некоторые из семинаристов стали звать его в шутку "мистической розой". Наш Отец переживал из-за этого прозвища, непочтительного по отношению к Богородице, хотя его товарищи не отдавали себе в том отчета. С другой стороны, его печалило, что они осмеивают что-то естественное, нормальное не только для того, кто готовится стать священником, но и для любого христианина.
Во всяком случае, уважение преподавателей и товарищей было большим и искренним, если сам Кардинал Сольдевила, Архиепископ Сарагосский (вскоре погибший в результате покушения) назначил его Инспектором Семинарии и ускорил для этого тонзуру...
Эта зрелость, достигнутая уже в молодости, говорит об упорстве нашего Основателя в получении гуманитарного, духовного и доктринального образования, а также в апостольском формировании. Его друзья детства и товарищи по школе и семинарии сохранили очень яркие воспоминания о его приветливом характере и готовности служить другим.
Основатель был возведен в сан священника 28 марта 1925 года. Мать, сестра Кармен и 6-летний брат Сантьяго разделили с ним его радость, но эти дни не стали праздничными, так как семья носила траур: четыре месяца назад, 27 ноября скоропостижно скончался дон Хосе Эскрива... Свое первое поручение отец Хосемария выполнял в местечке Пердигера, в течение нескольких месяцев замещая здешнего настоятеля.
Это была трудная ситуация. Настоятель оставил свой пост при неясных обстоятельствах. Говорили, что по болезни. Возможно, так оно и было, поскольку в мае он скоропостижно скончался.
Свои обязанности священника в том маленьком поселке - восемь сотен жителей, - Отец Хосемария исполнял со рвением. Обычно в таком небольшом приходе у священника много свободного времени. Закончив дела в приходской церкви, он, как правило, встречается с местными "должностными лицами" - мэром, врачом, фармацевтом и секретарем муниципального совета... чтобы развеять скуку за картами. Но у отца Хосемарии забот хватало: помимо обязанностей священника и времени, проводимого в молитвах, он должен был позаботиться о матери-вдове, сестре и младшем брате, которые нуждались в помощи. К тому же - надо завершить юридичеслое образование. И еще - он по-прежнему ясно чувствовал, что Господь от него чего-то ждет. Но чего? Он все еще не ведал и брел наощупь, словно в тумане. Поэтому ни тогда, ни после он не мог позволить себе такой роскоши, как скука: просто не было времени. Постоянно, до последнего дня своей жизни, он повторял: Мне никогда не было скучно.
Не развлечения в кругу "должностных лиц" влекли его в Пердигере, но наставление в вере детей и взрослых - в группах, а если была нужда, то один на один, приватно. Менее чем за два месяца он посетил, дом за домом, все семьи селения, возжигая в сердцах любовь к Господу. При этом он строго придерживался правила: никогда не входить в дома земледельцев в то время, когда мужчины работают в поле.
А когда народ отдыхал и было невозможно вести пастырскую деятельность, Отец использовал время, совершая длительные прогулки в лугах, размышляя и "наказывая тело" - умерщвляя свою плоть.
Он объявил, что всегда и для всех свободен. И если в нем есть нужда, то можно звать его в любой час.
Такое поведение нового священника казалось неестественным, чуть ли не вызывающим. Прозвище, данное ему в Сарагосе, добралось и до Пердигеры. А некоторые товарищи из ближайших селений стали звать его по-новому - "мистик".
Отец не произнес ни слова протеста. И если что-то заставляло его страдать - то это неуважение к сану священника.
Основатель закалял свое священство в первоосновах - проповедь, совершение таинств. Как обрел он этот четкий стиль, который мы можем оценить и сегодня, читая его проповеди?
Проповеди Отца всегда были доктринальными - и в то же время применимыми к конкретной жизни душ. Кроме того, они были богатыми и разнообразными по содержанию. Очень часто говорил он о близости Бога, о Его присутствии среди нас - и его вера, словно гравер, высекала глубоко в душах слушателей слова Господа: Regnum Dei intra vos est - "Царство Божие среди вас". Действительно, он всегда жил с Богом и в Боге, а проповеди были излияниями его влюбленного сердца.
Могу засвидетельствовать, что во время проповеди наш Основатель произносил вслух свои личные молитвенные размышления, выражая непосредственно то, что внушил ему Господь. Но вместе с тем свои проповеди он готовил всегда со старанием - даже если тема была хорошо ему известна. Он не любил повторять то, что уже произнес ранее, и всегда обновлял свое выступление с учетом обстоятельств и конкретной аудитории. И нам, своим детям-священникам, он советовал поступать так же, говоря, что не следует брать пример с брата Херундио де Кампасаса - героя нашей классики, созданного Отцом Хосе Франсиско де Исла, - который, закрыв свои книги, пустился читать напыщенные проповеди, лишенные всякого смысла. Он также советовал не уподобляться дону Эступендо, который по утрам произносил то, что прочел накануне вечером. Единственное, что действительно может убедить других - это наша собственная жизнь, протекающая в согласии с Евангелием. Так он учил нас - и словом, и собственным добрым примером.